Моя Академия - Евгений Син

— Пойми, — цитирую я, — на небесах только и говорят, что о море, как оно бесконечно прекрасно…

— Да-да, именно оно! — подтверждает Прокофьев. — Правильно знаешь, молодец. Вот как встретишься с менталистом — проговаривай литанию про себя и представляй море. Их от этого нормально так корёжит.

— Спасибо! — благодарю. — Но полную версию я все же посмотрел бы — вдруг помню чуть не то?

Мы стоим в ярко освещенном коридоре между грузовым отсеком и другой частью корабля. Понимаю, что капитан на моей стороне, хотя мы знакомы не больше суток.

— Да не за что, парень. Не любим мы следователей. Вроде приезжают хлыщи из своей столицы, вроде бы «здравствуйте-здравствуйте», — ругается Прокофьев, проходя алюминиевый настил аппарели. Еле успеваю за ним. — Вроде бы «здрасьте-здрасьте, довольны? Довольны!» — улетают, а потом комиссия за комиссией, комиссия за комиссией, сволочи! Работать не дают. Сами сидят там, бед не знают, а мы здесь на передке!

Иду за капитаном дирижабля и поражаюсь. Миры разные, а проблемы, в общем-то, похожие.

Корабль медленно набирает ход, разворачивается над полем, а я успеваю заметить в иллюминаторе знакомую фигуру следователя. Кажется, он очень хотел попасть на этот же дирижабль. И хорошо, что опоздал. Даже сорок минут в соседстве с менталистом не предвещали особого удовольствие. Прокофьев тоже замечает фигуру на поле и ухмыляется в усы.

— Ну что, парень, пришли. Располагайся здесь, — кэп кивает на диван в кают-компании. — Койки у нас нет. Корабль используется только на каботаже, так что без кают. Если есть какие-никакие деньги, можешь у нашего кока приобрести перекус. Он готовит не ахти, но у него есть консервы.

— Ой, нет, спасибо, — отказываюсь. — Водички бы, если можно. Или чая. Поесть я в городе успел.

— Это правильно, ресторанчики у нас все неплохие, — улыбается Прокофьев, явно вспоминая одну из харчевен. — Ты, небось, в центре поел?

— Ну да, — киваю. — В «Рыбном заливе». Там еще аквариумы во всю стену.

— Знаю-знаю. Серьезное место, но для первого раза — самое то. В центре все ресторации хорошие. Готовят — объеденье. Особенно в «Жерехе», если прийти попозже. Пиво там варят отменное, скажу тебе, плотное такое. Пену не враз сдуешь… — капитан осекается. — Да не, парень, забудь. Ты не слышал ничего. Тебе рано, да и к тому же ты маг, тебе вообще алкоголь лучше не пить. Забудь.

— Хорошо, — киваю. — Забыл о «Жерехе».

С капитаном ссориться совсем не хочется. А заговорился — с кем не бывает. Мне до изучения местных ресторанов еще далеко. Для начала надо разобраться с поступлением в Академию и заселением.

— Ну вот и славненько. Располагайся на диване, — Прокофьев показывает на большой кожаный диван. — Кок сейчас принесёт чай. Где-нибудь через часик выгрузим тебя в Академии. Или хочешь, вон, большой иллюминатор, быстро время убьёшь. Ты же в первый раз летишь?

Кидаю взгляд на огромный иллюминатор на противоположной стене. Он не очень чистый: видимо, из-за частых перелетов и непогоды. Но кое-что рассмотреть в него можно. Стараюсь не выдавать своего восторга.

— Да. А что, так заметно? — уточняю.

— Конечно, ты на всё так смотришь, как будто это новость какая великая, — смеётся кэп и на секунду задумывается. — Ладно, пошли со мной.

Оставляю багаж в кают-компании и, не скрывая радости, иду с капитаном. Погулять по дирижаблю — это, считай, мечта сразу обоих жизней.

— Пойдём. Через иллюминатор такого не увидишь, — говорит капитан и открывает дверь в рубку. — Ну, что, Михалыч, как себя машина ведёт? Не пакостит?

— Отлично ведёт! Хорошо идём, — усмехается мужик за штурвалом, не оборачиваясь в нашу сторону.

Михалыч склоняется к небольшой медной трубе и даёт распоряжения:

— Малым ходом. Правый двигатель стоп. Малый ход. Левый двигатель средний ход. Малый ход. Стоп! Малый вперед! Правый двигатель — самый малый!

Опознаю в этой трубе переговорное устройство. Интересно, почему нельзя сделать артефакт? Но это не моё дело. С трепетом рассматриваю рубку. Помимо кресла, где сидит Михалыч, тут еще несколько мест. Все оборудованы ремнями и кнопками регулировки. В самом центре рубки — приборная панель. Различные индикаторы и стрелки. Справа от Михалыча несколько рычагов — одни побольше, другие поменьше. Слева — панель с кнопками разного цвета. Освещение более мягкое, не такое резкое, как в коридорах. А сплошное остекление рубки — это, вообще, отвал всего. Можно с легкостью рассмотреть не только то, что находится на уровне глаз, а ещё и всё, что проплывает под ногами. Вижу невероятной красоты город, кажется, узнаю холм и госпиталь. Надо не забыть написать Арише после прилета. Обещал же.

Корабль разворачивается медленно, но неумолимо, после чего поднимается вверх.

— Правый двигатель — малый ход, левый двигатель — малый ход. Выходим на рейд, — отдает команду Михалыч, не отрываясь от приборной панели.

Корабль прекращает разворот и продолжает ровное движение вперёд и вверх. Город стремительно проплывает над нами, его тут же сменяют леса и блестящая лента реки. Вдалеке умудряюсь рассмотреть небольшое озеро ярко-изумрудного цвета. Интересно, как оно там появилось посреди леса? Ни одного песчаного или глинистого участка. Детали отсюда особо не получится рассмотреть, но я вглядываюсь в каждое проплывающее облако. Солнечный свет пробивается сквозь облака.

— Смотри-смотри, — довольно говорит Прокофьев. — Вовремя пришли. Как раз к «золотому часу».

— Почему золотому? — задаю вопрос, не отрываясь от проплывающего пейзажа.

— В это время солнце светит по-особенному и всё вокруг кажется немного измененным. Эффект миража, — объясняет кэп.

Летим над лесами чуть пониже облачного фронта. Сплошной зеленый ковер не имеет конца и края. Его разделяют паутинки рек. Рулевой нажимает несколько кнопок и оборачивается к нам.

— Ну всё, нормально, Силыч. Идём хорошо, — сообщает он. — Движок не троит. Починил-таки Витек. Минут через сорок будем. А кого привёл с собой?

— Да, это пацан из Академии, — машет в мою сторону Прокофьев, пока я не могу оторваться от завораживающего вида.

— Пацан из Академии… Маг? Бедняга, — Михалыч совершенно не скрывает своего отношения.

Подобное уже замечал неоднократно в этом городе. Как только узнают, что лечу в Академию — сочувствуют и жалеют. Совершенно не понимаю, с чего такое отношение.

— Не повезло тебе, парень, — вздыхает Михалыч.