Петля на зайца - Сергей Яковлев

Он выбрал место, скинул на высокую кочку рюкзак и, усевшись в мягкий мох словно в кресло, спиной привалился к сухому пню. Посидел, остывая, потом достал из кармана рюкзака фляжку, отхлебнул четыре больших глотка сладкого холодного чаю, закурил сигарету и сладко затянулся, так что голова закружилась от ароматного дыма.

Грива, шириной не более двухсот метров, протянулась с северо-запада на юго-восток на несколько километров. В прежние времена Николай Иванович истоптал ее вдоль и поперек, обнаружив немало интересного. В частности, невесть как затащенную сюда, через непроходимые болота, советскую 152-миллиметровую пушку-гаубицу образца 1938 года, без замка, панорамы и снарядов. Наверное, от Второй ударной армии, погибшей в этих страшных болотах, осталась. Так и ржавела с войны, вросла в землю могучими колесами по ступицы, мхом поросла. Сквозь станину береза вымахала метров пятнадцать высотой. Тонн пять хорошего металла.

Внезапно его внимание привлекли сороки — примерно в полукилометре в стороне, над лесом, сновали и кричали дурными голосами несколько птиц. На зверя — лося или медведя сороки так не реагируют.

«Кто же там объявился? — задал себе вопрос Николай Иванович и понял, что пока не выяснит причину птичьего гомона — не успокоится, уж больно близко к схрону. — А если все-таки Мишка бродит? Да нет, не станут сороки на Михаила такой крик поднимать — он же для них свой, местный. И на лося птицы не реагируют, он тоже часть леса. Пойти посмотреть?.. Ну, а если и медведь — ничего страшного, или он убежит, или я потихоньку свалю. Летом в тайге лютых зверей не бывает. Даже медведица с медвежатами на людей не нападает, уйти старается. А я потихоньку подойду и гляну, что там за паника в лесу».

Он докурил сигарету, плюнул в ладонь и тщательно затушил окурок. Потом из глубины своего бездонного рюкзака достал финку в ножнах, пристегнул ее к поясу и налегке, немного поднявшись по гриве от болота, осторожно двинулся в сторону сорочьего переполоха. Рюкзак оставил на прежнем месте — никуда не денется.

Метров через сто, учуяв слабый запах дыма, прибавил шагу: такая сушь, не дай Бог — пожар, и не убежишь…

Он знал, что в той стороне откуда тянуло дымом есть озерцо, и в случае, если лесной пожар не вошел в силу, стоит попытаться загасить его водой. Ведра с собой не было, но воду носить можно и сапогами — в каждый «болотник» литров по десять войдет. Как-то раз на Урале они с Витей Зайцевым в маршруте только-только разгоравшийся лесной пожар затушили именно так — таскали воду в сапогах и поливали очаг. Намучались, конечно, но загасили.

Это — не было пожаром. Это был небольшой костерок на самом краю гривы у болотного озерца. Рядом — маленькая камуфляжная палатка, зонтик какой-то перевернутый валяется… И люди. Трое в серых комбинезонах ели какую-то похлебку из пластмассовых мисок пластмассовыми ложками и о чем-то вполголоса разговаривали. Мерно постукивали ложки.

Николай Иванович подошел тихо, и его не заметили. «Судя по экипировке — туристы или геологи», — решил он. До палатки было совсем близко, метров тридцать, и он уже хотел их окликнуть, рот уже открыл, но внезапно увидел висящие на стволе дерева… автоматы.

Три короткоствольных автомата аккуратно висели стволами вниз. Не охотничьи ружья, не карабины, которые, случается, иногда выдают геологам или лесоустроителям. Нет — именно автоматы, три автомата. Точно определить марку с такого расстояния он не брался, но похоже на «хеклер унд кох» или на итальянские «беретты», а может, и наши какие-нибудь новые, которых он пока в коллекции не завел — «КЛИН», «Абакан», или «Кипарис» какой-нибудь.

Николай Иванович медленно и тихо закрыл свою приоткрытую для приветствия пасть с вставными зубами, стараясь, чтобы не щелкнули проклятые, а в голове вспышкой мелькнуло: «Каюк! Заметили или нет?» — после чего ноги как бы сами собой плавно согнулись в коленях, и, не размышляя долго, Николай Иванович бесшумно и споро, вжимаясь в мох, по-пластунски, не выпячивая задницу, пополз прочь, подальше от непонятного бивака. В голове стучало одно: «Только бы не заметили, только бы не заметили…» Прав был геолог Витя, тысячу раз прав, когда говорил, что самый страшный зверь в лесу — человек. Не прошли Витины уроки даром, не попер дуриком к этим…

А не очень, видать, опытные автоматчики с мисками — не заметили! И дозора не выставили…

Метров через триста, уже в лесу, Николай Иванович встал и, прячась за елками, рванул одному ему известной тропой к своему схрону.

Меньше чем через километр выдохся — не мальчик уже — и после небольшой передышки пошел скорым шагом. Иногда, на твердых участках, переходил даже на некое подобие бега трусцой. «Черт с ним, с рюкзаком! — думал он. — Если жив буду, потом заберу, никуда не денется. Сейчас главное — до схрона быстрей добраться и как следует вооружиться.

Возьму „дегтярь“, четыре диска заряженных… Хватит, должно хватить. Подкрадусь метров на двести и… Что? Покрошу в капусту… Потом разберемся, что к чему. Нет, так нельзя. Возьму „ствол“, подкрадусь и послежу за ними, а в случае чего… вот тогда и покрошу!»

Не был Николай Иванович человеком злым и кровожадным, и трусом не был. Но инстинктивное чувство опасности, какой-то необъяснимый страх, зародили в его голове нехорошие мысли по поводу троицы автоматчиков. Ничего иного, более толкового чем «покрошить врагов в капусту из „дегтяря“» — в голову почему-то не приходило.

Ну, не в плен же их брать, одному — троих! А дальше что — до Паши тащить, или до Питера? Вот прямо — зори здесь тихие… А потом еще оправдывайся перед властью: где пулемет взял?

Где взял, где взял… Купил!

И «дегтярь» мильтоны моментально отнимут, и статью навесят, как пить дать. А это — лет пять, не меньше. В нашем государстве только бандитам можно оружие иметь безнаказанно, закон сейчас на их стороне, а ему сразу срок намотают на полную катушку.

А может, это наши солдатики какие-нибудь… зачем же их тогда убивать? Нет, наши всегда с «Калашами» или, если уж совсем «чмошники» какие-нибудь — с карабинами СКС. Другого, нештатного оружия в армии быть не может — по уставу не положено. Хотя черт их разберет теперь. Сейчас и «наших» всяких-разных развелось. Которые и «вашим», и «нашим»…

Но почему-то была у него уверенность, что вот эти парни в серых комбинезонах — «наши» или «не наши» — при встрече убьют его и не поморщатся. Запросто.

«С другой стороны, — прикидывал Николай Иванович, — почему же они меня убивать-то обязательно будут? Какая от меня опасность? Никакой… А почему я так сильно испугался? Непонятно… Никаких секретных объектов здесь вроде бы нет, никаких тайн на болотах не водится. Кроме схрона моего… Проследить бы за ними!»

Но с голыми руками к этим ребяткам ему приближаться почему-то не хотелось.

«И откуда они взялись на мою голову? — подумал Николай Иванович, перебираясь в сторону своей подземной базы по узким жердочкам через непроходимую топь. — Не было печали…»

Глава шестнадцатая

Коля очень грамотно расположил свое убежище и в стратегическом, так сказать, и в тактическом плане. Лучше места, пожалуй, и не сыщешь.

На залесенной территории площадью в несколько сотен километров он, на достаточном отдалении от дорог и населенных пунктов, среди непроходимых болот отыскал островок. Островок этот — скорее всего озерно-ледникового происхождения — возвышался над окрестной равниной метра на четыре-пять и был покрыт не очень густым еловым лесом с примесью березы. С севера и востока подходы к нему были почти невозможны — топкие многокилометровые болота и заболоченный лес. Никакой праздношатающейся публикой и не пахло. Глушь, дичь, елки с палками и торф, торф, торф — вширь и вглубь.

С запада добраться до островка было, не в пример проще, но и отсюда не наблюдалось особого оживляжа. Правда, в последние годы на дальних подступах здесь начали появляться пока еще немногочисленные кооперативные садоводства, но забираться глубоко в лес и гулять по топким непроходимым болотам дачники не рисковали.

В тактическом плане, в смысле маскировки на местности, по крыше Колиного убежища могли пройти сотни грибников-ягодников и охотников с детьми, женами и собаками-лайками, и никто бы никогда не заметил, что под землей что-то есть.

В относительно невысоком песчаном холме за тридцать лет плодотворного и героического труда простой рабочий человек Николай Иванович Крючков выкопал — вернее, создал! — бункер и подземные галереи. Убежище. Схрон.

Над бункером густо росли деревья, зеленела трава, чирикали птицы и гуляли звери. Под землю вели два потайных входа: «парадный» и запасной.

Туда же, в свой подземный бункер, Коля натаскал на собственном горбу необходимые припасы и оборудовал помещения двумя железными печками. Хитро устроенный дымоход через систему проложенных в земле труб давал выход дыму далеко в стороне и в рассеянном виде.