Мистериум - Роберт Уилсон

На перекрёстке с Бикон он налёг на тормоз и остановился за высокой живой изгородью.

Любопытство и благоразумие вели тяжёлое сражение где-то глубоко у него в животе. Любопытство побеждало. Клиффорд выглянул из-за изгороди и посмотрел вниз по склону в сторону магазинов к югу от Оук.

С такого расстояния ничего особенно не разглядишь; только далёкий свет фар, погасший сразу после того, как Клиффорд его заметил: ещё одна патрульная машина.

Не опасно ли будет попытаться подобраться поближе? Ну, очевидно, что да, опасно. В этом сомнений нет. Он видел тела на деревянной повозке перед мэрией в июне, и от этого воспоминания подпрыгнуло сердце. Людей убивали за то, что он сейчас делает.

Но сейчас ночь, а он подвижен и всегда сможет спрятаться или убежать… и, в конце концов, ищут-то не его.

Он проехал по Бикон практически до самой Оук, держась поближе к деревьям и живым изгородям вокруг огромных лужаек, которые за лето основательно заросли.

На Оук Клиффорд подъехал к тёмному автомобилю, припаркованному на обочине, и с внезапным ужасом обнаружил, что это патрульная машина, с которой он столкнулся буквально нос к носу с идиотской храбростью четырёхлетнего карапуза. Он бросил велосипед и собрался было метнуться под прикрытие облетевшего ивового дерева, когда заметил, что машина пуста; оба солдата, должно быть, ушли на другую сторону Оук и вниз по Бикон, где он смутно различил движение — перебежки в спецназовском стиле от витрины к витрине и пляску лучей нескольких фонариков.

Он зашёл слишком далеко и оказался на слишком открытом месте. Он плюхнулся на траву, прикидывая варианты. Он не думал, что ему грозит опасность, по крайней мере, пока. Он был пленён, почти загипнотизирован своей близостью к чему-то потенциально важному, чему-то мрачному и скрытому.

Затем Клиффорд услышал звук, похожий на взрыв петарды и одновременно увидел вспышку света. Кто-то выстрелил, подумал он, и возможные последствия этого простого акта словно сорвали окутавшую его пелену. Солдаты стреляли в кого-то — и, возможно, кого-то убили.

Это, наверное, должно было его напугать — но он лишь разозлился.

Он снова подумал о мёртвых телах перед мэрией. Тогда он тоже разозлился, хотя событие было слишком ужасно, чтобы осмыслить его за один раз; тогда гнев был глухой, он тлел, не находя выхода. Сейчас же, в более непосредственной ситуации, гнев Клиффорда сфокусировался в одной точке. Солдатам нечего здесь делать, они не имеют никакого права помыкать людьми и уж точно не должны стрелять в них.

Ему хотелось что-то сделать, как-то отомстить, и он беспомощно огляделся — и увидел патрульную машину, припаркованную в нескольких футах от него.

Полотняная крыша была поднята, но дверь, возможно, не заперта. Клиффорд перебежал тротуар и вцепился в непривычной формы ручку. Дверь легко открылась. Он наклонился внутрь кабины, сам поражаясь собственной храбрости. Внутри машина пахла потёртой кожей и сигаретным дымом. Воздух был затхлый и до сих пор тёплый. Он навалился на переднее сиденье, соображая, какой саботаж мог бы здесь устроить. Его взгляд наткнулся на рычаг с набалдашником, торчащий из пола. Переключатель скоростей, догадался он. Ему вспомнилось, как мама объясняла про коробку передач её «хонды». Эксперимента ради Клиффорд схватил рычаг и крутанул его. Влево и вниз. Влево и вниз.

Он не знал, как устроена коробка передач в этой машине; не было причин ожидать, что она работает в привычной ему манере. Однако в ней была нейтральная передача, и когда Клиффорд на неё наткнулся, то сразу это понял. Машина подалась на дюйм вперёд; её покрышки хрустнули на холодном асфальте.

Он встревожено выпрямился. Патрульная машина покатилась наискосок через Бикон-стрит, что для его целей бесполезно: она просто свалится в кювет без особых повреждений. Ему надо выбраться из машины… но прежде он повернуть странной формы руль так, чтобы направить её более-менее вдоль улицы, под уклон — достаточно крутой, чтобы набрать приличную скорость.

Что произошло быстрее, чем он ожидал. Клиффорд сполз по пассажирскому сиденью назад к открытой двери и обнаружил, что мостовая уносится назад на удивление резво. Он закрыл глаза и прыгнул, довольно неуклюже; ударился о тротуар ногами, бёдрами, плечами, порвал рубашку и до крови расцарапал ладони. Это придётся как-то объяснять маме утром. Если он доберётся до дома.

Он поспешил назад в тень дерева, и принялся следить за на пустой машиной, которая уже укатилась на значительное расстояние. Её движение поначалу было неторопливым, затем ускорилось. Скорость росла, пока Клиффорду не начало казаться, что машиной выстрелили из-какой-то гигантской рогатки. Она дребезжала, подпрыгивая — невысоко, но опасно — на каждой выбоине; сейчас, удалившись далеко за Оук вниз по Бикон, она опасно накренилась, встав на два боковых колеса, но потом снова выпрямилась. За Оук-стрит уклон постепенно сходил на нет, но самобеглая машина уже этого не замечала.

Он попытался сообразить, во что она врежется. Скобяная лавка, подумал он, или нет, вот её повело вправо; парикмахерская, книжный магазин… бензоколонка.

Клиффорд охнул и затаил дыхание.

Он внезапно проникся благоговейным трепетом перед огромностью событий, которым он дал первоначальный толчок. Он понимал, что ущерб будет больше, чем он мог вообразить — масштабная катастрофа, в ожидании которой ослабли коленки.

Он понятия не имел, на какой скорости патрульная машина съехала с дороги, но, дожно быть, она двигалась быстрее, чем какая-либо другая машина когда-либо ездила по Бикон-стрит. Колёса наехали на поребрик, и машина словно взлетела. В полёте она вращалась, задняя часть приподнималась, тогда как передняя проваливалась, и когда Клиффорд понял, что она собирается врезаться прямо в одну из стоек самообслуживания, он инстинктивно зажал уши ладонями.

Скрежещущий грохот разнёсся эхом по пустой улице. Клиффорд продолжал смотреть через щёлку между веками почти зажмуренных глаз. Он видел, как патрульная машина снесла стойку, прежде чем остановиться. Послышался последний удар, затухающее шипение, затем — тишина, и Клиффорд осмелился сделать вдох.

А потом повреждённый аккумулятор патрульной машины закоротило через лужу разливающегося бензина, и над крышами Бикон-стрит словно встало полночное солнце.

Никодемус Буржуан, рядовой Первого Атабаскинского пехотного полка, готовился к отправке на Мексиканский фронт, когда ему диагностировали язву желудка и перевели на внутреннюю службу в загадочный город Ту-Риверс. Будь у него выбор, он предпочёл бы фронт.