Полдень, XXI век (ноябрь 2012) - Коллектив авторов

Я пытаюсь двигать науку о хранении информации – точно так же, как я сохраняю с помощью аукционов книги и картины. У меня в руке – кристалл. Я кручу его, постукиваю оболочкой о ковровое покрытие салона самолета. На самом его дне, у металлической набойки, хранится вся та информация, которую я успел обработать и залить в него за миллионы лет. Слишком мало может один человек исходить земли и увидеть глазами! Он не способен даже охватить глазом всю Землю целиком, не то чтобы поучаствовать во всех событиях. И только я могу так обработать информацию, чтобы поместить ее в кристалл.

Я поднял стоимость алмазов до такой степени, что даже стекло подорожало во время моих интервенций на бирже. Благодаря мне кристаллография и технологии по выращиванию кристаллов развиваются и всегда находятся впереди других технических наук. От нее ждут свершений, прежде всего в информационном бизнесе.

Это я внушил всем, что информация должна быть легко доступной, но притом защищенной и мобильной. А для этого – носители должны быть маленьких размеров.

Я против того, чтобы информация хранилась разрознено в глобальной сети, и именно я устраиваю те самые катаклизмы, которые терзают компьютерные сети, заставляя их собственников хранить резервные копии информации. И всегда на носителях малого размера.

Это благодаря мне существует Силиконовая долина. То место, куда мы с Катей сейчас направляемся. То место, с которого все началось.

Мир сотрясается от противоречия: как это информация о вещах и событиях стоит дороже, чем сами вещи и события, вместе взятые? Какой смысл тратить энергию на создание индустриальной структуры, венцом развития которой является производство информации? А все потому, что я не успеваю. Не успеваю сохранить память о Земле, не разрушив ее. Потому что Земля сопротивляется.

Археологи и палеогенетики, биологи и историки изучают то, что я не успел сохранить. Иногда мне кажется, что мне приходится бередить старые раны планеты.

Я очень люблю встречать рассвет над океаном, – догоняю ли я его, или лечу ему навстречу. Я очень люблю апельсиновый сок, иногда – виски, и это тоже не зависит от того, устал ли я от переговоров или хочу подумать перед ними.

Мы с Катей пьем виски. Скоро нас ждет посадка и полсотни километров до Сан-Хосе. Пара часов, чтобы поговорить.

– Зачем тебе Силиконовая долина? – спрашивает она. Либо ее до сих пор поддерживает адреналин нашей встречи, либо в старости она стала спать еще меньше.

– Когда-то, давным-давно, именно с этого места начался мой путь. Где-то там, внизу, под нами, тогда был остров, на котором я провел много лет. Вначале готовился к своему путешествию… потом отдыхал после него. Сейчас мы с ним поссорились.

– Ты поссорился с островом?

– Ну да! Помнишь, как там, у Александра Сергеевича? Про чудо-остров?

– Нет, но я знаю, как там, у Стивенсона. – Она, улыбаясь, смотрит на меня. Я делаю глоток виски и улыбаюсь в ответ:

– У Пушкина мне нравится больше.

Ход ее мыслей внезапно меняется, и она с интересом спрашивает:

– А кто была та женщина, твоя мать в бочке? – и, темнея лицом: – Кто такая царевна Лебедь?

– Не волнуйся Катя, ни царевны Лебедь, ни Черномора – не было. В те годы и обезьяны еще не могли разговаривать. А уж внешний вид моих первых протеже был далек от стандартов самого захудалого зоопарка.

Она кивает, и ее глаза затуманиваются. Она пытается себе представить, как это было. Не годы, не десятки лет, а сотни тысяч лет назад.

Совершенно невозможно прожить столько и не оставить следа в человеческой культуре. Как бы я ни следил за этим – то один, то другой протеже проговаривался, имел несчастье бормотать во сне или был подслушан кем-то. Бывали и те, кто привечал, поощрял байки, которые содержали зерно правдивой истории. Были и такие, как Катя, мои любимые, которым я не мог отказать в правде о себе. По сути, обреченный на одиночество. А предчувствие беды трансформировало легенду о Чудо-Острове в легенду о Ноевом Ковчеге.

Я прилетал в огненной колеснице и пропадал в бочке возле Чудо-Острова. Из моего бедра рождались люди, и даже я сам был Адамом во множестве религий. А уж моя палка красуется, в том или ином виде, в руках всех верховных богов и великих царей. Что делать, если подражание всегда было и будет одним из обязательных атрибутов обучения человека. Вероятно, самой красивой и самой близкой мне интерпретацией была предпоследняя: набалдашник в виде головы пуделя. Мода стала весьма распространенной и опошлилась благодаря перу гениального писателя. А любое мое появление в Старом Свете всегда можно было проследить по реинкарнации темы Вечного Жида на подмостках театров и на книжных развалах. Я не спорил с этим никогда. Посмеивался, когда Боря заглядывал мне в глаза, пока я при нем читал «03», видимо, он ждал, что я подам ему какой-то знак – сардонически подниму бровь и искривлю губы в агасферовой усмешке.

Вот мы уже прошли контроль и едем по прекрасной дороге в Сан-Хосе. В открытые окна врывается ветер. Теплый и душистый, так похожий на греческий, но не такой пыльный. Одноэтажная Америка прячет свои белые домики среди прозрачных деревьев.

Моя любовь к этому месту сохранилась навсегда. С того самого момента, когда я покинул свою базу на острове и привез первых самок Человека Разумного на материк. Я до сих пор удивляюсь, что местная человеческая популяция не сохранилась. Погибли все цивилизации, которые выросли отсюда. И, видимо, только из-за меня здесь все повторяется снова и снова. Я помню, как тогда, в самом начале, я метался по всем материкам, отводил застенчивых самок за руки, подбрасывал их в пещеры… Чего только я ни делал, чтобы эти испуганные обезьяны основали человеческий род! Выхватывал самых проворных самцов и привозил сюда, где на каждого приходилось по несколько озабоченных самок. Иногда мне кажется, что обычаи некоторых американских общин произошли с тех времен. Измучился я крепко, но оно того стоило. В одиночку я бы никогда не смог описать этот мир. Этот постоянно меняющийся, уникальный мир. Ценный сам по себе своей жизнью, непохожей ни на что во Вселенной.

Я подъезжаю к центральному офису крупнейшего мирового электронного аукциона. Каждую секунду через него что-то продается и покупается. Каждую секунду, появляются цифровые изображения предметов стоимостью… да мне, в принципе, все равно, сколько они стоят, самое главное – они есть в цифре.

Когда Катя видит цветные буквы на клумбе, ее глаза расширяются. Выйдя из машины и взяв меня под руку, она долго смотрит на ажурную конструкцию из белых труб, затем снова подходит к автомобилю:

– Буду ждать тебя в отеле. Я хочу переодеться и принять ванну.