Иисус Христос – величайшее чудо истории. Опровержение ложных теорий о личности Иисуса Христа и собрание свидетельств о высоком достоинстве характера, жизни и дел его со стороны неверующих - Филип Шафф

«Ни Ветхозаветный Закон, ни талмуд не покорили и не переменили мира. Евангельская мораль остается высочайшим творением, которое вытекло из человеческого сознания, прекраснейшей книгой закона совершенной жизни, книгой, которая когда-нибудь изображала нравственное учение». (Стр. 61).

«Евангелие – это самое надежнейшее успокаивающее средство среди житейских забот, это постоянное sursum corda (горе сердца), могущественное забвение земных треволнений, сладостное напоминание, подобное тому: «Марфа, Марфа! Ты заботишься и хлопочешь о многом, – одно только нужно!» Благодаря Иисусу, – самое жалкое существование, влачимое среди печального или рабского исполнения долга, носит на себе отражение Неба. Среди нашей шумной цивилизации одно воспоминание о свободной галилейской жизни действует освежительно, подобно «росе ермонской», которая спасла мир от бесплодия и ничтожества, которые готовы были совершенно облечь ниву Божию». (Стр. 127).

«Христос в первый раз высказал мысль, на которой основывается здание вечной религии. Он основал истинное богопочтение, не приурочивая его к какому-нибудь известному возрасту и климату, – богопочтение, которое до конца мира найдет для себя место в великих душах… Если бы другие планеты были заселены жителями, одаренными разумом и нравственностью, и если бы они услышали слово Иисуса, то и их религия не могла бы разниться от той, какую проповедал Он у колодезя Иакова. Люди были неспособны остаться при богопочтении (в духе и истине): мы достигаем идеала такого богопочтения разве лишь на одно мгновение. Слова Иисуса были ярким лучом среди темной ночи: восемнадцать столетий необходимы были для человеческого рода (ах, что я говорю! только для бесконечно малой части человечества) для того, чтобы свыкнуться с этим светом. Но свет обратится в совершенный день, и человечество, пройдя чрез все фазы заблуждений, возвратится к этим словам как к бессмертному выражению своей веры и надежды». (Стр. 168).

«Покойся теперь в Своей славе, величайший Основатель: Ты исполнил Свое дело, Твое Божество стоит незыблемо.

Не опасайся, что дело Твоих трудов может погибнуть через какую-нибудь ошибку. Возвысившись над областью заблуждений, Ты с высоты Божественного мира будешь всегдашним свидетелем бесконечных плодов Твоего дела. В вознаграждение за несколько часов страданий, не раз посещавших Твою душу, Ты увенчан совершеннейшим бессмертием. В течение тысячелетий мир будет проповедовать Тебя! Ты – знамя наших споров, знамя, около которого завязывается отчаяннейшая борьба. В тысячу раз Ты стал жизненнее, в тысячу раз возлюбленнее после Твоей смерти, чем в продолжение Твоей жизни на земле. Ты сделался столь драгоценным камнем для человечества, что для того, чтобы искоренить Твое имя в этом мире, необходимо разрушить мир до основания. Между Тобой и Богом нет различия. (Entre toi et Dieu on ne distinguera plus). Совершенный победитель смерти, вступи во владение Твоим Царством. Царский путь, по которому Ты должен пройти, приготовленный в течение тысячелетий поклонниками Твоими (des siècles d'adorateurs), вполне принадлежит Тебе». (Стр. 303).

«Что бы ни случилось в будущем, никто не превзойдет Иисуса, почтение к Нему всегда будет юно, беспрерывно, Его история всегда будет вызывать слезы; Его страдания всегда будут трогать благороднейшие сердца; во все времена будут возвещать, что между сынами человеческими не родилось никого больше Иисуса. (Quels que puissent être les phénomènes inattendus de l'avenir, Jésus ne sera pas surpassé. Son culte se rajeunira sans cesse; sa légende provoquera des larmes sans fin; ses souffrances attendriront les meilleurs cœurs: tous les siècles proclameront qu'entre les fils des hommes, il n'en est pas né de plus grand que Jésus». (Стр. 325).

Фр. Повер Коббе

Из сочинения «Broken Lights: an Inquiry into the present Condition and future Prospects of Religions Faith». Boston, 1864 г. Стр. 150 и след.

Это небезынтересное для нашей цели сочинение произвело в Англии религиозную борьбу, виновницей которой была одна английская дама, почитательница и последовательница Феодора Паркера, мисс Коббе.

О сочинении Ренана «Жизнь Иисуса» мисс Коббе справедливо замечает, что главная цель автора не удалась; это дало ей право обвинить Ренана в полупантеистической точке зрения, которая игнорирует личность Бога, нашего нравственного владыки, отвергнув и уничтожив в нашей душе действительные плоды покаяния, прощения и возрождения. Она объясняет, что «суждение о духовном предмете с точки зрения моральной и эстетической всегда бывает неудачно» (стр. 150). На некоторые места «Жизни Иисуса» Коббе делает следующие замечания (стр. 150–151): «применение эстетической критики к глубочайшим тайнам религии чрезвычайно трудно, что, несомненно, зависит от ограниченности чувства пред святостью идеи, которая подвергается критике. Из того уже, что автор «Жизни Иисуса» не сумел представить в настоящем свете известную притчу о блудном сыне «une délicieuse parabole» и оценить сострадание Христа к покаявшейся Магдалине как к одной из «Jalousie pour la gloire de son Pére dans ces belles créatures», и из того, что эти вещи могли бы быть представлены иначе, видна, можно сказать, его неспособность понять Божественное во Христе, – в Его взгляде на грех. Этот-то недостаток критики бывает причиной неизбежных вопросов: «что вы думаете о Христе? Чей Он сын? Кто и что был этот великий пророк, который восемнадцать столетий назад проходил палестинские нивы и который с тех пор почитается за Бога самой первой в мире нацией?» Мисс Коббе высказывает затем свой собственный взгляд на Христа, называя свою точку зрения «теистической». Но только ее «теизм» далеко отличен от теизма библейского и представляет новую фазу деизма и натурализма, подогретых и оживленных новейшей филантропией и религиозным сентиментализмом. Мы приведем из сочинения Коббе замечательнейшие места как свидетельство заблуждающейся души, ищущей во мраке неизвестного ей Спасителя.

«Четыре Евангелия, – говорит она, – дали нам столь живой образ, и этот образ столь долгое время блистает золотыми лучами перед глазами христианства, что крайнее, что может сделать наша философия, состоит в сознании своего, частного, заблуждения».

«Время не оставило нам совершенного и верного изображения этого благородного Лица, некогда озиравшего палестинские равнины; никто не может представить нам Его, ни одна фотография не скажет нам, таков ли Он был, каким представляют Его себе наши сердца. Еще с сильнейшей болью смотрим мы на волны времени, желая увидеть в них изображение поблекнувшего и исчезнувшего образа, каким его ясно можно было видеть в воде, когда Иисус смотрел с корабля на шумящие волны Геннисаретского озера, успокаивая испуганных учеников. Некоторые, впрочем, черты этого образа представляются нам часто как бы для того, чтобы только успокоить нас, но и при всем этом в целом все-таки остается впечатление лица, исполненного благодати и истины».

«Одно только мы можем утверждать: что самое возвышенное учение, чистейшие нравственные предписания, глубочайшие духовные откровения, о которых рассказывается в Евангелиях, действительно происходят от Христа. Виновник христианского движения должен быть величайшей душой как своего, так равно и всякого времени. Если б Он не высказал принадлежащих Ему слов Истины, то кто бы их возвестил нам? Для того чтобы создать Иисуса, необходимо быть самому Иисусом». (Феодор Паркер).

«Что ученики Иисуса в Нем, как обладавшем глубочайшим духовным ведением и достигшем высочайшего духовнего совершенства из всех человеческих детей, видели воплощение духовной истории всего человеческого рода, – это нас нисколько не удивляет. Может быть, жизнь Иисуса прошла через все степени внутреннего развития. Быть может, была минута, когда в Его еще детском сердце впервые пробудилось чувство независимой религии, и Он спрашивал Своих родителей: «не весте ли, яко в тех, я же Отца Моего, достоит быти Ми?» Быть может, было время продолжительных и уединенных размышлений и аскетических подвигов на жгучих холмах пустыни, подвигов и размышлений, которые Он заключил сильной борьбой с искушавшими Его страстями, борьбой, в которой укрепилась бы всякая сильная душа, и после которой каждый святой закончил бы свои подвиги победоносными словами, сказанными Иисусом: «отойди от Меня, сатана»! Быть может, был час прославления, когда душа Его озарилась полным блеском любви Божией. Быть может, была ужасная гефсиманская ночь, когда борьба искушений еще раз и еще сильнее должна была вызвать новую, жесточайшую борьбу и усердную молитву, сопровождавшуюся кровавыми слезами, которую Он победоносно заключил словами еще святее и еще совершеннее прежнего: «не Моя, но Твоя да будет воля»! Может быть, была минута, ужаснейшая из всех минут, когда в смертной борьбе на кресте Бог закрыл Свое лицо, когда Ему пришлось вынести последнее испытание, вызвавшее из Его груди самый страдальческий вопль, какой когда-либо вырывался из человеческих уст: Боже мой, Боже мой! зачем Ты Меня оставил? Быть может, когда миновал ужаснейший мрак страданий, когда настал конец, Христос осознал, что дело Его Отца, задолго перед этим начатое Им в храме, теперь уже совершилось, и что любовь Его Отца теперь стала Его вечным достоянием, что не Моисей и не Илия, а несчастный распятый разбойник будет с Ним в этот день в раю, и когда Он молился за Своих отъявленных врагов: «Отче, прости им: они не знают, что делают», тогда Он обнял мыслью все дело Своей жизни, склонил Свою голову и сказал: «Совершилось»!