Пустующий трон - Кен Лю

на нижние палубы, чтобы укрыться там от рукотворной бури. По одному, по двое или по трое они собирались у люков и шли вниз по лестницам к своим каютам и кладовым с провизией.

Не успели Радия и Тооф тоже спуститься и оказаться на безопасном расстоянии от побоища, как из недр корабля раздался приглушенный взрыв, а вскоре послышалось тревожное мычание гаринафинов.

Глава 9

Кит и морской желудь

Посреди океана по пути в Укьу-Гондэ, шестой месяц первого года правления Сезона Бурь

Изнурительная работа, казалось, продолжалась целую вечность, но абордажная группа командора То наконец пробила внешний слой обшивки днища, пролезла в отверстие между шпангоутами – им повезло, что труба прикрепилась между шпангоутами, а не к одному из них – и принялась сверлить внутреннюю обшивку, постоянно заменяя затупившиеся сверла новыми. Немалую помощь им также оказывала вонючая смесь, специально приготовленная корабельными алхимиками. Эта смесь быстро разъедала и ослабляла древесину. Склизкая трюмная вода стекала из города-корабля в рубку, и оставшейся внизу команде снова пришлось взяться за ее откачивание. Некоторое время казалось, что этой трюмной воды хватит, чтобы полностью затопить «Прогоняющую скорбь», но адмирал Росо, знаток истории судостроения, убедил всех, что в городах-кораблях трюм делился на отсеки, и вода из одного никак не могла проникнуть в другие. Вскоре поток зловонной липкой жидкости в самом деле остановился, и все вздохнули с облегчением.

Таквал первым пробрался через отверстие в темные недра города-корабля, словно исследователь в неизведанную пещеру. Обширное пространство слабо освещали лучи света, падающего из рубки; они рассеивались во тьме, не успев достигнуть высокого потолка.

Таквал немного постоял на скользком полу, прислушиваясь. Очевидно, льуку не услышали их. Единственным звуком, поприветствовавшим его, был слабый плеск волн о борт корабля.

– Все чисто, – сообщил он в рубку.

– Живее, живее! – скомандовала Типо То.

Сложно было сказать, как долго «Прогоняющая скорбь», которая прилепилась к днищу города-корабля, словно морской желудь, сможет оставаться незамеченной.

Морские пехотинцы, матросы и даже добровольцы из числа гражданских по одному поднимались в узкий проем, таща с собой масляные лампы, которыми осветили огромный, сырой и вонючий трюм. Но они, образно выражаясь, пока еще прогрызли только кожуру яблока. Теперь же им, если продолжить сравнение с гусеницами, предстояло проделать проход к сердцевине и нанести противнику максимальный ущерб.

Тихо, крадучись, моряки рассредоточились по нижним палубам в поисках узких проходов, где проще всего было разделаться с льуку, если те вдруг придут узнать, что здесь происходит. Пока команда города-корабля была увлечена спектаклем, не следовало ожидать всеобщего сопротивления. Но важно было перехватить случайно забредших сюда льуку, чтобы те не забили тревогу.

Тем временем другие участники абордажной группы залезли в соседние отсеки трюма и поднялись на палубы повыше, чтобы просверлить больше отверстий в тех местах, где древесина была изношена. Когда отверстия были готовы, стройные танцоры, акробаты, разведчики, бывшие воздухоплаватели и даже несколько худосочных ученых, изъявивших желание поработать не только головой, но и руками, пробрались между шпангоутами в тесное пространство между внешней и внутренней обшивкой. Их задачей было осмотреть все возле ватерлинии и ниже нее и отыскать наиболее слабые и прогнившие участки.

На этих участках они установили пробивные бомбы – небольшие керамические цилиндры, наполненные порошком для шутих, который при поджоге взрывался ярким цветком. Изначально эти бомбы использовались для подрыва земляных валов и вражеских воздушных кораблей, но при правильной установке они вполне могли стать действенным средством и против деревянного судна тоже. От бомб в глубину трюма протянули длинные фитили, чтобы поджечь их, когда команда будет готова эвакуироваться.

Несколько дней назад один молодой ученый по имени Радзутана Пон, приверженец так называемой школы Возделывания, пожаловался принцессе Тэре на военных, участвовавших в экспедиции:

– Они просто невыносимы!

– Что они натворили? – спросила Тэра.

Возделыватели следовали одной из младших ветвей Ста школ философии. В основном они изучали историю и различные способы земледелия и скотоводства, методы увеличения поголовья скота, выведения новых сортов сельскохозяйственных культур и так далее. Тэра надеялась, что в неизведанных землях их познания окажутся чрезвычайно полезны, а потому включила нескольких возделывателей в состав экспедиции.

– Солдаты, моряки и бывшие воздухоплаватели разгуливают по палубам и коридорам, как у себя дома, отказываясь пропускать ученых. – Радзутана отчаянно жестикулировал, рассказывая о снесенных им оскорблениях.

– Мы готовимся к боевой операции, – спокойно объяснила ему принцесса, – и бойцам нужно в сжатые сроки выполнить множество приказов. Уверена, у них и в мыслях не было вас оскорблять. Просто они слишком торопились по делам.

– Ваше высочество, не нужно оправдывать военных! Неужели, если бы я участвовал в операции, мне тоже было бы позволено расхаживать гоголем по кораблю и злобно зыркать на всех, кто не успел убраться с пути?

– Вы ученый, а не воин. – Тэре оказалось непросто представить себе эту картину.

– А кто сказал, что храбрость присуща лишь мускулистым солдатам? Сам император Рагин, между прочим, был ученым. Более того, можно найти доказательства, что он, как и я, был возделывателем. Он ведь сеял рис прямо в дворцовом саду.

– Ну… – Тэра едва сдержала смех, представив, как отреагировал бы Куни Гару, узнав, что молодой философ считает его образцом для подражания. – При всем уважении к отцу и премудрым возделывателям, общеизвестно, что император Рагин не принадлежал ни к одной из философских школ, да и вообще не слишком примерно учился.

– Это правда, ведь покойный император так и не достиг звания фироа…

– …и даже токо давиджи. По правде говоря, не думаю, что отцу вообще было присуще стремление к учебе…

– Ваше высочество, позвольте мне закончить. Принадлежность императора Рагина к той или иной философской школе, равно как и его научные достижения, к делу не относятся. Суть в том, что слова Кона Фиджи еще в отрочестве вдохновили покойного императора защитить своего друга Рина Коду от падающих стрел. Этот случай известен сказителям во всех чайных домах Дара. Из этого следует, что ученость и храбрость идут рука об руку. Величие воина измеряется числом прочитанных книг.

– Знаете, а отцу понравилось бы с вами общаться, – ответила Тэра, прилагая все усилия, чтобы сохранить серьезный вид. – Он бы оценил… ход ваших мыслей.

Однако возделыватель не ушел, пока не убедил принцессу включить его в состав абордажной группы.

Радзутана Пон вызвался участвовать в абордаже, чтобы продемонстрировать свое мужество, но, как выяснилось, реальность не имела ничего общего с его представлениями. Признаться, он никак не ожидал такого беспорядка и суматохи! Все шло не по графику. Да, ему поручили всего лишь откачивать воду, но он