Охранитель - Андрей Мартьянов

— Когда-то графство Артуа находилось на морском дне?

— Как и весь мир после Ноева Потопа! Но отсюда вода ушла значительно позже, не забудем — Аррас всего в сотне римских миль от побережья! Уточню: это морские, а не речные раковины, поэтому обвинять в их появлении наводнения и подъем воды в Креншоне нет оснований!

— Ваше преподобие, откуда вы всё это знаете? — поразился Рауль.

Жак только ухмыльнулся — он-то знал, каковы истинные способности господина.

— Чтение. Книги. Трактаты, посвященные самым разнообразным особенностям бытия. Мессир Ознар, в университете вас должны были убедить в необходимости совершенствования в самых, на первый взгляд, бесполезных областях науки! Следователь инквизиции обязан не только знать в чем разница между еретиками-альбигойцами, бегинами или патаренами, но и уметь различить стиль письма скрипторов графства Триполитанского времен Второго крестового похода с особенностями начертания буквиц монахами Клюни! В нашем ремесле любая мелочь пригодится.

— Так что же?

— Чисто умозрительные выводы, ничего более. Это место являлось святилищем всегда. В самые незапамятные времена. Возможно, до Потопа. Ранние христиане, чтобы привлечь язычников, строили храмы на месте прежних капищ, святой Вааст исключения не сделал. Меня интересует другое. Объясните: что такое «Дороги»?

— Не знаю, — растерялся мэтр. — Ведьма сказала «просто сделай шаг вперед без боязни».

— Попробуем. Где вы стояли ночью?

— Чуть правее…

— Подойдите. Встаньте на это место. Жак, не отставай! Рауль, не тушуйтесь! Давайте по счету три все вместе: unus, duo, tres! Шаг!

Дорога пропустила Михаила Овернского, Рауля Ознара и неразговорчивого Жака беспрепятственно.

— Deus Domine, benedictus sis tu, — преподобный помотал головой, словно просыпающийся пес и осенил лоб крестным знамением. — Не может быть! Где мы?

— В лесу, — упавшим голосом сказал мэтр, тоже не поверивший своим глазам. — Кто бы мог подумать! Матерь Божья, это всё по-настоящему!

— Магия? — повернулся к Раулю брат Михаил. — Отвечайте же!

— Н-нет… Наверное! Не знаю! — мэтр начал тихо паниковать. — Я ничего не понял!

Лес. Очень старый. Колоссальные темные стволы, переплетение ветвей в вышине, никакого подлеска — только корявые дубы-гиганты и более стройные буки. Листьев на деревьях нет, что объяснимо: кругом подтаивающий снег, сугробы с почерневшими гребнями, ледяные потеки на бугристой коре. Гулкая тишина, нарушаемая резкими вскрикиваниями одинокой сойки — чжзэ, чжзэ…

— Спокойствие, — внушительным басом сказал Жак. Насупил густые темные брови, глянул в небеса, послюнявив палец поймал ветерок, ковырнул носком сапога наст на снегу. — Мы где-то недалеко…

— Недалеко? — зачарованно переспросил Рауль. — Примерно там, где Юлий Цезарь брал Алезию?.. Во времени и пространстве?

— Помолчите, мэтр, — жестко оборвал парижанина брат Михаил. — Жак знает, что говорит.

— Угол возвышения солнца, — продолжил верный слуга его преподобия. — Мы очутились в подвале Сен-Вааста в начале часа Первого, после восхода. Видите, лучи пробиваются из-за деревьев? Ранее утро, светило отстоит от горизонта на полную ладонь и два пальца. Ветер ночью дул с полуночного заката, septentrionem occidentem[26], направление поутру не менялось — легкий привкус морской соли. Время года одинаковое. Только… Свет какой-то другой, что ли? И пахнет иначе.

— Очень хорошо, — кивнул инквизитор. — Полностью подтверждает мои собственные наблюдения. Предположительно Аррас рядом, на западе. В двух милях, в двадцати или в двухстах, вот вопрос… Мессир Ознар, отчего у вас на лице похоронное выражение и мировая скорбь? Доказано — по Дорогам атребатов можно пройти, не смотря на то, что природа этого явления нам неизвестна!

— Пуща Дуэ, — угрюмо сказал Рауль, сопоставив выкладки Жака и брата Михаила. — Больше негде. Помните слова прево Саварика Летгарда? О чем-то проснувшемся в лесах? Звенья одной цепи.

— Вы поразительно догадливы, — легко согласился преподобный. — Убежден, Жанин Фаст показала вам Дороги неспроста, правда не объяснив в чем их истинное предназначение — думается, ведьма на нашей стороне. Посмотрите внимательно на поляну. У меня возникает чувство, что нечто весьма похожее мы видели совсем недавно…

— Божий круг, — мэтр и мгновения не раздумывал. — Галлы поклонялись звероподобным духам: Церуннос-олень, Эпона-лошадь, бараноголовая змея. Основа их культа — обожествление природы, в том числе и деревьев.

— Цитируете заметки Плиния Старшего на память? — согласно прикрыл глаза брат Михаил. — Анималистические тотемы это прекрасно, но друидами практиковались человеческие жертвоприношения, ритуальный каннибализм и прочие неисчислимые мерзости. Не удивлен, что дебри Дуэ и в наши просвещенные времена жители Артуа считают «дурным местом»…

Прогалина была обширна — шагов в пятьдесят длиной и тридцать в ширину. Создавалось впечатление, что деревья-титаны окружавшие поляну некогда были высажены человеком — равные промежутки между стволами, выверенный овал, некоторые ветви подрезаны еще когда дубки не достигли столь библейских размеров. Тысячу лет назад или даже полторы тысячи!

А вот искусственные дополнения к священным древам позднейшие: вбитые в кору металлические крюки, потемневшие и невзрачные, но ржавчиной не покрытые. Отлиты из серебра, что само по себе необычно. На крюках — человеческие головы, черепа. Темно-коричневые, очень старые, а с ними и относительно недавние, с сохранившимися лоскутьями высохшей кожи и сбившимися в колтуны волосами. На первый взгляд числом в полсотни или чуть поболее.

— Мне это нравится всё меньше и меньше, — сказал Михаил Овернский исследовав один из страшненьких артефактов, висевший на высоте роста человека. Не побрезговал поскрести ногтем покрытую тонкой ледяной коркой скулу на черепе. — Ему не больше года, понимаете? Человека убили, — видимо, принесли в жертву, — прошлой осенью. Гниение плоти остановилось с морозами, сохранность великолепная. Получается, у нас под носом орудует секта язычников?

— Секта? — переспросил Рауль. — Кажется, это понятие применимо лишь к впавшим в ересь христианам.

— Именно к христианам. Именно впавшим в ересь, — четко выговаривая каждое слово ответил преподобный. — Напомните, когда Ремигий крестил Хлодвига Меровея, первого короля франков? Правильно: в четыреста девяносто шестом году от Рождества. Сейчас — тысяча триста сорок восьмой. Никто не убедит меня в том, что адепты искорененного столетия назад язычества могли уцелеть и пронести свое сатанинское учение через неполные девять веков!

— Вывод: это был неизвестный нам магический ритуал, а вовсе не акт поклонения древним галльским божествам! — воскликнул мэтр. — Не ересь, ваше преподобие! Колдовство!

— Bravissimo, как говорят в Италии, — удовлетворенно кивнул инквизитор. — У вас хороший потенциал, мессир — если так и дальше пойдет, смело принимайте постриг, а протекцию в Sanctum Officium я вам обеспечу, из вас получится блестящий следователь Трибунала. Шучу, шучу, не надувайте губы… Suum cuique[27], как справедливо указал Марк Туллий Цицерон в трактате «О природе богов». Не зря мы здесь оказались, мессир Оз…

— Тихо! — поднял руку Жак, невежливо перебив брата Михаила. — Слышите?

Рауль, державший правую руку на эфесе клинка вдруг ощутил, как меч сам по себе подтолкнул его в ладонь. По предплечью прокатилась теплая волна, однозначно расцененная как магическое воздействие.

Что за чудеса? Самый обычный меч, выкованный в Реймсе известным мастером-оружейником прошлого столетия Робером Флери! Отец и дед Рауля никогда и единого намека не давали, что на старинный клинок наложены чары! В любом случае этот факт обнаружился бы давным-давно, едва у Ознара-младшего в ранней юности проявились немалые способности к волшебству!

— Замрите, — на лице Жака, и так не блещущем очарованием, появилось угрюмо-зверское выражение. Примерно так же он выглядел, когда англичане захватили замок Вермель и Жак был готов вместе со своей комитивой броситься на людей графа Арунделла не обращая внимания на огромное численное превосходство данников короля Эдуарда. — Тут кто-то есть…

Цок-цок. Стучат подковы по камню — между дубов рощи друидов лежит множество плоских валунов, скрытых тонким покровом хрупкого снега. Лошадь идет шагом, неторопливо, уверенно. Пофыркивает, когда всадник слегка натягивает поводья, направляя.

Надоедливая сойка умолкла.

Цок-цок.

— Dei Domine, Maria Virgina, — ахнул преподобный. — Мы, вроде бы, именно его искали?..

На противоположную сторону поляны выехал здоровенный статный конь, по виду — потомок фландрийских тяжеловозов и кастильской породы, вобравший все достоинства предков: неимоверно широкая грудь при высокой холке, масть отливающая синевой воронова крыла. Упряжь простая, без украшений. Черные кожаные шоры на глазах.