Остров Безымянный - Юрий Александрович Корытин

Мы-то все единомышленники, поэтому редко обсуждаем подобные темы между собой, а Вы предоставили нам такую возможность.

После этого хозяева и Полина задали ещё много вопросов о жизни в Большой России и совсем немного – о моей собственной жизни. О судьбе завода тактично не спрашивали. Я допил вторую чашку чая и стал прощаться – пора было идти ужинать к Валееву.

Глава 10

Мужчины в вещах ценят прежде всего функциональность. Для них главное, чтобы вещи хорошо выполняли своё основное предназначение. Женщинам этого мало, им надо, кроме того, чтобы всё выглядело красиво и хорошо смотрелось.

Дом Валеева был настоящим царством функциональности. Простой гвоздик в качестве вешалки, слой пыли на мебели, бахрома обоев возле пола, чайная кружка с отколотой ручкой и множество других признаков, рассыпанных по квартире, служили верным указанием на то, что в этом доме уже давно не было женщины.

На одной из стен комнаты, как водится на Острове, висели фотографии. На всех снимках был изображён мальчик – совсем маленький, постарше, серьёзный, смеющийся. На нескольких из них рядом с мальчиком присутствовали молодая симпатичная женщина или сам Дамир, но фотографии, где были бы только он с женой, отсутствовали.

Хозяин в протёртой до дыр тельняшке жарил картошку на керосинке. Из гостей кроме нас с Вадимом были Фима и Валера. Последний явно томился в ожидании начала ужина. Он периодически с заметным усилием, как будто у него болело воспалённое горло, сглатывал слюну. Направление его мыслей выдавала нервная барабанная дробь пальцами по столу и тоскливые взгляды в сторону буфета. Фима же, как водится, и здесь не мог усидеть на месте и всё время порывался помочь Валееву, но тот отмахивался от него локтем, не переставая перемешивать картошку на сковородке. Отец Андрюха отсутствовал, он работал во вторую смену.

Вадим был не в духе. Вообще после приезда на Остров я не видел его улыбающимся или даже доброжелательно-нейтральным, только нахмуренным, в сумрачном настроении. Обстановка в доме не добавила ему веселья. Заметив взгляд, полный ненависти и презрения, который он бросил в сторону Валеры, я даже вздрогнул. Не допустил ли я ошибку, взяв его с собой?!

За столом нам с Вадимом Дамир предоставил стулья, остальных гостей усадил на табуретки, сам же примостился на поставленном на торец большом ящике, покрыв его куском материи.

Мы пришли не с пустыми руками – купили бутылку коньяка и большую банку импортной ветчины, простоявшие в подсобке у Натальи с незапамятных времён. Сначала разлили по стаканам коньяк.

– За что выпьем? – Спросил Дамир.

Все задумались. Валерка, которому до того хотелось поскорее «принять на грудь», что у него от нетерпёжа аж челюсть тряслась мелкой дрожью, нашёлся первым:

– За устойчивый рейтинг и мощную харизму!

Тост одобрили. Выпив, Валера заметно успокоился. Его глаза засияли, а лицо размякло и расплылось в блаженной улыбке.

– Хорошо. Но мало!

– Не торопись, – осадил его Валеев. – А то ты слишком быстро пьянеешь.

Я решил поддержать Валеру:

– Да нет, он ещё не пьяный.

– С-с-сомнения трактуются в п-пользу обвиняемого, – отозвался Валера и покачнулся, ухватившись обеими руками за стол. Он заметно «поплыл», чего я не сразу заметил. Аскольд Иванович проверял степень своего опьянения, пытаясь без запинки произнести слово «параллелепипед». Валера этот тест, пожалуй, не прошёл бы.

Старшина продолжал смотреть на него изучающим взглядом, а потом произнёс:

– Между прочим, ты мне скоро понадобишься на батарее. Ты сможешь варить?

– Талант не пропьёшь, – буркнул Валера. – Но это не означает, что к этому не надо стремиться! – Добавил он и непроизвольно бросил взгляд на бутылку.

– Я имею в виду, сможешь выйти из запоя?

Валера задумался на добрые полминуты. Его физиономия попеременно отражала то слабую надежду, то глубокое сомнение.

– Нет, не смогу, – наконец, обречённо изрёк он.

– Ну, и что будем делать?

Валера опять задумался.

– Запри меня дня на три в своей каморке на заводе. И не выпускай, даже если буду просить.

У него был такой вид, словно он сам на себя доносил в полицию.

– Да ты ногтями всю дверь исцарапаешь.

– Исцарапаю или нет, это тебя не касается. Сделай, как говорю.

– Да что ты будешь там делать столько времени?

Теперь вид Валеры не выражал ничего, кроме угрюмой решимости.

– Это моё дело. Буду размышлять.

– О чём, интересно?

– Ну… – На не совсем трезвой физиономии Валеры отразился некий мыслительный процесс. – Например, о том, почему «тушёнка» пишется через «ё», а «мошонка» через «о»?

– И когда хочешь приступить к размышлению?

Очередная долгая пауза. Опять сомнения и решимость попеременными волнами пробегали по Валеркиному лицу. В конце концов на нём закрепилось то выражение, с которым, должно быть, прыгают в омут.

– Вот завтра с утра опохмелюсь и приду к тебе сдаваться.

– Ну ладно, договорились. Но ты меня не обманешь?

Валера чуть не протрезвел от возмущения:

– Дамир, ну мы ведь жентельмены!

Мне хотелось, чтобы оценили принесённый нами дорогой коньяк, я поинтересовался:

– Раньше доводилось пить такой коньячок?

– Случалось… – Буркнул Фима. В его голосе я не расслышал энтузиазма. – У нашего директора, Тимофеевича, на юбилее.

– Ну и как?

– Слабоват, – высказал своё авторитетное мнение Валера.

– Вкуса он не имеет, – добавил Фима.

– Точно. Пьёшь, и ничего не чувствуешь, – подвёл итог старшина.

То ли дело «Божья роса»! Вот про неё не скажешь, что она не имеет вкуса! Особенно после коньяка. Между тем, однако, я начал находить в «термоядерной» свои… нет, не прелести, конечно, но определённые преимущества. Просто сей неблагородный напиток надо правильно пить. Главный его недостаток – противный сивушный запах. Поэтому стакан до последнего момента лучше держать в стороне от носа, а когда пьёшь, то следует задерживать дыхание. А потом надо быстро-быстро чем-нибудь заесть или, как поступал Валеев, понюхать чёрный хлеб. При соблюдении этих условий – оно, вроде как, и ничего! Может, у «Хенесси» запах получше, зато «Божья роса» забористее. В условиях Острова это её качество куда важнее тонкого аромата. Что и подтвердил Валера, влив в себя очередные полстакана:

– Это вам не хухры-мухры!

Он достал папиросу толщиной с палец и попытался её закурить, но старшина, как хозяин дома, запретил ему, сославшись на то, что за столом есть и некурящие.

Валера поморщился:

– Эх, тяжёлая жизнь у нас… – И неожиданно закончил: – У алкоголиков!

Я заметил, что Фима как-то нерешительно смотрит на принесённую нами ветчину.

– Чего ты её разглядываешь?

– Этот розовый предмет в желе – пища для размышлений. Вот и размышляю, стоит ли её есть?

– Попробуй.

Фима попробовал.

– Ну и