Соблазн гнева - Татьяна Голубева

…Как хорошо помнила Наталья Ивановна тот страшный день…

Аннушка вернулась поздно, истерзанная душой и телом, заплаканная, с распухшими глазами… и, конечно же, не смогла утаить случившееся. Все рассказала свекрови. Наталья Ивановна выслушала ее молча, помогла умыться, привести себя в порядок, напоила горячим чаем с малиной, уложила в постель… а потом холодно, спокойно взяла в чулане самый тяжелый топор, колун, и пошла к рыжему Витьке.

Все она помнила по сей день, каждый свой шаг. Она не спешила, пробиралась задами огородов, прячась в тени, но все же ничего не боясь.

И до сих пор жалела она, что немного промахнулась, что не убила насильника с одного удара… а второй раз у нее рука не поднялась. Не смогла добить упавшего гада, не смогла еще раз опустить топор ему на спину. Да и ладно, все равно неплохо получилось. Колун угодил точнехонько в поясницу, навсегда лишив мерзавца мужской силы. И ноги у него тоже навсегда отнялись.

Наталья Ивановна долго еще ждала, что за ней придут, арестуют, отправят в тюрьму… но, видно, Витька не решился сказать, кто его так приложил колуном. Да и то, если бы сказал – самому было бы хуже.

А Наталья Ивановна после того уехала в лесную деревню. И когда сын привез крошечную Марину и пожаловался, что боится оставлять ее в городе, потому что времена у него сейчас трудные, твердо заявила, что девочка будет жить здесь, в лесу. И объяснила сыну:

– Если ты с бандитами поссорился, так здесь нам безопаснее. Они ведь могут узнать, откуда ты родом, да и наехать в совхоз. Так?

Сергей согласился.

И вот теперь она вернулась в Завойское. И первым делом расспросила Нину, кто жив из старых знакомых, а кто нет… Конечно, ее-то интересовал только один человек. И интересовал потому, что задумала Наталья Ивановна докончить то, что начала много лет назад. Вот только Нина сказала, что у рыжего Витьки дочь – дурочка, сама даже обед сварить не умеет… Посмотреть надо, решила Наталья Ивановна. Если и в самом деле девка совсем беспомощная… ну, черт с ним, с уродом. Пускай существует.

– А тот человек… он жив? – спросила Марина.

– Такие сволочи дольше всех живут. Ладно, хватит о плохом. Расскажи-ка лучше, что делать собираешься? Сергей… ну, я думаю, он сгоряча так поступил, после опомнится, но тебе-то ведь все равно пора по-своему жизнь устраивать. Чем заняться хочешь?

– Не знаю пока, – грустно ответила Марина.

Ей не хотелось говорить на эту тему. Тем более что она была слишком взбудоражена рассказом бабушки. Кто бы мог подумать… Бабушка каким-то образом расправилась с мерзавцем! Но конечно, ни за что не признается, как именно. Ничего, Марина может и сама узнать. Это проще простого. Раз тот человек до сих пор живет здесь, в Завойском, она завтра же постарается его найти. Он должен быть ярко-рыжим. Таких немного.

Черт побери, она имеет право посмотреть на человека, который был ее настоящим отцом!

– Ты это зря задумала, – сказала вдруг Наталья Ивановна.

– Что? – испуганно вскинула голову Марина.

– Не надо тебе его искать.

– Ты что, мысли читать умеешь? – удивилась Марина.

– Твои мысли прочесть нетрудно, – усмехнулась бабушка. – У тебя все на лбу написано.

Марина улыбнулась и провела ладонью по собственному лбу, как будто желая стереть написанные там тайные замыслы.

– Что, уж и одним глазком глянуть на него нельзя, что ли? – спросила она.

– Не надо, внученька. Поверь, ни к чему это.

– Ну…

Обе они прекрасно понимали, что упрямая Марина все равно поступит по-своему. Но сделали вид, что разговор окончен раз и навсегда.

– Что-то непохоже, чтобы тут кто-то обитал, – прозвучал в наушниках Сергея Пафнутьевича озадаченный голос пилота.

– Но вон там следы колес, если я не ошибаюсь, – возразил господин Дикулов, внимательно смотревший вниз.

– Похоже на то, – согласился пилот. – И все равно странно эта деревня выглядит. Как неживая.

Деревня действительно выглядела совсем мертвой. Ни одна из печных труб не сочилась дымом, вообще никаких следов жизни не было – ни единой собаки во дворах, ни курицы, ни тем более человека. Но при этом широкое пространство, некогда бывшее центральной улицей, выглядело словно перепаханным огромными колесами, и следы этих колес вели к дальнему дому – к дому Натальи Ивановны.

Однако ни к одному из колодцев во всей деревне тропинок протоптано не было…

Вертолет опустился прямо посреди улицы, и ветром, поднятым лопастями его винта, разнесло в стороны мокрую пожухлую листву, какой-то давным-давно брошенный сор, сдуло сгнившую тряпку, висевшую на ближнем плетне, и едва не повалило сам плетень.

Сергей Пафнутьевич аккуратно ступил на землю – и тут же охнул, потому что его ботинок наполовину утонул в грязи. Господин Дикулов подумал, что надо было надеть охотничьи сапоги, да кто же знал, что тут такое творится под ногами…

Медсестра спрыгнула следом за ним и спросила:

– Который дом? Может быть, я сама сбегаю, разузнаю?

– Нет, тут рядом, вон та изба, видишь? Справа последняя.

– Там на двери какой-то листок висит, – сказала остроглазая девушка.

Сергей Пафнутьевич прищурился, всматриваясь.

– Да, в самом деле… А и правда, сбегай-ка.

Медсестричка припустила вдоль покосившихся плетней, разбрызгивая воду из луж, а Сергей Пафнутьевич сердито подумал, что с этим глобальным потеплением настоящей зимы, пожалуй, и не дождешься. Десятое декабря, а вокруг воды по щиколотку! Чтобы по снегу побродить, придется снова в Альпы отправляться, как в прошлом году.

– Ну что? – нетерпеливо крикнул он, когда девушка, сняв с двери старого домика листок, повернула обратно.

– Уехала она!

Уехала? Куда, как?..

Но когда Сергей Пафнутьевич, взяв записку, написанную явно материнской рукой, прочитал ее, ему стало не по себе. «Степаныч! Меня внучка в Завойское забрала, дом купила. Я теперь там буду жить. Заезжай в гости. Рядом с Ниной Стасовой. Наталья».

Внучка? Какая еще внучка? Нет у нее никакой внучки, есть внук от младшего сына, да только он здесь ни разу в жизни не бывал!

Черт побери, что же затеяла Марина? Что еще придумала проклятая девка?..

– Ну что, летим назад? – спросил пилот, выглядывая из кабины.

– Подожди, я туда все-таки зайду, – сказал господин Дикулов. – Да и записку надо на место повесить, она ведь кому-то адресована.

Какому-то Степанычу. Кто он таков, этот Степаныч, почему навещал старуху? Надо будет спросить у матери.

…Нет, этот дом был ему незнаком. И никаких воспоминаний не вызвал. Дикулов родился и вырос в совхозе, а не в лесной деревне. Но тут родился и провел всю жизнь его дед, и мать вернулась сюда, отправив сыновей в большой город… и здесь, именно здесь до шести лет жила Маринка. Как она здесь жила?