Мари Антильская. Книга первая - Робер Гайяр

— Ах, замолчите! Вы забудете меня. В Париже так много женщин, не менее красивых, чем я, и не уступающих мне ни в чем!

— Не заблуждайтесь! — воскликнул Фуке. — Вы покорили всех, даже при дворе. О вас говорил сам король. Вашу изысканность отметила даже королева. Она изволила сказать, что для женщины из низов вы могли бы дать сто очков вперед многим придворным дамам из Лувра!

Будто не слыша всех этих комплиментов, она подошла к окну, откуда открывался вид на реку, по которой плыли тяжело груженные баржи. Потом снова вернулась к тому, что более всего занимало ее мысли.

— Ах Боже мой! — промолвила она. — Как вспомню, что наговорил мне нынче этот иезуит, прямо дрожь пробирает.

Она отошла от окна, приблизилась к Фуке и с безупречно разыгранным волнением произнесла:

— Скажите, неужели правда, будто мне придется жить там в какой-то жалкой лачуге? Да-да, именно лачуге, которая, кажется, называется хижиной… или халупой, или как-то еще…

— Большинство колонистов и вправду ютятся в жалких лачугах. Но ведь вы, Мари, будете сопровождать своего супруга, а он назначен генеральным откупщиком и наделен самыми широкими полномочиями.

— Самыми широкими полномочиями?! А как же губернатор?..

— Сент-Андре будет пользоваться такой же властью, что и губернатор! Так что, он быстро найдет жилище, которое будет достойно вас. В крайнем случае, прикажет его построить!

— А если губернатор будет против?

— Ваш супруг обладает теми же правами, что и он.

Мари с минуту подумала.

— А что, губернатором Мартиники по-прежнему тот же самый молодой человек, который был посажен в Бастилию за убийство на дуэли виконта де Тюрло?

— В настоящий момент, мадам, да. Но к тому времени, когда вы туда доберетесь, он уже будет отрешен от должности.

Юная дама заметно вздрогнула.

— Отрешен от должности?! — словно не веря своим ушам, воскликнула она. — Но почему? Что он такого сделал? И что он будет делать дальше? Возвратится во Францию?

— Он может возвратиться во Францию, если пожелает, как может и остаться на Мартинике и сделаться одним из колонистов. Но компания не намерена более терпеть на этом посту человека, который все делает по-своему и для которого все ее приказания остаются всего лишь клочком бумаги, на который можно не обращать никакого внимания. Да, я сделал ошибку, выбрав на эту должность Дюпарке!

— Но этого не может быть, — с перехваченным от волнения горлом прошептала Мари. — Мне думается, сударь, вас просто ввели в заблуждение. Вы ведь сами не были на Мартинике, а я, не прошло и часа, слышала, как имя Жака Дюпарке произносилось с такими лестными восхвалениями, вот здесь же — и не кем-нибудь, а отцом Дютертром, который сам был там и видел его в деле…

Фуке раздраженно махнул рукою.

— Ах, Мари, — проговорил он, — вижу, вы уже занялись и политикой! Оставьте лучше это другим. Когда вы окажетесь на Мартинике, то поймете, насколько все это скучно и неинтересно, а здесь, Мари, мне так хотелось бы воспользоваться последними мгновениями, пока вы еще с нами…

Решительным шагом она направилась в сторону Фуке. Лицо ее озарила какая-то несокрушимая решимость, какой маркизу никогда еще не доводилось в ней замечать.

— Вы не должны отрешать Дюпарке от должности! — твердо, тоном, не терпящим возражений, проговорила она.

Он смотрел на нее в полном ошеломлении.

— Это было бы жестокой несправедливостью. Отец Дютертр, у которого, впрочем, не было никаких резонов слишком уж восхвалять губернатора, тем не менее обрисовал мне его как идеального правителя! Всего за один год Дюпарке удалось добиться на острове такого процветания, что теперь они в состоянии поставить под ружье целых семьсот человек! Он вооружил форт Сен-Пьер пушками, которые сам же захватил у неприятеля. Колонисты его боготворят. Он уменьшил налоги и поборы. С тех пор как Дюпарке стал там губернатором, на острове нет больше грабежей, нет преступлений! И такого человека вы намерены отрешить от должности! Всему виною происки врагов, поверьте, это они пытаются опорочить его в ваших глазах.

Мари все больше и больше распалялась. Она уже давно оставила тон важный и степенный и теперь говорила крайне возмущенно и гневно. Отчасти забавляясь, отчасти удивленно, но с нескрываемым восхищением наблюдал Фуке за этой новой для него Мари.

— Какой, оказывается, из вас блестящий защитник! — воскликнул он. — Боже! Сколько пыла! Сколько страсти!

— А разве вам не кажется вполне нормальным, — резко возразила она, — что меня интересуют дела, связанные с краями, где мне суждено жить, дела, какими придется заниматься моему супругу и относительно которых он непременно будет спрашивать моего суждения?!

— Мадам, — заметил Фуке, — вы и вправду женщина замечательных достоинств. Вот кого, — добавил он с хитрой улыбкой на устах, — мне следовало назначить губернатором Мартиники!

— Вместо Дюпарке?

— Ну, разумеется, вместо Дюпарке, — по-прежнему шутливо уточнил он.

— Но в таком случае, — вполне логично возразила она, — раз уж Сент-Андре направляется в Сен-Пьер с теми же полномочиями, что и губернатор, почему бы вам просто-напросто не назначить его на место Дюпарке?

— Да потому, мадам, что, как вы сами только что изволили заметить, колонисты боготворят этого губернатора. И если мы заменим его другим, они неизбежно отнесутся к нему с недоверием, будут протестовать, сеять смуту. Генеральный откупщик же не вызовет ни малейших подозрений. Ну кому, скажите, придет в голову, будто Сент-Андре облечен теми же полномочиями, что и губернатор?

— Вот это вы и называете политикой?

— Или дипломатией, если вам так больше нравится!

— Но вы не можете отрешить Дюпарке от должности! — снова взялась за свое Мари. — Он ведь не совершил ничего, что вы могли бы вменить ему в вину!

— Как это, ничего?! — воскликнул Фуке. — Как это, ничего, что мы могли бы вменить ему в вину?! В таком случае послушайте, что я вам расскажу! Один из членов правления обратился к нему с письменной просьбой построить больницу на деньги, собранные посредством штрафов, а потом построить на те же средства селение в окрестностях Форт-Руаяля. На что он вызывающе заявил, будто лучше, чем кто бы то ни было другой, в состоянии судить об уместности подобных мер. Что же до больницы, то, похоже, он не взимает никаких штрафов и у него просто-напросто нет средств — и на то есть вполне понятные причины, ибо, вместо того чтобы заставить преступников платить деньгами или сахаром, он ограничивается тем, что заковывает их в кандалы! Мы пытались послать на Мартинику своего судью. Но Дюпарке тотчас же взбунтовался. Он, видите ли, заявил, что не испытывал в нем ни малейшей нужды, ибо имеет под своим началом солдат, а вовсе не гражданское население!

— Но ведь это ответ порядочного человека, не так ли?..

— Но позвольте мне продолжить, Мари. Дюпарке упрям, как осел, с ним просто невозможно иметь дело. В одном из ящиков у меня лежит письмо, где он говорит дословно следующее: «Компания задолжала мне шесть тысяч экю. Прошу вас, сударь, особо заняться этим делом и принять во внимание, что было бы уж вовсе лишено всякого смысла, если бы я посвящал компании свою жизнь, честь и личное состояние без всякой надежды на возмещение издержек». Выходит, этот человек готов тратить свои собственные средства, но отказывается взимать штрафы! Это уже слишком! Но вернемся к селению, которое ему предлагалось построить, — так вот, сделав вид, будто он не в состоянии построить ни одного дома, он требует, чтобы ему послали туда каменотесов, столяров, слесарей и кузнецов под тем предлогом, что будто бы во всем Сен-Пьере только один плотник в состоянии выполнить эти работы! Но вы еще не знаете, мадам, самого страшного: даже еще прежде, чем ответ его дошел до компании, отсюда уже были направлены туда судья и контролер. И что же вы думаете? Не успели они прибыть на место, как Дюпарке тут же, без всяких объяснений, приказывает посадить контролера на корабль и велит капитану доставить его назад, во Францию! Что же касается судьи, то, сговорившись с колонистами, он устроил ему такую жизнь, что бедняга, в полном расстройстве, возвратился сюда на одном судне с отцом Дютертром! Ничего… надеюсь, ваш супруг, мадам, сможет положить конец всем этим безобразиям! И уверен, в лице господина де Сент-Андре компания получит честнейшего и усерднейшего откупщика, какого только можно пожелать!

Мари не промолвила ни слова в ответ. Она снова подошла к окну. Вечерний сумрак уже окутывал реку и деревья на набережной; издалека доносились песни матросов. Она с трудом сдерживала слезы. Ах, как счастлива была она всего час назад, слушая рассказы о Жаке отца-иезуита! Какую радость испытала, узнав, что Жак показал себя правителем поистине редких достоинств! Значит, она не ошиблась в нем, верно оценив с самого первого взгляда! А теперь все ее мечты рушились. В тот самый момент, когда она надеялась вот-вот снова увидеть человека, которого никогда не переставала любить, единственного, кому отдавалась в объятиях Сент-Андре или чувствуя на своей коже поцелуи Фуке, — она вдруг узнает, что по какому-то жестокому стечению обстоятельств ему предстоит возвратиться во Францию!