Романовы. Запретная любовь в мемуарах фрейлин - Игорь Оболенский

Подробные описания Андроникова оставили его современники, чьи воспоминания аккуратно подшивались в дела уже при жизни князя: „маленький, полненький, чистенький, с круглым розовым лицом и острыми всегда смеющимися глазками, с тоненьким голоском, всегда с портфелем и всегда против кого-либо интригующий…“

Несмотря на более чем скромную должность, князь был принят во всех лучших домах Петербурга. В светских гостиных Андроников не без гордости признавался, что нигде толком не служит, и при этом весьма доволен жизнью. В понимании князя довольство жизнью заключалось в первую очередь в финансовой независимости, способами достижения которой он овладел в совершенстве. Еще до судьбоносного знакомства с Распутиным, которое состоялось в 1914 году по инициативе самого „старца“, Андроников пользовался славой влиятельного человека.

Острословы называли Андроникова Хлестаковым. В чем-то это сравнение было справедливо — князь так же, как и гоголевский персонаж, любил приврать о себе. Он с удовольствием рассказывал о своем родстве с морганатическим мужем вдовствующей императрицы Марии Федоровны князем Шарвашидзе и доверительно сообщал подробности жизни царской Семьи, о которой он, в чем не сомневался никто, знал не понаслышке.

Андроников был виртуозом блефа и гением интриги. Ради создания вокруг себя ореола всемогущества Андроников не жалел никаких средств. Для того чтобы войти в доверие к Анне Вырубовой — любимой подруге императрицы Александры Федоровны, — он закупал для госпиталя Вырубовой угощение и белье; заместителю министра внутренних дел Джунковскому, зная его страсть к дорогим подаркам, преподносил уникальный бухарский халат; расположение министра финансов Витте он завоевывал изданием книги о его деятельности, а проверив действенность подобного шага, публиковал на нескольких языках брошюру о гениальных способностях премьер-министра Горемыкина.

Связи с высокопоставленными господами Андроников использовал для того, чтобы сделать своими должниками людей попроще. Кому-то он помогал выхлопотать пенсию, кому-то — получить субсидию в банке или разрешение на разработку нефтяного месторождения. Отдельной статьей расхода в бюджете Андроникова было угощение курьерам, развозившим Высочайшие указы о награждениях и назначениях.

По пути к адресатам курьеры неизменно заезжали к Андроникову, где угощались самыми изысканными яствами и напитками. Князь в это время в своем кабинете (о котором мы еще скажем отдельно) вскрывал пакеты, изучал их содержимое и немедленно телефонировал часто ничего не подозревавшим чиновникам, поздравляя их с высоким постом или наградой.

Через какое-то время в передней у собеседников князя раздавался звонок — являлся курьер с бумагами из Дворца. Конечно же, после этого мастерски проделанного аттракциона молва об осведомленности и влиянии князя мгновенно разлеталась по столице. Вывод о том, что царская милость обрушилась на вновь назначенных или награжденных исключительно благодаря заботе князя Андроникова, напрашивался сам собой.

Возможно, подобная слава и стала одной из причин, по которой с влиятельным князем пожелал повстречаться сам Распутин. Андроников был польщен знакомством и больше любимца императорской Семьи, о котором судачила вся Россия, от себя не отпускал.

Жил Андроников в знаменитом доме графини Толстой на Фонтанке, 54, где имели квартиры многие важные сановники империи. Этот дом и сегодня является одним из самых популярных в Санкт-Петербурге, квартиры в нем имеют многие состоятельные бизнесмены и известные писатели и актеры.

При этом никаким особенным денежным капиталом князь пока не обладал. У него было нечто другое, что оказалось значительно более действенным — талант общения и умение продавать информацию.

Как вспоминал председатель правления крупнейшего в то время Русско-Азиатского банка Алексей Путилов, несколько лет занимавший пост товарища министра финансов, „при крайне общительном, чтобы не сказать болтливом, характере князя, он с первых же дней знакомства начал, с одной стороны, сообщать мне всевозможные слухи и предположения, которые циркулировали в правящих, придворных и великосветских кругах, а с другой стороны, старался выведать у меня, что есть нового и интересного по министерству финансов по тому или иному вопросу… Удивляла роль, которую он играл или желал играть. Из рассказов его было ясно, что почти все свое время он убивает на посещение министров и высокопоставленных особ, интервьюирует их и сам рассказывает им всевозможные слухи…“

Для создания вокруг себя ореола приближенного ко Двору Андроников использовал любую возможность. Помогал ему в этом… даже купленный на базаре самовар. Приглашая гостей в столовую своей квартиры на Фонтанке, князь невзначай обращал их внимание на большой серебряный самовар, который был украшен императорскими коронами. Гости, и до того наслышанные о силе князя, понимали все правильно: самовар — подарок царской Семьи…

Влияние и возможности Андроникова порою действительно казались безграничными. После того, как министр внутренних дел Щербатов отказался принять князя, последний во всеуслышание заявил: „Министр спустил меня с лестницы, а я спущу его с министерства“. И, надо отдать ему должное, сдержал свое слово.

Помог ему в этом никто иной, как Распутин, который поистине стал для Андроникова ключом от ворот в сокровищницу. Имя простого сибирского мужика, бывшего на десть лет старше грузинского князя, в народе уже было овеяно легендой, а многочисленная Семья Романовых именно в нем видела виновника порою столь необдуманного поведения императора.

Распутин быстро превратился в одиозную фигуру поистине международного масштаба. В 1916 году, когда российская армия терпела поражение за поражением, немецкий генеральный штаб приказал разбрасывать над линией фронта карикатуры, на которых был изображен германский кайзер Вильгельм, опирающийся на немецкий народ, и император Николай Второй, опирающийся на… детородный орган Распутина. И солдаты, а вслед за ними и офицеры, все больше и больше верили, что развратный „старец“ на самом деле делит ложе с императрицей, в то время как государь, об этом тоже многие говорили, топит тоску на дне бутылки.

Великий князь Александр Михайлович, сын Наместника на Кавказе, у которого в свое время служил отец Андроникова, признавался: „Я…ненавидел Распутина. Я очень бы хотел, чтобы Государыня не брала за чистую монету того образа русского мужика, который ей был нарисован ее приближенными… И мы ломали себе голову над тем, как убедить Царя отдать распоряжение о высылке Распутина из столицы. „Вы же шурин и друг Государя“, — говорили мне очень многие, посещая меня на фронте, — отчего вы не переговорите об этом с Его Величеством?“ Отчего я не говорил с Государем? Я боролся с Никки из-за Распутина еще задолго до войны. Я знал, что если бы я снова попробовал говорить с Государем на эту тему, он внимательно выслушает меня и скажет: „Спасибо, Сандро, я очень ценю твои советы“. Затем Государь меня обнимет, и ровно ничего не произойдет. Пока Государыня была уверена, что присутствие Распутина исцеляло Наследника от его болезни, я не мог иметь на Государя ни малейшего влияния. Я был абсолютно бессилен чем-нибудь помочь и с отчаянияем это осознавал».