Поправка курса (СИ) - Щепетнёв Василий

— Ладно, порой в канцелярии чудят. Потом барон Магель отправился в Европу, выучился на врача, побывал на бурской войне, а в феврале этого года возвращается в Россию, покупает особняк в Ялте, где и живет интересной и увлекательной жизнью.

Что вы на это скажете, барон?

— Что ж тут скажешь, Ваше Императорское Величество? Всё так и есть, живу интересной и увлекательной жизнью.

— Строите санатории, электростанции, синемафабрику завели. Это требует немало расходов, но средства у вас есть.

— Не стану отрицать очевидного. Есть средства.

— Любопытно, откуда? Магели — род древний, но небогатый.

— Не то, чтобы совсем небогатый, Ваше Императорское Величество…

— Обращайтесь ко мне просто — Государь.

— Не то, чтобы совсем небогатый, Государь, но да, средства у меня благоприобретенные. Юг Африки — это пещера Аладдина, наполненная сокровищами и чудесами, не даром же Британская Империя воевала эти земли. Золото, алмазы, платина и многое другое.

— Но в вашем случае речь не о платине, не так ли? Вы привезли из Африки некое снадобье, возвращающее молодость и здоровье, и отдаете его задорого, весьма задорого.

— Нет, Государь. Я его не отдаю ни задорого, ни задешево. Я его применяю, а это совсем другое дело. Да и не снадобье тут главное.

— А что?

— Стихотворение пишут чернилами, пером по бумаге. Но это не значит, что любой, получивший перо, бумагу и чернила, станет великим поэтом. Лечению требуется научный метод. Правильное применение препарата Аф способно исцелить многое. Неправильное — способно навредить и убить. Главное же в том, что препарат Аф подходит не всем. Далеко не всем. Во всяком случае, пока. И его мало, очень мало. Со временем, когда ученые сумеют химическим путем создать его аналог… Но до этого пока далеко.

— Но вы этот секрет, секрет лечения оставили себе, не так ли?

— Нет никакого секрета. Был бы секрет, вы, Государь, ничего бы и не узнали.

— Но снадобье, препарат… Мне говорили наверное, что эта девочка, Надя, была смертельно больна, а сегодня она совершенно здорова. Это чудо? Или действие препарата?

— Препарат получается из реликтового гриба, рода трюфеля, произрастающего в Трансваале. Он встречается редко, весьма редко. Не чаще, чем столетний панцуй в Уссурийском крае. Можно снарядить и послать в Трансвааль экспедицию, и рано или поздно они отыщут этот реликт.

— Но вы же нашли его!

— Я получил его от аборигенов. Можно сказать, в знак признательности. Так что секрета я не делаю никакого. Просто не пишу об этом в газетах. Снаряжайте экспедицию из опытных людей, и…

— Но Трансвааль — это земля Британской Империи!

— Именно, государь. Именно. Я пытаюсь выращивать этот гриб здесь, в Крыму. Но трюфель — это не шампиньон.

— Но… Но у вас есть это средство? Осталось?

— Ни вам, ни вашим детям нечего опасаться, Государь. В смысле болезней.

— Да? Ну, ладно, ладно…

Авторское отступление

Число российских военнопленных во время русско-японской войны превышало семьдесят тысяч (японских — менее двух тысяч или, по другим сведениям, две с половиной тысячи). В отличие от времен второй мировой войны, в описываемое время с военнопленными обходились гуманно: им обеспечивали питание и медицинскую помощь, не изнуряли трудом и нередко допускали определенную свободу перемещения. Правда, после падения Порт-Артура число военнопленных резко возросло, что привело к ухудшению условий проживания, нехваткам медикаментов и тому подобное. Тем не менее, и независимые наблюдатели, и сами военнопленные отмечали, что в целом их положение было удовлетворительное как в Японии, так и в России. Число умерших в плену оценивают разно — от трехсот пятидесяти человек до двух с половиной тысяч, преимущественно из-за последствий полученных ранений и инфекционных болезней. Никакого конвейера смерти, как это было в Бухенвальде, Освенциме и прочих концлагерях Второй Мировой войны, не было и в помине. В подобных условиях помощь Красного Креста вполне допускалась, и будь у Чехова миллионы, он бы спас множество жизней и облегчил само пребывание военнопленных. Российский Красный Крест обладал весьма значительными суммами, но расход их был не всегда рациональным: поставщики, пользуясь ситуацией, вздували цены в погоне за сверхприбылью. Собственно, это не удивительно, достаточно вспомнить как в нынешнюю эпидемию цена простенькой масочки взлетела с полутора рублей до пятидесяти и выше. Кому война (эпидемия), кому мать родна.

Известный эпизод из «Ивана Васильевича», где Бунша прячется в сундук, а Милославский в рыцарские доспехи, впервые был показан ещё в эпоху немого кино — как и вся история с двойником правителя. Нет под солнцем ничего нового…

Классические антибиотики, обеспечившие революцию в лечении туберкулеза и других болезней, впервые были получены из грибов. Нет, не трюфелей, но всё же, всё же…

Глава 21

21

22 декабря 1904 года, среда

Ялта

Утром ко мне подошёл нахал. Вернее, три нахала. Но двое стояли в пяти шагах, а один, самый боевой, подошел почти вплотную, приподнял шляпу и сказал:

— Не желаете ли пожертвовать десять тысяч рублей на дело социализма?

— Вот прямо сейчас? Десять тысяч?

— Ну почему же прямо сейчас. Можно через час, даже через два, — нахал старался говорить убедительно, но получалось не очень.

— Вот что, господин бывший студент, денег я вам не дам, но дам один совет.

— Совет?

— Да. Очень ценный. Никогда не заговаривайте с незнакомцами вообще. А уж о деньгах… Пользы никакой, а последствия — самые непредсказуемые.

— Значит, денег дать не желаете?

— Вы правы. Булька, Булька!

Булька опустил лапку, но брючина нахала была испорчена.

— Вот видите! Последствия уже начались.

Нахал хотел пнуть собаку, но вовремя одумался: Булька уже подрос настолько, что запросто может напугать кого угодно. И не только напугать.

— Понятно, — протянул нахал. — Если слов недостаточно, придется поискать что-нибудь поубедительнее, — и нахал присоединился к поджидавшим его приятелям.

А мы с Булькой пошли дальше, гулять.

В обществе — брожение. Террористы всех мастей бросают бомбы, стреляют, режут, а уж угрозы и вымогательство — дело самое обыкновенное. Но не в Ялте. Впрочем, в Ялте тоже, случай с Альтшуллером тому пример, но вот так, открыто, средь бела дня, вернее, утра… Видно, известия о сдаче Порт-Артура подхлестнуло революционный пыл. Некоторым кажется, что империя уже рушится, и всё дозволено.

Ошибаются.

Булька нахала пометил. Я тоже. Маячок на пиджачок. Пригодится. У меня этих маячков в трости много. Духовые пятнашки.

Даже в кефирном заведении чувствовалась подавленность. Что нам Порт-Артур, что мы Порт-Артуру, а вот же — печаль и тоска почти всеобщие. Мы-то думали, что побеждать будут наши, а получилось, побеждают нас. Отсюда и депрессия.

Пройдёт. Но не сразу. Начнутся поиски виновных. А кто отвечает за всё?

Хороший вопрос.

Ничего, Рождество лечит. Люди покупают подарки, ждут подарки, надеются на подарки. А некоторые желают взять сами. Десять тысяч, как же. Эсеры? Чёрное знамя? Просто взбесившиеся мелкие буржуа? Они хоть и мелкие, а бешенство — болезнь страшная.

Я шёл и раскланивался с встречными. После того, как местные газеты рассказали о том, что Государь удостоил меня личной беседы (нет, это не аудиенция, это больше!), я стал человеком особенным. Я и прежде был непростым, но теперь всякий чиновник считал за обязанность приветствовать меня. Хорошо еще, что сегодня по случаю неважной погоды чиновники на улицу выходят редко. Сидят в присутственных местах и служат отечеству. А я вот гуляю.

Нахалы, возможно, тоже газеты читают. Или им подсказал Никитин? Или ещё кто-нибудь?

Вариантов масса. Нет, я, собственно, и ожидал, что ко мне проявят внимание определенные круги. Но, право же, это как-то мелко — десять тысяч. Требовали бы уж сразу миллион, что ли. Или это рыбки-лоцманы, акула же пока не показывается?