Штормовое предупреждение - Чжу Шаньпо

– Это кто там спит? – И тихонько подозвал Жун Яо.

Жун Яо сдвинул водную поросль и посветил факелом. Внутри с томным и довольным видом ко входу ртом сидела гигантская лягушка, ее шарообразные глаза излучали темно-синий свет. Жун Яо задохнулся от испуга и вытянул голову поглубже в пещеру, чтобы рассмотреть внимательнее. Неожиданно язык гигантской лягушки вылетел из ее пасти и ударил его прямо в лицо, присосавшись к нему, а затем втянул его в пещеру. Жун Яо отбивался изо всех сил, Лу Юйтан отчаянно тащил его за ноги и наконец с большим трудом выволок из пещеры. Совместными усилиями они подцепили жабу крюком и извлекли на свет божий.

Ох и здоровенная то была лягушка! С трехлетнего ребенка. А еще у нее было лицо, напоминающее человеческое, с перепуганным выражением, четыре мясистые ноги, прижатые к толстому животу, а из лоснящейся кожи сочилось масло. Во времена, когда даже мыши попадались редко, при виде этой лягушки глаза Лу Юйтана мгновенно наполнила жажда убийства. Дома у Лу Юйтана умирала от голода старая мать, которая ждала кусочка еды, чтобы пожить хоть чуть-чуть подольше. Лу Юйтан был готов срезать собственную плоть, чтобы уважить матушку. К счастью, сейчас они поймали лягушку. Он хотел убить ее и разделить тушку с Жун Яо. Но у самого рука не поднималась, и он умолял Жун Яо взяться за нож. Жун Яо тоже был не дурак и понимал, что это чудовище если не дух, то точно демон, так что он скорее умрет с голоду, чем возьмется за нож. Лу Юйтан пообещал, что тот, кто убьет лягушку, получит две трети ее мяса. Несмотря на то что Жун Яо тоже нуждался в мясе, он все-таки не хотел. Лу Юйтану пришлось выполнять сыновний долг и сделать это самому. Он высоко поднял кухонный нож и хотел было обрушить его на лягушку, но та вдруг подпрыгнула несколько раз, выпрямилась и открыла рот, молвив человеческим голосом:

– Лу Юйтан, пощади!

Лу Юйтан, перепугавшись, отшвырнул нож, упал на колени и принялся бить земные поклоны.

– Я тоже человек, – сказала лягушка, – неужели вы меня не узнаете? Я же Су Сяоюй, который от голода помер! В новой жизни стал лягушкой! И теперь больше не страдаю от голода, в Даньхэ еды – есть – не переесть…

Они оба были поражены. Судя по выговору, это и вправду был Су Сяоюй. Он был одним из немногих врачей в Даньчжэне, который посещал медицинскую школу. Раньше он был владельцем аптеки «Шоудэ», а позже, в рамках программы государственно-частного управления, аптеку приписали к здравпункту. Вообще-то у него была квалификация, чтобы стать врачом в здравпункте, но он категорически отказался подчиниться, решительно и непоколебимо выбрал одиночный труд и переключился на каплунацию, а дом превратил в лавку каплунирования семьи Су. Каждый день он сторожил пень в ожидании зайца – сидел у дверей дома и ждал, когда крестьяне из деревни привезут петухов на кастрацию, чем и зарабатывал пару банкнот в один мао на покупку риса. В голодные времена даже люди от голода мерли, что уж говорить о птице и домашнем скоте? Поэтому на кастрацию ему никого не привозили. Но он был упрям, как осел, который скорее умрет, чем преклонит колени, и каждый день упорно сидел и ждал клиентов. В итоге из трех человек в семье от голода одна за другой умерли его жена и дочь. Су Сяоюй тоже умер во время Праздника весны в 1960 году. Жун Яо прибирал тело – оно было настолько худым, что остались одни кости. Поскольку лягушка утверждала, что она Су Сяоюй, у Лу Юйтана отлегло от души. Он встал и принялся расспрашивать Су Сяоюя о том, как ему живется после превращения в лягушку. Су Сяоюй отвечал на все вопросы, и чем больше они болтали, тем более дружеским становился разговор. На лице Лу Юйтана была написана зависть. Однако Жун Яо считал, что, поскольку эта лягушка оказалась не каким-то там духом или демоном, а просто перевоплотившимся Су Сяоюем, то бояться было нечего, и, кроме того, нельзя же было тут столько хлопотать, и все зря, и схватился за нож, чтобы убить лягушку.

– Какая разница, кем она была в прошлой жизни, раз это лягушка, значит, ее можно убить, – сказал он. – Все те куры, утки, свиньи, собаки, может быть, тоже перевоплощение кого-то из Даньчжэня, и что, не убивать их теперь, животы не набивать? Я слышал, что в уезде Хуанмэй вообще прямо человечину едят!

Но Лу Юйтан твердо сказал, что не может убить лягушку и позволить Су Сяоюю умереть снова. Они поссорились. Лу Юйтан первым нашел лягушку, и, разумеется, право решающего голоса было за ним. Жун Яо пришлось с болью в сердце сдаться. Лу Юйтан решил отпустить ее. Та рассыпалась в благодарностях и вернулась в Даньхэ. На третий день Лу Юйтан заживо похоронил умирающую мать, уселся на берегу Даньхэ, над пещерой, принял яд и умер, а затем переродился в следующую жизнь.

Хотя об этом событии было известно только со слов Жун Яо, оно быстро стало сенсацией во всем городе. Лукавые речи смутили сердца людей, и настроения толпы стали нестабильны, что привело правительство в ярость. Оно послало людей в пещеру в поисках человегушки, но той и след простыл. Жун Яо был сурово наказан за «распространение чепухи», и ему на весь март запретили раскрывать рот.

В Даньчжэне ходит бесчисленное множество странных легенд.

В основном они предназначены для того, чтобы занимать детей или рассказать лишний анекдот после еды, в них можно верить, а можно и не верить. Правда это или ложь, никто не вникал, не говоря уже о том, чтобы хорошенько запоминать их. Только я держу их в голове, только в моей памяти полно этих историй, в которых правду не отличить от вымысла, и в период тайфуна они лишь напрасно умножают мои фантазии.

Прошло много лет, и в Даньчжэне больше никогда не появлялось кораблей. Думаю, люди забыли о том сияющем, таинственном белом судне. Только я, когда наступало наводнение, с нетерпением ждала, чтобы оно снова появилось на Даньхэ, как ждала его и тогда. Может быть, корабль специально приплывал за мной, чтобы увезти отсюда. А я упустила возможность.

Я терпеть не могу лягушек. Мне всегда кажется, что все лягушки в мире приходят с того бесплодного луга. Именно в лягушек и ни в каких других животных превращаются мертвые младенцы. Одна, две, три или четыре, они появятся с наступлением ночи, перейдут набережную, явятся в город и вернутся в свои прежние