Зловонючая долина (СИ) - Сухов Лео

— Хм… — выразил общее замешательство отец Фёдор.

— Если бы мы имели дело с пятой степенью антифизиса, вся идея с установкой оборудования была бы несостоятельной! — продолжил СИПИН. — При пятой степени стараются уничтожить не только живых представителей, но и вещи, которые им принадлежали. И, кстати, явление антифизиса взаимно! Думаю, вы заметили.

— Необъяснимое чувство… Гхм, скажем так, удовлетворения от уничтожения тварей, живущих в долине?.. — уточнил Пилигрим. — Острое желание выжечь всё вокруг белым фосфором, чтоб до ядра планеты достало? Отвращение при виде большинства растений и животных? Ну, знаешь ли… Всё равно, не до такой степени, чтобы это реализовать! Мы же люди, а не неразумное зверьё.

— То есть у вас получалось сдерживать проявления антифизиса? — озадаченно уточнил СИПИН. — Я обязательно передам эти данные аналитикам… Странно… Впрочем, в свете той теории, которую мы выдвинули… Это можно было предположить!

— Теории? — уточнил я.

— Возможно, ты заметил, Вано, что антифизис наблюдается только в долине?

— Ну вроде да… Хотя вот нашествие бестий… И полярных гадов… — вспомнил я. — Особая любовь крокодиллов к вашим Алтарям…

— Нет-нет-нет! Это всё не то! Да, это удивительные явления. Да, они необычны. Но вполне естественны! — сразу же отмёл мои предположения СИПИН. — А то, что произошло с вашими людьми внизу — совсем иной уровень агрессии.

— Да, согласен! — передёрнув плечами, поддержал его Пилигрим. — Вано, поверь, ты меня знаешь. То, что было в долине — это ни в какое сравнение не идёт! Такое ни с чем не спутаешь! Ничего подобного не было ни с бестиями, ни с полярным зверьём. Я ненавидел бестий… Но не за то, что они просто существуют! Я их ненавидел и ненавижу за то, что они делали. И за то, как они это делали.

— Ладно, пусть так… — согласился я. — А что с теорией?

— Мы предположили, что антифизис этой долины распространяется не только на людей, но и на всех представителей внешней фауны и флоры. Даже принадлежащей этой планете! — пояснил мне СИПИН. — И если Фёдор согласится пожертвовать одним багом ради эксперимента… Точнее, рискнуть, потому что бага можно попытаться уберечь от смерти… То это будет финальным подтверждением!

— Добровольно послать одного бага на смерть? — мрачно пропыхтел из бороды священник. — Живое существо? Тварь Божью? Да что ты себе, выродок нейросетей, позво…

— Мы готовы изготовить для бага дыхательный костюм! — торопливо прервав его, пояснил СИПИН. — Вы спуститесь к границе зарослей, чтобы понаблюдать взаимное поведение бага и местной флоры. Скорее всего, они будут настроены друг к другу крайне агрессивно. А после проявления признаков агрессии можно будет увести бага наверх.

— Я подумаю… — сурово буркнул отец Фёдор, зарывшись обратно в бороду.

— Но… Почему? — удивился я. — В рамках одной планеты? Хотите сказать, один из природных миров на этой планете — он как бы не местный, а извне?

— Нет, мы так не думаем, — признался СИПИН. — Наоборот, мы почти уверены, что здесь живут предки всего живого на этой планете. И вся местная жизнь вышла именно отсюда.

— Из этой долины? — недоверчиво уточнил Пилигрим.

— Из неё и других мест, ей подобных! — подтвердил СИПИН. — Когда-то таких мест было много. А сейчас осталось, по всей видимости, восемь. И сохраниться смогут лишь те, в которых остались гигантские формы жизни. Какие-то их виды.

— Значит, не только «черепашки»… А сколько их всего, гигантских видов? — с интересом уточнил я. — Вы же следили за ними?

— Не то чтобы специально следили… Но пока насчитали пять, включая, как вы их называете, «черепашек». Одну океаническую, четыре — сухопутных. Впрочем, возможно, океанических больше. Та, которую мы с орбиты обнаружили, поднимается почти к поверхности воды. Однако наверняка есть такие, которые могут жить в глубине, не всплывая кверху.

— А в чём ваша теория-то заключается? — вспомнил я начало разговора. — Ты ведь так и не объяснил толком.

— Наша теория заключается в том, что места вроде этой долины, Вано, кем-то созданы искусственно! — пояснил СИПИН. — И антифизис жителей долины по отношению к другим биологическим видам – тоже создан искусственно. Это не прихоть природы. Это защитный механизм.

— Подожди! Я, по долгу службы, вообще не верю в эволюцию и прочие выдумки нашего общества… — неожиданно вмешался отец Фёдор. — Я уже верю в Бога, поэтому ко всему остальному подхожу скептически. Итак, вы делаете серьёзное заявление, а чем вы его можете подтвердить?

— В отличие от вас, мы изучили множество планет, заселённых биологическими формами жизни! — в голосе СИПИНа прорезались старые нотки превосходства киберфашиста над неполноценными биологическими созданиями. — Ни на одной планете мы не обнаружили антифизиса между разными представителями местной флоры и фауны. А во всех похожих случаях всегда находилось объяснение: несовместимость биологических жидкостей, опасные микроорганизмы-симбионты… Но здесь такого нет! Жители долины легко могут съесть вторженца, и даже понос их не прохватит!

— Значит, именно здесь этот ваш антифизис необъясним? — задумчиво потерев лоб, спросил Пилигрим.

— Его можно объяснить. Но надо зайти издалека… — ответил СИПИН. — Иногда мы находили гигантские формы жизни на других планетах. Однако их существование там было обоснованным, и таких существ было ещё меньше, чем здесь. Но ещё реже мы встречали такое разнообразие в числе конечностей, как на этой планете! Вспомните вашу родную планету!..

У всех участников беседы лица сразу погрустнели. Видимо, вспомнили родную планету, как их и просили.

— У животных — четыре конечности. Всегда! Ну, кроме насекомых, у них — шесть. У пауков — восемь. А здесь у животных может и вовсе не быть конечностей. Или быть четыре, или шесть, и даже восемь! И это только у крупных животных! А какое разнообразие у насекомых! Здесь есть рыбы с десятком плавников. Ни на одной планете, изученной нами, такого не наблюдается. Если природой подобран какой-то удачный вариант, то она ему следует и в дальнейшем. Природа никогда не создает избыточных механизмов — это слишком затратно. Здесь же наблюдается смешение, которое невозможно объяснить… Ни вашей теорией о происхождении и развитии жизни, ни даже нашими. И поверь, Фёдор, мне ваши земные теории смешны настолько, насколько ты и представить не можешь!..

— К чему ты ведёшь? — уточнил отец Фёдор. — Ну, с этими конечностями…

— К тому, что большое количество конечностей нужно, чтобы цепляться за вертикальные поверхности, — пояснил СИПИН. — И мы полагаем, что все древние обитатели этого мира когда-то появились и жили на гигантских формах жизни. И только потом спустились на поверхность. Ну или отправились в свободное плавание. Но, покидая древние ареалы обитания, они навсегда теряли возможность вернуться.

— Потому что… Появлялся этот твой антифизис? — догадался я.

— Именно поэтому. Покинув эту долину и приспособившись к другим местам, различные виды биологической жизни этой планеты больше не могли вернуться. Это как фильтр, работающий только на выпуск. Все обитатели долины вырабатывают иные газы, чем жители оставшейся части планеты. Это питательная среда для гигантских форм жизни, которые хранят внутри такой же набор газов, как и в долине. Возможно, это состав какой-то древней атмосферы.

— Но такого не бывает! — догадался я. — Если следовать логике развития жизни, то хранить древние виды нет смысла. Старые виды вымирают, а новые приходят им на смену. И нет необходимости хранить древнюю атмосферу.

— Именно так! И мы не просто так предполагали, что от гигантских форм жизни зависит развитие всей остальной флоры и фауны на планете. Скорее всего, это так. Они несут белковую жизнь отсюда — вовне. А сами приносят элементы, необходимые для жителей этой долины. Гигантские формы жизни — это не просто животное. Это ковчег, в котором хранится древняя атмосфера, а внутри живут разные организмы, которые никогда не менялись.