Романовы. Запретная любовь в мемуарах фрейлин - Игорь Оболенский

— Ну как, больше пари не заключаешь?

— Никак нет, Ваше Величество, — ответил Уча и поцеловал руку Александры Федоровны.

— А сейчас с кем поспорил?

— Честное слово, великая государыня, ни с кем, — поклонился князь. — И поверьте, никто из нас больше не посмеет заключать пари. Простите нас. Нас всех.

В итоге растроганная императрица позволила вернуть из ссылки провинившихся пажей. А князь Уча заслужил еще большее благоволение царской четы.

В один из дней Уча Дадиани удостоился беседы с Его императорским Величеством. Государь внимательно расспросил офицера о его родителях — матери, княгине Майе и отце, князе Константине. В конце разговора Уча, видя доброе расположение императора, позволил себе обратиться к нему с просьбой:

— Ваше Величество, мне бы не хотелось после пажеского корпуса служить в войсках. Моя мечта — оставаться подле вас.

— Но ведь это будет нарушением принятого порядка, — ответил государь.

— А я все время его нарушаю, и вы все время меня прощаете. Так что если вы один раз его нарушите, я вас тоже прощу.

— Какой ты оригинал, Уча, — засмеялся Николай Второй. — Что ж, пусть будет по-твоему. Оставайся, во дворце всегда много дел найдется…

О своей жизни при дворе и встречах с царской четой светлейший князь Дадиани рассказывал братьям. В свою очередь, от их потомков, живших в Тбилиси, детали придворной жизни дошли и до нас…

Итак, князь Дадиани был оставлен во дворце и до последнего дня служил императорской фамилии. Он всюду сопровождал государя. А за Высочайшим столом у него было свое место. Однажды граф Витгенштейн вновь предложил Уче пари — перепрыгнуть через царский стол. На кон граф поставил 12 бутылок шампанского. «Давай 24 бутылки и хор цыган», — ответил Уча и с этим словами перепрыгнул через стол.

Аккурат в момент прыжка в обеденную залу вошла царская семья. «Что здесь происходит?» — недоуменно спросила императрица. — «А вот что», — произнес Уча и еще раз перепрыгнул через стол.

Реакция царя была неожиданной — он засмеялся: «Ловко ты, Уча, ловко». Поняв, что наказания не последует, Дадиани обратился к государю с просьбой: «Пожалуйста, Ваше Величество, дайте деньги бедному графу Витгентшейну, который в очередной раз мне проиграл, чтобы он смог купить шампанское и пригласить цыган». Николай Второй подал знак, и шампанское было доставлено прямо к Высочайшему обеду. А развлекал гостей приглашенный хор цыган…

Любовь к пари князь Дадиани сочетал с такой же страстью к карточной игре. Однажды он сильно проигрался, оставил в залог свои эполеты и в таком виде явился к императору.

— Что случилось? — удивился тот.

— Я проигрался и в залог оставил эполеты.

— И ты посмел явиться ко мне?

— А к кому же еще, Ваше Величество? У матери копейки не допросишься.

— Не смей так говорить про мать, — строго заметил Николай Второй. — Я заплачу, раз ты так проигрался.

— А вот сейчас я, наоборот, выиграл, — ответил князь. — Я заключил пари, что посмею прийти к вам со своей проблемой.

— Какой ты несносный, Уча, — в который раз улыбнулся император.

Впрочем, однажды находчивость и бесстрашие Учи перед монархом сыграла на руку самому императору и, ни много ни мало, помогла не уронить честь державы. Писатель Чабуа Амиреджиби, вспоминал, как после аудиенции, которой Николай Второй удостоил иностранных послов, был устроен карточный турнир.

За одним столом с российским государем сидели послы Англии, Франции и Германии. Во время одной из партий фортуна отвернулась от самодержца. Рассчитываясь с партнерами, в пылу азарта Николай Второй уронил на пол один золотой. Чтобы поднять десятирублевую монету, император наклонился.

О том, что он поступил неправильно, государь понял по внезапно наступившей тишине. Игроки с недоумением и иронией смотрели на правителя громадной империи, собиравшегося искать на полу десять рублей.

Ситуацию спас светлейший князь Уча. Он подошел к столу Николая, взял с него «петровку» — самую крупную купюру в 500 рублей, поджег ее от свечей, стоявших на столе, и, наклонившись, отыскал золотой. Передавая его императору, князь произнес: «Государь, половина денег — моя. Это будет для меня самым дорогим подарком в жизни».

Николай Второй, наблюдавший за действиями своего адъютанта и усмехаясь в усы, приказал разменять монету и передал пять рублей Уче. Тот, бросив в пепельницу обгоревшую пятисотрублевую купюру, поцеловал подарок царя.

Инцидент был исчерпан. Но при этом вовсе не предан забвению — о щедрости монарха к своему офицеру вновь принялся судачить Петербург.

Особенно старалось окружение Григория Распутина, не одобрявшего подобной расточительности государя. Еще бы — ведь сама императрица, перед тем как отдать на благотворительность платья своих дочерей, спарывала с них дорогие перламутровые пуговицы.

Личный секретарь Распутина вспоминал, что широкие жесты Николая Второго находили более широкий отклик в сердцах его подданных. Тогда как поведение Александры Федоровны всеми воспринималось исключительно, как скупость. Даже вдовствующая императрица с иронией выражала надежду, что ее невестка не сильно поранила руки, лишая одеяния великих княжон дорогих деталей…

И снова Андроников

Положение Михаила Андроникова в окружении «старца» оставалось устойчивым вплоть до 1916 года, последнего в жизни Распутина.

При этом недоброжелатели у него, конечно же, были. Секретарь «старца», видевший в Андроникове сильного конкурента, оставил достаточно нелицеприятные для последнего воспоминания: «До войны Андроников был большим бабником, но во время войны стал гомосексуалистом. Поэтому никто не удивлялся тому, что на его квартире всегда вращалось много молодых людей. Странно было только то, что большинство молодых людей были офицеры. Он снабжал их деньгами и вообще принимал их очень радушно. Стол у него всегда был накрыт. Молодые офицеры посещали его очень охотно и выбалтывали доверенные им военные тайны».

Тесное общение с Распутным и частые визиты «старца» к Андроникову раздражали и графиню Толстую, владелицу дома на Фонтанке, в котором жил князь. В 1916 году графиня через суд добилась выселения Михаила Андроникова из ее дома.

Пристально следил за Андрониковым и министр юстиции Керенский. Буквально через пару недель после отречения Николая Второго глава Временного правительства распорядился арестовать князя.

В Петропавловской крепости тот оказался вместе с Анной Вырубовой. Царской подруге была устроена унизительная гинекологическая экспертиза, развеявшая слухи об интимной близости женщины с Распутиным. Наперсница императрицы оказалась… девственницей.