Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава (СИ) - Афанасьев Семён

– Именно. Тут то же самое. Чтоб поймать капэдэ концентратора в идеальной для тебя области, надо иметь не только мозги. А ещё и каналы коммуникации, вкупе с этими самыми приёмами. Генерации нейронных связей.

– Сложно как-то…

– Я уже поняла. Ты в нашей младшей школе не учился, в яслях – тоже. У вас там на севере что, техники такой нет?

– А чёрт его знает. Я ж тебе рассказывал. Себя помню только тут.

– Завтра в ясли пойдём, – резюмирует Кимишима со вздохом. – Если ты согласен. Самый простой и бесплатный способ твоё слияние хотя бы до нескольких процентов поднять. Дальше ты уже сам сможешь. Точно не передумаешь?

– Техника в руках дикаря – груда металлолома. Грубо отказываться от преимуществ цивилизации, – пожимаю плечами. – К тому же, мало ли, вдруг там мне что-нибудь в расширенном формате определят.

– Интересно, а чего твои родители этого не сделали, – задумчиво ступает на тонкий лёд ненужного маршрута далеко не глупая Цубаса.

– Они делали. У меня нейро-карта сменилась. Личная. А после этого я просто все эти процессы саботировал. Да и родители где-то меня считали тормозом, местами просто махнув рукой. Слушай, ты бы не могла не ворочаться?! Кстати, как насчёт спать? Я уже мёртвый…

– Судя по кое-чему выпирающему, ещё вполне живой, – ехидно замечает Цубаса. – Кстати, об этом тоже хотела поговорить. Сейчас, до выборов, это не то чтобы проблема, просто шататься по заведениям, по которым обычно шатаются пацаны, тебе лишний раз точно не стоит. Согласен?

– Мозгами – да, – не спешу влезать в кабалу односторонних обязательств. – Но кто из парней в этом возрасте мозгами думает все сто процентов времени?

– Вот. Я о том же. Интим – дело серьёзное, тут я тебя понимаю. У тебя это точно такая же физиологическая потребность, как и пожрать или посрать. Извиняюсь, – кажется, она совсем не испытывает неловкости и говорит об этом как о каком-то дежурном рабочем вопросе. – А если физиологическая потребность не реализовывается, это в итоге чревато разного вида декомпенсациями. Согласен?

– Ничего себе, ты умная. – Фыркаю. – Я, конечно, такие слова тоже знаю; но то я.

– Я училась в Информационной Академии, – спокойно парирует она. – Кое в чём понимаю. Вот давай договариваться. В свете оговоренных совместных задач, можем вместе решить, что ты завяжешь свою елду на время узелком? Если тебе так нужна это физиология, я не против. Давай внесем и её, как совместную задачу; и будем совместно эту задачу решать. Удовлетворить тебя я могу… – Дальше она называет два способа, от которых у меня почти что глаза на лоб вылезают.

Неожиданно.

– …и давай, если это действительно нужно, это будет нашим совместным решением, – по-деловому продолжает она. – Есть, конечно, потенциально ещё два способа, но мне бы очень не хотелось переходить к ним в деловом формате. – Она говорит так, как будто на колхозном совещании обсуждает сбор урожая картошки.

– Даже не знаю, что сказать.

– Я потому и обозначила. Если эта задача стоит, давай её решать вместе, – она требовательно смотрит на меня. – Но поставить эту задачу должен ты, как инициатор процесса. Потому что у меня в этом процессе нет ни личной мотивации, ни потенциальной заинтересованности. Особенно последними двумя способами. По крайней мере, пока что, – поправляется она. – Хотя ты мне и нравишься. Именно поэтому я обсуждаю первые два способа.

– Знаешь, наверное, нет у нас такой задачи. – Выдыхаю через пару секунд. – Тот случай, когда мои гайдзинские мозги работают по вашим японским канонам.

– Что за законы? – заинтересованно вскидывается Цубаса.

– Ну это же у вас процесс важнее результата. Только за результат сейчас ратуешь ты, а я почему-то подумал, что меня не устроит сам процесс.

– Как хочешь, – с тщательно скрываемым облегчением пожимает плечами она. – Хотя я б всё нормально сделала, с технической точки зрения. Но раз ты не настаиваешь, набиваться на лишнюю работу не буду. Мне оно вообще ни разу не интересно… Пока что.

* * *

Начальник образовательного процесса Академии Тамагава, Юто Кавасима, был несказанно удивлён, когда без пяти восемь утра к нему зашёл Масахиро Асада.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Внимательно тебя слушаю, – Кавасима даже привстал из-за стола, указывая посетителю на ближайшее место вплотную. Обычно сюда садились начальники отделений.

– Я по поводу долга. Мне нужно оплатить две с половиной сотни тысяч иен. Я могу задать откровенный вопрос, как ученик учителю?

– Да, – не раздумывая, кивнул педагог. – Останется между нами.

Такой формат общения был одним из стандартов Тамагава. Учащиеся должны были ощущать себя членами большой семьи и, если Академия могла, она всегда неформально шла навстречу.

Видимо, у молодого якудзы было о чём говорить в такую рань, за час до начала свои занятий.

– У меня есть некоторые сложности в семье. Они не могут быть предметом нашего разговора! – Асада поднял ладонь в ответ на невысказанный вопрос. – Срок оплаты вы вчера не обозначили. Спрашивать у отца, получал ли он ваше уведомление, я сейчас не могу. Вместе с тем, я очень не хочу, чтоб о моей семье думали плохо. Какой обычный порядок возмещения подобного ущерба, не дадите консультацию? Чтоб избежать любого недопонимания между нами.

– Интересно. – Начальник образовательного процесса озадаченно протёр очки. – Я оценил твою откровенность… Мы с твоими родителями принадлежим к разным партиям в муниципалитете, если ты не в курсе. Но сразу оговорюсь: всё сказанное здесь останется между нами. Чтоб и у тебя, в свою очередь, не было разных мыслей лично в мой адрес: ты согласен, что я вчера мог разобраться и намного более жёстко?

– При личной заинтересованности в том, и в ущерб объективности.

– Да. Но тем не менее?

– Согласен. При желании, могли.

– Ну тогда слушай. Обычно порядок такой…

* * *

Там же. Через пять минут.

– … Я не хочу вас просить.

– Асада, я очень хорошо тебя понимаю. Но наша принадлежность к разным командам не исключает простой человеческой порядочности. Ты хотел откровенности? Получи. Я не в восторге от тебя, как от человека. Ещё более не в восторге я от рода занятий твоего отца и всей его «Семьи», – последнее слово педагог буквально выплюнул. – Но это никак не влияет на моё отношение к тебе, как к ученику.

– Совсем-совсем? – где-то даже весело переспросил белобрысый.

– Хм. Ты прав. Эмоционально, ты мне не очень приятен. Но это никак не скажется на моей позиции, как учителя. В твоём случае, можем сделать так. Сумму я удерживаю из семестровой оплаты за твоё обучение. Но у тебя тогда получается неоплаченным последний месяц.

– До которого ещё, считай, квартал? – мгновенно сориентировался гайдзин.

– Да. И пойми меня правильно. Я поддержу любого учащегося Тамагава, в его искреннем стремлении учиться дальше и возмещать ущерб. Меня впечатляет, что белобрысое недоразумение вроде тебя вносит настолько свежую струю, причём, с благими намерениями. Раньше ты не бросался на защиту других столь рьяно, хе-хе. Ещё и так сломя голову… А хочешь ещё откровенность?

– Буду благодарен.

– Я искренне считаю, что твои бывшие одноклассницы поступили с тобой крайне некрасиво. Но думаю я об этом не вслух, потому тебе это ничего не даёт. Могу лишь морально поддержать по эпизоду: мне бы не хотелось, чтобы из-за четырёх туп… недальновидных особ ты, поддавшись слабости, сменил нравственные ориентиры.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– «Защищай слабых…». Тут можете не волноваться.

– Если бы вы всегда делали, как говорите! – неожиданно разозлился Кавасима. – Это – лозунг для деклараций, действуете вы иначе!

– Извините. Я не в курсе дел семьи. Правда. – Асада осторожно пресёк готовый вырваться наружу поток эмоций.

– Да. Да. – Педагог с силой выдохнул три раза, успокаиваясь. – Мои извинения, сорвался не в твой адрес. К тебе не относится… Суммирую. Мне бы очень хотелось, чтобы та смена вектора твоего развития, которую я наблюдаю сейчас, осталась в силе.