Все и немного больше - Жаклин Брискин

Мэрилин не могла сказать, то ли в ней впервые сработало актерское мастерство, то ли причина лежала в чем-то другом. Как бы то ни было, впервые со дня начала съемок «Острова» она понимала, что делает.

— Стоп. Сделайте копию, — сказал Бентли Хендриксон негромким голосом. Он поднялся со стула и протянул ей пакет с салфетками. — Я редко удовлетворяюсь первой попыткой, но это было блестяще, мисс Фэрберн. Великолепно.

Джошуа оторвался от «Голливудского репортера» и снова подмигнул ей. В ответ Мэрилин послала ему взгляд, полный благодарности.

После этого она почувствовала в себе способность каждый день появляться перед камерой и возвращаться к бередящим душу воспоминаниям. Джошуа приходил довольно часто. Мэрилин всегда была в цейтноте и не могла позволить себе тратить время на посещение кафе, поэтому он заказывал аппетитные сэндвичи, и они вдвоем завтракали в ее автоприцепе.

В один из вечеров, когда они просматривали отснятый материал, Джошуа тихо сказал:

— Вы красивы, но красивы и многие другие девушки. В вас же есть что-то еще, какой-то магнетизм — Бог знает, что это такое, ни один смертный этого не поймет! Когда вы в кадре, от него не оторвешь взгляда. Это как раз то, Мэрилин, что и делает звезду.

Она смотрела на экран и не могла понять, что имеет в виду Джошуа. Мэрилин видела лишь то, что буквально в каждом движении она допускает ошибки.

По окончании съемок Джошуа пришел в кинозал, где проходил просмотр черновой копии «Острова» руководством студии, и сел рядом с ней. Мэрилин до нынешнего дня не представляла, в каком огромном количестве кадров она снялась. Она увидела молоденькую девушку, танцующую с возлюбленным в приглушенном мерцании огней, увидела, как она мчится по пустынным улицам, чтобы еще раз побыть с ним, как исказилось от горя ее лицо, когда он направился к кораблю. Она слышала позади себя приглушенные всхлипывания, кто-то громко сморкался, чтобы не расплакаться.

«Конец» — появилось на экране.

На несколько мгновений повисла тревожная тишина. Затем зал взорвался аплодисментами.

— Верняк на лучшую картину года!

— Теперь у нас есть удачный фильм.

— А как же «Магнум»? Ведь это их девушка!

— Этот персик — сенсационная находка. Блестящая, как Ингрид, и более великолепная, чем Лана. Она сделает хорошую рекламу этому самозванцу Гаррисону.

Бентли Хендриксон, сидящий за спиной Мэрилин, наклонился, взял ее руку и поцеловал.

— Вы ворвались и засияли, словно комета, — сказал он. К этому времени в их отношениях появилось нечто вроде взаимного профессионального уважения друг к другу, но и с учетом этого Мэрилин не знала, как ей реагировать на его слова, произнесенные столь почтительным тоном.

Спустя несколько минут она сказала шепотом Джошуа:

— Мы могли бы уйти?

— А почему бы нет?

— Вы писатель, вы работаете здесь, с этими людьми.

— Ну и что? Пойдемте.

Был холодный, сырой сентябрьский вечер, и немногочисленные фонари на студийной улице с трудом пробивали пелену тумана.

Мимо прошла пара.

— Эта малютка Фэрберн может заткнуть за пояс Вивьен Ли…

Малютка Фэрберн… Ведь это обо мне, подумала Мэрилин. Они говорят обо мне, как о Вивьен Ли и других кинозвездах. На какое-то время она испытала душевный подъем. Но затем усомнилась в справедливости этих слов, как до этого в просмотровом зале усомнилась в искренности многих похвал. Это был первый большой успех Мэрилин, но сегодня, как и в течение всей последующей жизни, она весьма скромно оценивала свои дар, и любые, даже самые искренние комплименты в ее адрес казались ей фальшивыми.

— Вы слышали? — спросил Джошуа.

— Люди считают своим долгом говорить что-то приятное при студийных просмотрах.

— Что-то надо делать, чтобы изменить такое мнение, — сказал он, беря ее за руки. — А вы знаете, о чем они еще говорят?

— Что это книга Линка… Ваш замечательный сценарий.

— Они говорят, что Джошуа Ферно делает из себя посмешище, когда околачивается возле девушки, которая на тридцать лет моложе его.

Мэрилин освободилась из тисков его рук. Несмотря на свою неискушенность, молодость и отсутствие опыта общения с мужчинами, ибо она не знала никого, кроме Линка, она интуитивно чувствовала, что отец Линка увлечен ею. Ей вдруг стало стыдно. Это непростительно, это безобразно, что она не сделала попытки пресечь его ухаживания. На ее взгляд, ничего, кроме похоти, за этим не было. Все киношники знали о том, что Джошуа Ферно неравнодушен к молодым актрисам. (Линк иногда огорчался за мать и Би-Джей, с которой был дружен, и туманно намекал на «папины маленькие романы».)

— Так что вы скажете? — Джошуа вел ее в административное здание, к выходу.

Что сказать? По неуловимой ассоциации ей вспомнился волнующий момент, когда Линк поцеловал ее возле квартиры 2Б, вспомнился аромат лимонного дерева… Она приоткрыла губы.

— Он мертв, — хрипло, с надрывом сказал Джошуа. — Нет общения между живыми и мертвыми… Кинофильм стал вполне достаточным катарсисом… Вы должны переступить через это…

— А вы? — шепотом спросила она.

Его руки оплели ее, прижали к крупному, теплому телу. Он прикоснулся щекой к ее волосам, затем легко, нежно к шее.

— Мэрилин, я любил своего сына, я и теперь люблю его и готов умереть за него… Но он мертв. — Слова рокотали в его груди, отдавались в ее теле. — Я хотел тебя с того момента, когда вернул тебе его рассказы, а ты была такой надломленной и милой в своем халатике.

Джошуа не вызывал у нее никакого желания — это было бы кровосмесительство и гадость, — и тем не менее она во время просмотра прильнула к нему. Я обязана ему немалым, подумала Мэрилин. Мелькнула и другая, может быть, не столь важная мысль: по крайней мере мне не придется ничего объяснять о Линке и о себе.

Когда Джошуа наклонился и поцеловал ее, она ответила на поцелуй.

Он повез ее вдоль бульвара к мотелю, на котором мерцала зеленая вывеска: «Ланаи».

Когда Джошуа обнял ее, Мэрилин почувствовала, что ее бьет дрожь. Он поцеловал ее благоговейно, нежно и одновременно страстно. Не выпуская ее из объятий, он опустился на жесткую двуспальную кровать и раздел ее. Он ласкал ее сокровенную плоть до тех пор, пока Мэрилин не почувствовала себя физически готовой.

Он вошел в нее, и их любовная схватка длилась до тех пор, пока она не призналась, что полностью удовлетворена. В самом деле она пережила несколько полнокровных оргазмов, не сравнимых с теми, которые в последние месяцы часто посещали ее во сне.

Ускорив движение, Джошуа вслух произнес ее имя и замер.