Чужая истина. Книга вторая - Джером Моррис

не осознающего существенной разницы между лугом и огородом. Когда-то она удерживала даже самых наглых коров и бычков снаружи. Теперь же несколько покосилась и обветшала, словно заскучав без своего основного противника. Аспен остановился, оглянулся, прикидывая пройденное расстояние, осторожно присел на бревно изгороди, проверяя — выдержит ли. Пока держало. В небольшой плетёной клети у его ног негромко ворковала голубка. Сизая, молодая, не породистая почтовая, но довольно разумная, насколько он мог судить. За последнее время Аспен перевидал немало голубей, размышляя, пробуя и исправляя обнаруженные ошибки. На этот раз всё должно было сработать. Он успокоительно курлыкнул, достал птицу и, погладив, мягко подкинул вверх.

Эйден с комфортом восседал на своём кленовом кресле, неподалёку от разросшейся мастерской. Он не поленился, стащил его по лестнице, предполагая, что придётся немало подождать. И, ожидая, уже успел выпить две чашки чая. И хоть ждать «две кружки пива» было бы несомненно приятнее — не пил того, чего на самом деле хотелось. Знал, что ворчливый артефактик станет ворчать.

У далёкого соседского дома, из-за жиденькой ещё живой изгороди, показались двое. Вроде бы — мужчина и женщина. Эта чёрная дорожка вела только сюда и к ферме Гаронда, и поскольку к угрюмому фермеру никогда никто не ходил, очевидно назревала проблема. Скрыться было нельзя, говорить ни с кем не хотелось. Эйден прикрыл ладонью глаза, утомлённый ярким светом, удручающе ранним утром и дурацким дахабским чаем.

— Ну что за дерьмо? — вяло протянул он, потирая вспотевший лоб. Тут же, словно желая добить остатки самообладания, на него, будто ястреб, спикировала сизая голубка. Скользя лапками по коротко остриженной голове и отчаянно курлыкая — жидко обгадилась. — А-а-а… дерьмо…

— Приветик, знахарь! — Бодро улыбнулась Мэйбл, приближаясь чуть не вприпрыжку. — Чем занят? Почто животинку мучаешь? Обкаканый весь, хи-хи, — она залилась звонким, заразительным смехом.

Алхимик не заразился. Ответил заметно кислой улыбкой. Махнул обгаженной рукой, брезгливо счищая с головы остатки птичьего испуга.

— Да оно к удаче, — продолжала девушка, — к счастью! На, держи платочек. Какой трон у тебя солидный, никак украл где? Ох… чего бледный такой, шучу же. Знаю, что ты человек честный, порядочный, совестливый. Наши девчонки тебя больше вина любят. И также страдают от нехватки. Почему не заходишь, мы бы там с Кьярой… Ой, совсем забыла. Знакомься, это Нейт. Нейт — мастер Эйден, медик, алхимик и просто хороший человек. Тоже, насколько я понимаю, ветеран, но тех, других…

Она продолжала щебетать, легко вышагивая вокруг кресла и касаясь то руки, то плеча Эйдена. У него немного шумело в голове. От её слов, от случайно вызванных воспоминаний, от выпитого накануне спирта. Да и представленный гость как-то нервно мялся, косясь недобро и хмуро, не добавляя комфорта.

— Рад знакомству, мастер.

Эйден пожал протянутую руку не вставая. Не важничал намеренно, просто не успел разобраться, что же именно его зацепило. А что-то тут определённо было. Напряжённые колкие глазки, казённая, в угольной пыли одежда, скрипучий фальцет, который так и не удалось скрыть, и неловкая стойка… Он вдруг заметил, что Мэйбл отчаянно пытается поймать его взгляд. Надо было быстрее отделаться от неё. Большие красивые глаза больше не занимали, не трогали, куда интереснее смотрелись те, другие, бегающие из стороны в сторону.

Мэйбл получила заранее приготовленные склянки и ушла, поджав пухлые губы, в непонятном направлении, минуя дорогу. Наконец настала тишина. Голубка клевала что-то у стены мельницы, солнце поднималось всё выше и начинало припекать, горький дахабский чай, вот уж действительно к счастью, закончился.

— Помоги мне. — Эйден взялся за один подлокотник кресла, мотнул головой в сторону мастерской под навесом. Вдвоём оттащили в тень, алхимик снова уселся. — Ну, теперь моя очередь. Чем могу помочь?

— Я, честно сказать, и сам не знаю.

— Понятно. А принеси-ка мне флягу. В мельнице, живём мы там, вверх по лестнице и прямо на столе, мимо не пройдёшь. Тыковка такая с пробкой. Жёлтенькая.

Парень старался не хромать, даже когда поднимался наверх. Алхимик и теперь, потеряв его из виду, прислушивался к скрипу ступеней, подперев задумчиво голову.

— Оно?

— Самое. — Кивнул Эйден, выдирая зубами пробку. Сделал хороший глоток, поскрёб ногтем бочок тыквы, занюхал. — Ну, как тебе?

— Так я ж не пил.

— Я про Мэйбл.

— Красивая. — Нейт наверняка возмутился бы неучтивостью, даже заносчивостью знахаря, но что-то мешало. Отвлекало от общей неловкости ситуации. — Но я даже не знаю, зачем она меня сюда привела. Просто предложила — я и пошёл.

— Понимаю. В смысле — пока не вполне. Но, конечно, разберёмся. Сдвинь те клещи и садись, вполне нормальный пенёк, а стоять тебе тяжело. Уж прости, шикарное кресло тут одно, и оно моё. — Отхлебнув снова, он протянул тыкву гостю. — Тыковкой и занюхивай, ага. Сам придумал, каково, а? Не понял? Тыква остаётся свежей, пахучей, не сохнет уже неделю. Как и я. Ладно, Аспену похвастаюсь. А возвращаясь к Мэйбл, а лучше — отходя от неё, давай порассуждаем. Что же могло обеспокоить нашу чувственную знакомую, чтобы она решила нас свести? Расскажи, что болит, где чешется, откуда путь держишь и как оно там — на валу.

Нейт снова глотнул, захрипел, откашлялся. Старательно обнюхал тыкву-долблёнку, не чуя ничего, кроме ядовитой сивухи. Что-что, а рассказывать он был рад…

— А латы… латы мои, вот как эти, — Нейт махнул рукой на округлый наплечник, подвешенный к одному из столбов, — оставил ему. Не жалея. Иоргас что надо мужик, как из карсов, плевать, что не здешний. Садюга иноземный — так кромсал, так увечил лайоне… лиона…

— Лай-о-не-ли-тов. — Подсказал Эйден. Спирт брал его натренированное тело не так быстро, как истощённого юношу. — А скажи, как налезли-то. Доспехи-то. Ты говорил — дядька во.

— А я что же, даже поменьше твоего буду? — Юноша коротко помолчал, хмыкнул. — Ну да, сейчас-то поменьше. Знаешь, как это бывает? А Иоргас половинки кирасы не застегнул, на нём сидело — как нагрудник, как бляха, как…

— Знаю. Знаю, как бывает.

А после была демонстрация шрамов. Рваного вражьей пикой предплечья, кривых рёбер, всё ещё бугристого бедра, так тяжело заживавшего в тех лесах. Дело так и не дошло, хотя Эйден, опытный медик, особо и не надеялся, до осмотра ран Нейта. За оживлённым разговором их и застал вернувшийся Аспен.

— Подходя слышу — дерутся, — начал артефактик, немного постояв, — а тут, оказывается,