Тимьян и клевер - Ролдугина Софья Валерьевна

– …А табакерка выпала у бедняги из кармана и закатилась в угол, верно? – подытожил Энна и, дождавшись кивка, начал подворачивать рукава. – Как, готовы пробежаться по городу?

Айвор закатил глаза:

– Ты же не собираешься искать владельца тем самым, глупым способом?

– Отчего нет? – искренне развеселился колдун. – Надежнее метода и не придумаешь. Да и керб ничего не заметит, потому что чары будут не на его хозяине, а на табакерке… К слову, Айвор, не хочешь ли поменяться сапогами? – вдруг предложил он с лукавой улыбкой. – Уж больно они у тебя красивые. Заодно и за мою услугу расплатишься.

– Ты же не намекаешь на то, что… – вскинулся было Айвор, а потом улыбка у него сделалась точно такой же, как у Энны. – Ах, вот ты о чём. Давай, отчего же не поменяться.

Айвор вспорхнул по обыкновению на шкаф, Энна плюхнулся на пол, где стоял – и секунды не прошло, как они разулись. Звякнули золотыми цепочками высокие сапоги фейри, промелькнули у щеки Киллиана бесстыже нежные белые ступни… И вот колдун уже притопывал в щегольской обновке, а Айвор, морщась, переминался в грубоватых разношенных сапогах, подбитых железными подковками.

– Натрут ещё, – брезгливо протянул он, а Энна хмыкнул:

– Натрут – новые наколдуешь. А теперь беги за табакеркой и не забудь, как всё закончится, привести своего мальчишку – выпить чаю за знакомство.

Сказал – и щелчком пальцев сбросил табакерку на пол.

А она вдруг подскочила, как живая, завертелась – и покатилась, звеня, по неровным доскам. Айвор только успел ругнуться сквозь зубы, а затем подхватил компаньона под локоть и потянул за собой.

– Быстрее, Флаэрти! Эта штука шустрая, ждать не будет!

И под басовитый хохот Энны они выскочили из дома.

Табакерка словно нарочно выбирала дорогу похуже. Выкатилась из сада прямо под колёса скрипучего экипажа, потом нырнула под омнибус, проскакала по самой глубокой луже, взметнув ворох брызг – и шмыгнула в подворотню. Будь Киллиан один, на том бы преследование и закончилось, но у фейри глаза были острее человечьих.

– Сюда! Не спи, Флаэрти! – весело поторапливал Айвор.

И они бежали – по проулкам таким узким, что приходилось протискиваться боком, по липким лужам, по смрадным кучам мусора, по чужим садам – мимо захлёбывающихся лаем псов, наискось через людные площади, через суету рынков, мимо крохотной бедной церквушки, мимо лачуг, таких ветхих, что бузинные ветви прошивали стены насквозь… В одно мгновение Киллиан почувствовал резь в груди, и взгляд у него стало заволакивать искристой пеленой. Грязная мостовая ткнулась в колени. Сквозь гул в ушах он услышал, как Айвор свистнул, подзывая кого-то, а затем коротко приказал: «Следите, куда она покатится!»

– Я… в порядке, – прохрипел Киллиан, пытаясь встать хотя бы на четвереньки.

– Вижу я твои «порядки», – ворчливо отозвался Айвор и надавил на плечи, заставляя сесть обратно. Киллиан в изнеможении привалился к его ноге. Сердце колотилось где-то в горле, словно он пробежал вприпрыжку полгорода – впрочем, так, скорее всего, и было на самом деле. – Успокойся и отдохни. Лисы последят за табакеркой.

– Лисы? – переспросил Киллиан, пытаясь понять, чего ему больше хочется – попить, растянуться в кровати или хорошим пинком отблагодарить Энну за его «помощь».

«Ну, на самом деле он ведь правда помог», – робко напомнила совесть, почему-то матушкиным голосом.

– Лисы, – подтвердил Айвор и сочувственно потрепал его по щеке. – Ты молодец, хорошо продержался. Даже я устал немного, чего уж говорить о человеке… Мы сейчас недалеко от порта. Кажется, теперь я понимаю, почему брауни не нашли шотландца. В доках и на складах они не живут.

Пелена перед глазами у Киллиана постепенно начала растворяться, а дыхание – выравниваться. Он на секунду крепко зажмурился, прогоняя дурноту, а затем снова оглядел окрестности. Церквушка, мимо которой ему пришлось бежать словно бы совсем недавно, оказалась так далеко, что узнать её можно было только по ярко-голубому куполу. Рядом с нею и заканчивались приличные дома. Далее расстилались припортовые кварталы: кривые, пропахшие морской водой хибарки вперемешку со старыми каменными домами цвета скисшихся сливок, закопчённые пабы, склады – целые лабиринты приземистых строений, а далеко впереди – порт во всём его убогом великолепии, от гниловатых сходней до монументальных пирсов, от роскошных кораблей из грёз до утлых лодчонок.

– Человек, который украл имя керба, где-то там? – тихо спросил Киллиан, с пугающей ясностью осознавая, что он до сих пор не представляет, как бороться со злым духом. Не рябиной же его закидывать…

Айвор недовольно притопнул грязным сапогом; железная подковка звякнула о камни мостовой.

– Вероятно. Надеюсь, лисы его найдут. А дальше нам придётся разделиться. Я отвлеку керба, а ты поговоришь с его хозяином… Вижу, ты никак не можешь прийти в себя, – хмыкнул фейри, заглянув компаньону в лицо. – Жди здесь.

Он оставил Киллиана на мостовой, а сам постучался в один дом, в другой, в третий… В четвёртом ответил звонкий девичий голос; Айвор улыбнулся, отвесил двери поклон, и его впустили, а через минуту он появился снова, уже с ковшом восхитительно вкусной, холодной воды.

– Спасибо, – прохрипел Киллиан, когда ковш опустел почти наполовину, и плеснул себе воду в горсть, чтобы умыться. – Так что мне надо будет сказать хозяину керба?

– Для начала – присмотрись к нему, – посоветовал Айвор и забрал ковш. – Если окажется хороший человек – попроси его отдать тебе имя керба, а дальше возвращайся ко мне. Если окажется плохой… Гм, солги что-нибудь. Скажи, например, что слышал, будто он ищет комнату, и предложи ему пожить у нас.

Киллиан нахмурился. Совет компаньона ему не слишком понравился.

– Солгать? А не проще ли объяснить, что керб пытается от него избавиться, и предложить бедняге хозяину свою помощь?

– Ну да, ну да, – смиренно покивал фейри и, вдруг рассердившись, стукнул Киллиана ковшом по голове. – А он потом натравит на тебя своего керба, и прости-прощай, моя беззаботная жизнь. Никогда не говори правду, если не уверен, что её не обратят против тебя. Знаешь сказку о мудреце, хитреце и лжеце?

– Нет, – честно ответил Киллиан и приготовился внимать очередной семейной байке – герои древних сказаний неизменно оказывались родственниками Айвора, близкими или дальними.

– Значит, расскажу сейчас, – обрадовался фейри. – Сам я услышал её от своего доброго друга, который любит расхаживать по лесам в лисьем обличье… Так вот, встретились однажды на дороге мудрец, хитрец и лжец. Время было уже позднее, места вокруг были страшные, и решили три путника заночевать вместе. Разожгли костёр, повесили над огнём котелок… Но только начала закипать общая похлёбка, как в темноте раздался страшный рёв, и треск, и грохот. Захрустел валежник, и явился перед взорами трёх путников огромный чёрный конь с бычьими рогами и змеиным хвостом.

– Келпи? – осторожно предположил Киллиан, вспомнив вторую ипостась красавицы Нив.

– Он самый, – серьёзно кивнул Айвор. – И глаза у него горели огнём, что говорило о самом что ни есть недобром нраве. В общем, келпи ударил копытом по земле и ужасающим голосом проревел: «Кто посмел черпать воду из моей реки?». А правда была в том, что воду черпали все трое – берег-то крутой был. Лжец перепугался, кинулся к келпи и начал причитать, что, мол, во всём виноваты два его друга, а он сам-де пытался их установить из уважения к речному духу. Келпи это не понравилось, и он размозжил несчастному череп. Тут хитрец понял, что дело плохо и решил отвести смерть от себя. «Давай, – говорит, – я тебе на ухо скажу, кто виноват». Келпи наклонился, разумеется, он ведь любопытный был. А хитрец его как подковой по голове ударит! И кинулся бежать. Подкова-то из холодного железа была. Ох, как взвыл келпи, аж в деревне на том берегу услышали! Но хитреца это не спасло, конечно. Догнал его келпи, затоптал. Вернулся к костру – а там мудрец уже похлёбку по мискам разливает. «Твоя правда, – говорит, – и наша вина. Можешь и мою жизнь забрать, но прежде откушай похлёбки. Жалко, что добро пропадает». Келпи понюхал – и впрямь, славная похлёбка. Обернулся человеком, сел к костру, взял миску… Но только один глоток сделал, как свело у него и горло, и грудь – мудрец-то в похлёбку рябины подмешал. А как келпи задыхаться начал, он ему, беспомощному, накинул на шею цепь железную и стал затягивать. Понял келпи, что смерть его пришла, и взмолился: «Отпусти меня, то да сё…». А сам думает: «Отпустит меня человек – сразу же убью его». А мудрец знай себе петлю затягивает. Так и задушил келпи, а потом в лесу под камнем похоронил своих спутников. И знаешь, какая мораль в этой сказке? – тихим голосом спросил Айвор. Глаза его были черны, как зимнее небо по ночам. – Если ты хочешь выжить, то у тебя должно хватить хитрости солгать своему врагу и мудрости – не поверить его лжи.