Призрак Безымянного переулка - Татьяна Степанова

– Значит, паб он во сколько покинул?

– Около половины десятого или чуть позже. Я, конечно, против Ларионова ничего не имею. Но сказал вам так, как оно было. Они ссорились. И ссорились всерьез. И раз такое дело – убийство, – молчать я об этом тоже не стану.

Глава 33

Алиса

Алиса Астахова на машине свернула с Золоторожского Вала в Безымянный переулок и увидела их.

Эти трое, что являлись к ней домой и до этого так неожиданно появились в Безымянном, когда на нее напала сумасшедшая.

Два парня невысокого роста и непримечательной внешности и высокая длинноногая девица весьма самоуверенного вида. Все трое вроде как из полиции. Они вышли из ее паба. Точнее, из их с Сашей Мельниковым паба…

Сашка, бедный дурак, где ты сейчас?Мне плохо без тебя… мне так плохо без тебя…Может, впервые за все эти годы я поняла, что…Ты бы понял – вот это самое, что я поняла, а девчонки нет.Девчонки на это не способны.

Алиса Астахова остановила машину на углу. Она видела, как участковый Лужков, Мещерский и Катя вышли из паба. И остановились вроде бы в замешательстве. Они о чем-то тихо спорили.

Затем направились в противоположный конец переулка. И Алисе показалось, что они вот сейчас войдут в подъезд ее родного дома, поднимутся на лифте и начнут звонить в дверь ее квартиры.

А сил разговаривать с ними, отвечать на их беспардонные вопросы у нее просто не осталось. День… этот день после Саши… Он такой трудный, он неподъемный, как камень.

Ей пришлось ездить по многим адресам, встречаться с людьми, с которыми их фирма вела бизнес, но с ними прежде встречался исключительно Мельников. И вот все это обрушилось на ее плечи.

После его смерти.

Убийства.

И у нее просто нет сил.

Алиса тихонько дала заднюю скорость. И ее машина воровски выползла назад из переулка на угол Золоторожского Вала. Она сейчас не поедет домой. Она поедет…

Надо переждать.

Пусть они убираются прочь из ее дома, из ее переулка.

Она вцепилась в руль. И ощутила, как под рукавом черного делового костюма и шелковой блузки отозвались болью и жаром рваные шрамы укусов. Бинты она в это утро сняла и заклеила раны пластырем. И вот они саднили опять так, словно кто-то приложил к руке каленое железо.

Алиса тронула машину с места и поехала по Золоторожскому Валу куда глаза глядят.

А в Безымянном переулке в это время Лужков, Катя и Мещерский прошли мимо кирпичного дома, не зайдя в подъезд. И двинулись в сторону Андроньевского проезда и Волочаевской улицы. Там их ждало дело, не терпящее отлагательств.

Глава 34

Двенадцать фотографий

Катя и Мещерский нашли участкового Лужкова в пабе Безымянного переулка. После звонка Мещерского он ждал их там.

Сидел не за стойкой, а в углу, на кожаном диване. На столике – стакан и бутылка с минералкой. Но по румянцу на щеках и блеску в голубых глазах видно, что минералка нужна была для «запива витаминов». Впрочем, баночка с таблетками пряталась где-то в карманах куртки. А в руках Лужков держал маленький томик в истертой обложке in quarto – такой тоже бы поместился в кармане куртки.

Лужков читал сонет из шекспировской поэмы «Венера и Адонис». Поймав Катин взгляд, он совершенно серьезным тоном продекламировал: «Он выражает радость в звонком ржанье, отзывный голос подает она. Но Женщина! В ответ на обожанье она лукавит, гордости полна. И отвечает страсти столь открытой упрямыми ударами копыта».

В голубых глазах – чертики.

– Дима, мы узнали много нового в Исторической библиотеке. День наш прошел не зря, – изрек Мещерский непередаваемым тоном.

– Братан антрополог… то есть Сережа, мой день тоже прошел с пользой.

– Два клоуна. Весь вечер на манеже, – вздохнула Катя, усаживаясь за столик и бесцеремонно наливая себе минералки в стакан участкового. Ей пить хотелось, в горле пересохло.

Лужков спрятал томик сонетов в карман. И они снова зашептались между собой, словно заговорщики, делясь последними новостями, которые накопали каждый на своей оперативной делянке.

Впрочем, Лужков слушал информацию о мыловаренной фабрике купца Костомарова, «белых голубях», убийстве во время ритуала оскопления Семена Брошева и судебном процессе вроде как вполуха. Однако переспросил: купец? Выходит, все же водился тут, на этих московских просторах, какой-то купец, оставивший след в истории? Катя спросила: в какой еще истории? И Лужков поведал ей рассказ вагоновожатой двадцатого трамвая. И про особняк на углу упомянул.

– Городской фольклор, – прокомментировал Мещерский.

Катя дополнила рассказ сведениями о пропаже в 1913 году Серафимы Козловой и Адели Астаховой.

– Восемь дней их искали и не нашли? – спросил Лужков. – Так это трупы. Если на третий день не находят – однозначно, что жертвы мертвы.

– Лизу Апостолову девять дней искали и тоже считали уже мертвой, жертвой маньяка. А она объявилась, – возразил Мещерский.

– Если бы те дамы объявились, про это бы написали все газеты, – парировал Лужков. – Нет, это трупы. Только, знаете, дорогие мои друзья, мы сильно уклонились от нашей цели. Не стоит запудривать себе мозги. – И он с властностью командира перевел разговор в другое русло. Пересказал то, что узнал в пабе «Адель» от бармена.

– Выходит, Виктор Ларионов нам тоже соврал, – сказала Катя. – Не насчет времени, когда они с Мельниковым расстались, а по поводу беседы. Совсем не мирно все это протекало у них в тот вечер.

– Ссорились из-за денег, – кивнул Лужков. – И я этот момент для нас у Ларионова проясню. А то он таким агнцем прикинулся, горем убитым. А у них с Мельниковым был конфликт за полтора часа до того, как Мельникова отправили на тот свет. И мотив у Ларионова налицо – корыстный. И он нам солгал.

– Но Ларионов первым отсюда, из паба, ушел, бармен это подтверждает, а Мельников напился. И его еще час где-то носило, – сказал Мещерский. – В общем, ничего пока не понятно с вечером убийства.

– Я вот все думаю про ключи от машины Мельникова. – Лужков вертел в руках стакан. – Если он шел через Андроньевский проезд на Волочаевскую, к месту парковки, то ключи должны были быть при нем. А их у него не нашли. Мобильного тоже. Убийца забрал ключи и мобильный? Насчет мобильного – мог, чтобы мы не отследили звонки. А ключи ему на кой? Машина не угнана, на месте. И это не ограбление, потому что ни часы дорогие, ни бумажник не тронуты. Что-то тут не сходится во всем этом, какая-то странная нестыковка.

– Что будем делать? – прямо спросила Катя. – Вот мы все собрались опять в Безымянном. Дима, что вы предлагаете? Какие наши дальнейшие шаги?

– Потолкуем со свидетельницей, которая раньше от допроса уклонилась. – Лужков достал мобильный. – Я звоню секретарше Мельникова Светлане Колгановой. Наш новый подозреваемый Виктор Ларионов, добрая душа, и ее внес в список контактов Мельникова с адресом и домашним телефоном и номером мобильного, так что… Алло, это Светлана Колганова? С вами говорит участковый Дмитрий Лужков. По делу об убийстве вашего шефа Александра Мельникова. Вы где сейчас находитесь? У нас к вам неотложные вопросы. Что? Вы еще в офисе? Нет? А где? Уже дома? Домой с работы пришили? Ладно, ждите, мы идем к вам.

Он дал отбой. Глянул победно.

– Дамочка уже дома. Я так и думал. Она, между прочим, живет тут рядом. На той самой Волочаевской улице, где Мельников оставлял на парковке машину. Правда, в другом доме, здесь у меня ее адрес. Так возникает вопрос: на парковку ли в ту ночь шел Мельников? Может, к ней домой?

Они вышли из паба. Остановились.

– А сама она в тот вечер заходила вот сюда. – Мещерский кивнул на кирпичный дом, его окна светились в накатившей на переулок тьме.

– Сейчас мы все узнаем. Душу из нее вытрясем! – Лужков сделал страшные глаза. – Айда, тут недалеко.

– Мы же на машине, – напомнила ему Катя. – После дня в библиотеке у меня шаг по рублю.

И они миновали фасад кирпичного дома и направились к машине Мещерского.

Спустя пять минут троица уже подъехала к дому, где жила Светлана Колганова. Серый, старый, нависший над трамвайными путями, точно гнилой зуб. На фоне далеких новостроек Лефортова – современных жилых комплексов – он выглядел как призрак. А во времена, когда в Безымянном функционировала мыловаренная фабрика, ведь считался «образцово-показательным» домом, где получали квартиры передовики мыловаренного производства.

Внутри, в подъезде, однако, было чисто. И у старого лифта даже стояли цветы – пыльные и страшные, в глиняных горшках.

Звонить в квартиру секретарши пришлось долго-долго. Наконец дверь открыла тучная блондинка в банном халате, с полотенцем на голове. В ванной гудит и вода, и стиральная машина.

Катя подумала: так ли уж обязательно затевать баню и стирку после звонка полицейского? Или это тоже уловка?

Но затем она взглянула в лицо секретарши и прикусила язык.