Мертвые львы - Мик Геррон

ошиваться, а в данном случае было ясно, что он постарается подобраться как можно ближе к Кириллу. Кирилл посидел еще минут десять, потом встал, попрощался и пошел в магазинчик по соседству за сигаретами и выпивкой.

Когда Уэбб закончил свой рассказ, Тавернер невольно закусила губу и только потом сообразила, что делает.

— А почему в «Игле»? — спросила она. — Ты, случайно, не забыл, что работаешь в секретной организации? Парад на Молле и то привлек бы меньше внимания.

— Ну я же хочу переманить на нашу сторону не какое-то отребье. Если Пашкина заметят в каком-нибудь стриптиз-клубе, то возникнут вопросы, а если увидят, как он входит в самое престижное здание лондонского Сити, то никто и бровью не поведет. Там ему самое место.

С такой логикой не поспоришь.

— И больше об этом не знает никто.

— Только мы с вами.

— И ты мне об этом рассказал потому, что я тебя заставила.

Он кивнул вслед за ней:

— Для правдоподобности…

— Да-да, для правдоподобности отрицания, это ты уже говорил. — Тавернер снова устремила проницательный взгляд на подчиненного. — Иногда мне кажется, что ты собираешься переметнуться в стан врага, — сказала она.

— В МИ-шесть? — потрясенно спросил он.

— Нет, к Тирни.

— Диана, этого никогда не будет, — солгал он.

— И ты мне все рассказал.

— Да, — солгал он.

— Я жду от тебя регулярных отчетов. С мельчайшими подробностями. Все-все-все, и хорошее и плохое.

— Конечно, — солгал он.

Когда он ушел, Тавернер написала мейл в департамент Информации, с запросом прислать ей досье Аркадия Пашкина, но удалила письмо, так и не отправив. Она не хотела привлекать к себе внимания, потому что пока Роджер Лотчинг проводит свой проклятый аудит, придется объяснять в трех экземплярах, почему ее интересует Пашкин. Поэтому она прибегла к простейшему методу, которым пользуются те, кто идет на первое свидание: погуглила. Всего около тысячи упоминаний — этот игрок явно старался держаться в тени. Первая же ссылка была на статью в газете «Телеграф», где перечислялись его достижения; там же имелась и фотография. Внешне Пашкин напоминал Тома Конти[20], правда менее добродушного, и это сходство затронуло в Тавернер сразу несколько чувствительных точек. Жалюзи оставались опущены, поэтому она позволила себе расслабиться на минуту-другую. Переспать? Выйти замуж? Или столкнуть в пропасть?

Ха, он же миллиардер! Все перечисленное, и именно в такой последовательности.

Что ж, время позднее. Диана Тавернер выключила компьютер и погрузилась в размышления. Вполне возможно, что усилия Уэбба принесут плоды, но, хотя вероятность того, что Пашкин пойдет на сотрудничество с Пятеркой и займет главную должность в Кремле, была ничтожно малой, в этом и состояла игра. Приходилось ставить на аутсайдеров, потому что на фаворитов давно уже поставили другие. Правда, неясно, кто именно.

А, черт с ним, подумала она. Пусть продолжает. Если затея Уэбба развалится, Диана Тавернер пригвоздит его к обломкам и пустит по волнам, чтобы чайки разодрали в клочья. А она скажет, мол, звездная болезнь. Не прошел испытание в лучах медийной славы.

И разумеется, Ингрид Тирни поймет, что тут имеется в виду.

Прежде чем уйти, Диана Тавернер подняла жалюзи, чтобы сотрудники Центра оперативного управления могли любоваться ее пустым кабинетом. Ей нечего скрывать, думала она. Нечего скрывать.

Абсолютно нечего скрывать.

Бывают дни, когда все складывается.

В велогонке на запад Мин Харпер не бил рекордов; в конце концов, ехал он туда на рекогносцировку, чтобы получше ознакомиться с местностью. У Мраморной арки машин было много; он сбросил скорость, высматривая, где бы оставить велосипед, и тут заметил его, Кирилла, который якобы не знал английского. Кирилл сидел у ресторана, под полиэтиленовым навесом, покуривал кальян и перешучивался с завсегдатаями, как будто занимался этим всю жизнь. Вот так все и сложилось.

Мин соскочил с велосипеда, завел его за угол, прикрепил цепью к фонарному столбу и запихнул в велосипедную корзину светоотражающий жилет. Вернулся к дороге и, скрытый от глаз Кирилла стеной машин, вошел в газетную лавочку. Там он встал у стеллажа с журналами, который загораживал витрину, и, делая вид, что их рассматривает, дождался, когда Кирилл, распрощавшись с приятелями, направится в магазинчик на ближайшем углу. Как только Кирилл скрылся внутри, Мин перешел через дорогу и завис у двери какого-то закрытого заведения, обклеенной рекламой и карточками: «Уборка квартир», «Перевозка мебели», «Уроки английского». Притворился, что записывает телефонные номера. Кирилл, с пакетами в обеих руках, вышел из магазина. Мин выждал, пока русский не отойдет на сотню метров, и последовал за ним, лавируя в толпе на тротуаре и не теряя из виду массивной фигуры. От Мина попахивало пивом, а мочевой пузырь распирало, но он не обращал на это внимания, с восторгом отдавшись слежке. Вот бы сказать кому-нибудь из прохожих, например вот этой блондиночке: «Я работаю в спецслужбах. Видишь вон того типа? Я за ним слежу». Но блондиночка прошла мимо, не удостоив его взглядом. А Кирилл исчез.

Мин сморгнул и усилием воли заставил себя не бежать. Спокойная размеренная походка, самая обычная, как и раньше. Наверное, Кирилл зашел еще в какой-то магазин или в бар; а может, свернул куда-то в переулок. Не хватало еще, чтобы Мин его обогнал. Нет, не хватало еще, чтобы Мин его потерял… Это и будет самое опасное.

Впрочем, никакой опасности не было. Вот о чем следовало помнить. Никакой опасности не было, потому что никто не знает, где он и чем занимается. Только Мин знает об этом, а теперь он снова сядет на велосипед и поедет через весь город, к Луизе; только Мин знает, что провалил слежку, самую элементарную, такую, с которой без труда справился бы даже новичок.

Бывают дни, когда все рушится.

Но не сегодня, нет, не сегодня, потому что вот он, красавец, этот русский громила, отходит от ресторанчика, изучив меню в витрине. Сердце Мина застучало ровнее, и лишь тогда он сообразил, что до этого оно лихорадочно колотилось.

Выдерживая дистанцию в сотню метров, он последовал за русским по Эджвер-роуд.

Джексон Лэм сидел у себя в кабинете, где единственным источником света — на уровне колен — служила настольная лампа, водруженная на стопку телефонных справочников. Свет уползал вверх, а тени превращали лицо Лэма в физиономию тролля и огромными черными пятнами расплывались по потолку. На столешнице, рядом с ногами Лэма, стояла бутылка «Талискера», а в руке он сжимал стакан. Подбородок упирался в грудь, но Лэм не спал. Казалось, он изучает пробковую доску на стене, обклеенную просроченными дисконтными купонами, но, скорее всего, он глядел куда-то сквозь нее, в