Разговоры о тенях - Евгений Юрьевич Угрюмов

облако и вновь выходящей луны, по ступеням

деревянной, крутой, длинной лестницы, спускающейся прямо вниз, вниз, туда, где

роща в тропинках и речка в излуках, где всё замедляет свой бег, где Луна

раскрывается так, что становится, будто солнце, во всё небо, где в молочно-синем

шлейфе древней богини, шествующей по мировому кругу и благословляющей

брачующихся, разыгрывается мистерия обручения любви со страданием.

Ты входила в отмерянный круг и становилась одной из подружек в свадебной

кавалькаде стрекозиной невесты. Он видел тебя, преследовал тебя, вступающую в

Там. Там тянулся молочно-синий шлейф колдуньи Изиды, объемающей мировой

круг и благословляющей брачующихся, и устраивающей поздравления и

процессии во имя любви и продолжения жизни – молочно-синий шлейф с

чёрными цветами. Он преследовал и ненавидел всё к чему ты прикасалась, все, на

чём задерживала ты свой взгляд, например, этого бармена, который чуть не съел

тебя глазами, когда подавал тебе коктейль, этого саксофониста, когда ты смотрела

на него такими глазами… потому что с этих пор все твои прикосновения должны

были быть его, все твои взгляды обречены ему. А всякая гнусь поздравительными

тостами своими гнусавыми становилась поперёк дороги, обволакивала

сиюминутной, изощрённой наречённостью, суженостью, в том смысле, что они

были её сужеными, её наречёнными, сужеными её и её ряжеными.

3

И снова дождь. Моросит. Моросит этот мелкий дождь. Скрипка выматывается

по любви.

И снова в окне. Ей кажется, что дождь плачет по утраченной туче, и туча, ей

кажется, плачет по утраченному дождю. Всегда теряют двое, хотя и кажется,

иногда, что потерял кто-то один. Нет, всегда, как у дождя с тучей.

***

О-о-о! что это было? импровизация, транскрипция, мотив, модуляция,

пересечение? Что вдруг происходит, когда человек пересекается сам с собой?.. с

самим собой?

Нет, не снились ей жаркие губы тогда,

поцелуи, что были потом,

нет, не снились.

Пьеро с бисквитом (нашарил всё же) танцует(ют). Арлекин танцует. Коломбина

танцует. Все танцуют. В конце концов всё это танец, во всяком случае это всё

всегда превращается в танец под музыку гения.

Танцор под музыку тоскует,

кривляется и

танцует

116

плачет, злословит, заклинает и просит, просится и танцует

ногами по паркету!

И Пьеро, будто он шут гороховый, а не Пьеро, отплясывает коленца, соблазняет

Коломбину бисквитом, нашаренным им таки в корзине. Бисквит, как, в некотором

роде, кусочек сахара у дрессировщика медведей… перед носом туда и сюда; здесь

главное, чтоб пальцы успеть вынуть… Хотя, враньё всё. Дрессировщики

медведям никогда пальцы в пасть не суют. Но Коломбина клюёт, хотя тяготеет (за

«тяготеет» надо премию!) к Арлекину, хотя – невеста Пьеро.

Верлен: Луна на стены налагала пятна…/ К вам в душу заглянув, сквозь

ласковые глазки,/ Я увидал бы там изысканный пейзаж…

Да, Луна зарделась.

– Я бы её, как берёзу…

… и Луна, теперь уже клокочущая и красная.

– И танцевала она, скажу я вам…– поёт семинарист, тот который в лирической

драме.

– Некому, некому берёзу заломати, – страдает пьяный.

– Некому кудряву… – поёт пьяная компания деревянных. Кларнеты, гобои,

фаготы и деревянные флейты: Некому кудряву… – я бы сказал, в унисон.

И тарелка вдруг: Гауптман!!! – сбивает с толку компанию деревянных .

Винни печально танцует.

Да что там! – все танцуют и науськивают третьего. Совсем, говорят, и не

лишнего.

– Скажите ещё и четвёртого!

– Вкусы людей весьма разнообразны, характеры капризны, природа их в

высшей степени неблагодарна, суждения доходят до полной нелепости.

– Это было уже.

А они сидят и грызут ногти… будто им это так важно.

Неужели притворяются?

Арлекин и Пьеро встали с дивана.

117

Реш-ш-шили, ш-ш-ш… што будет дуэль.

Принесли снова пистолеты. Деревянные.

Поединок.

Пиф-паф, ой-ё-ёй!

Никто не упал! естественно.

А кто должен упасть?

Снова сели на диван грызть ногти.

– Неужели притворяются?

Да что Вы, профессор? Что за вопросики? будто это не сами Вы пишете? Будто

это не Ваше собственное художественное произведение Вашего «я». Наблюдателя

жизни из себя изображаете, Марселя Пруста, Льва Толстого, «В поисках

утраченного, – я бы сказал, – иллюзией»?.. вот именно, утраченного. Экзерсисы

всё, риторические фигуры, упражнения!

– С утра пораньше…

– и на сон грядущий.

– Вла-аж-ная.

– Ни лучше, ни хуже, никаких изменений.

– Вялость… снижение подвижности… потеря аппетита…

– Подтяни штаны, дорогой, а то обгоришь.

Да что Вы, профессор!

– Яркий роток. (Вилли переворачивает страницу)

(Винни кладет зеркальце и помаду и поворачивается к сумке): – Бледный видок.

Я завидую, я в отчаяние, я никогда не смогу такого… «Яркий роток. Бледный

видок»!

Да что Вы, профессор? Сидите пока, грызите свои ногти.

К Вам в душу заглянув, сквозь ласковые глазки…

Я увидал бы там изысканный пейзаж,

Где бродят с лютнями причудливые маски…1

Винни (печально)

Роток на замок, и молчок!

1 Верлен.

118

С маркизою Пьерро и с Коломбиной паж.1

Винни (очень печально)

И никакой гарантии…

Коломбина вскакивает на подножку дилижанса, и вслед за ней шпаги, роброны,

шарфы и шлейфы, Винни, Акакии Акакиевичи, Пьеро, Арлекин и кто только не

вскакивает, и Гарик:

А моя бабушка курит трубку,

Чёрный-пречёрный табак,

Моя бабушка курит трубку

В суровый моряцкий затяг.

Станции, полустанки проносятся. «Секс вдвоём, Секс втроём, свинг, флинг,

триолизм, sexswife», – скажите, пожалуйста, какой выбор!

Моя бабушка курит трубку

Коломбина: (в дилижансе; дилижанс набит) Ах, не надо меня трогать сзади!

Посторонний: Так не на проспекте же!

Коломбина: Умнее ничего не придумать?

Роброны и Шпаги: (хором вразнобой) Не на диване же!

Моя бабушка курит трубку

И обожает огненный ром!

– Красота спасёт нас от ошибки!

Ну что Вы, Профессор? Что всё вокруг да около? Говорите, скажите прямо

Ваше мнение…

И тут всем захотелось сказать прямо, чтоб прямее уже нельзя было… своё

мнение.

человеческий голос2

1 Верлен.

2 Беккет, Кокто, Гоголь и др.

119

Винни

И опять день выдаётся на славу. Во имя Господа нашего Иисуса Христа аминь!

Начинай, Винни. Начинай свой день, Винни.

Мадам (со своей телефонной трубкой с оборванным проводом)

Да нет же, мадам, Вы не туда звоните, повесьте трубку… нет…

Винни

Во имя Господа на-ше-го…

Акакий

… а сколько ни переменилось, а я всё на своём месте…

Посторонний

Это, как разговор с попадьёй в дождь за окном.

Гаврила Романович

Утром раза три в неделю…

Шлегель

Почему Вы так холодны, Люцинда?

Винни

…ну да ладно, не хуже и не лучше – без перемен, без боли… можно сказать,

почти… без… нет вкуса… нет интереса… к жизни.