Техники семейной терапии - Сальвадор Минухин

Поскольку терапия включает в себя вызов, бросаемый семейным структурам, терапевт должен иметь представление о нормальном развитии семьи и о всепроникающей власти правил холона над процессами развития членов семьи. Характер такого развития виден из беседы, проведенной Патрисией и Сальвадором Минухиными как часть проекта по изучению нормальных семей.

Семья Ташьянов состоит из супружеской пары (обоим под тридцать) и одного ребенка, очень активного и компетентного двухлетнего мальчика по имени Фрэнк. Беседа ведется таким образом, чтобы вызвать у родителей реакции управления.

В какой-то момент, когда ребенок идет через всю комнату, рассыпая по дороге куски мела из коробки, мы просим родителей заставить Фрэнка уложить рассыпанный мел обратно в коробку. Отец, разговаривавший с нами, сидя спиной к мальчику, поворачивается к нему и безапелляционным тоном говорит: "Фрэнк, собери мел в коробку", — после чего снова поворачивается к нам и продолжает разговор. Мальчик кладет один кусок мела в коробку, а потом продолжает бегать по комнате. Мать встает, становится около коробки и говорит твердо, но спокойно: "Фрэнк, пойди сюда и сложи мел в коробку". Мальчик подходит к ней, начинает собирать мел, но через некоторое время встает, не закончив дела, и уходит в другой угол комнаты. Мать опускается на колени возле коробки и просит Фрэнка: "Собери весь мел до конца". В этот момент сидящий отец поворачивается и тем же безапелляционным тоном говорит: "Фрэнк, сложи мел в коробку", — потом снова отворачивается и продолжает разговор с нами. Ребенок приближается к стоящей на коленях матери и принимается собирать мел, а мать снова садится на стул. Ребенок оставляет один кусок мела на полу и отходит; мать говорит что-то вроде: "Пойди и закончи, Фрэнк. Смотри, если не сделаешь все до конца, я встану", — и ребенок заканчивает работу.

Это упрощенное описание очень сложных действий трех лиц. Интересно, что, когда родители впоследствии описывают весь процесс, и мать, и отец определяют отца как человека, который компетентно управляет Фрэнком, а мать — как слишком мягкую и неспособную добиться своего. Однако наблюдление показывает, что у родителей в действительности разные способы осуществлять управление, которые каким-то образом взаимно дополняют друг друга. Хотя отец повышает голос всякий раз, когда считает, что мать нуждается в его помощи, мать явно по-своему достигает цели и на самом деле сама в значительной мере осуществляет управление. Поэтому вопрос состоит в том, почему родители неспособны видеть факты, очевидные для нас, ведущих беседу. Если мать управляет ребенком эффективно и компетентно, то как получается, что семье все единодушно считают ее в этом смысле неэффективной? Эффективность и компетентность матери в других областях деятельности семейного холона, а также при взаимодействии во внесемейных группах не подлежат сомнению. Однако в родительском холоне определение ее как мягкой и неэффективной почему-то необходимо для его гармоничного функционирования. Поэтому родители организуют факты таким образом, чтобы придать строгому голосу отца дополнительный вес, и этим поддерживаются правила организации семьи.

Такая способность контекста организовывать факты и поддерживать те или иные определения собственного "я" и других очевидна каждому, кто вырос в семье. В семье Минухиных меня считали безруким увальнем, и это мнение не могли рассеять, подвергнуть сомнению или изменить ни мои успехи в верховой езде, ни хорошая игра в боч- чи[6], ни моя высокая квалификация автомеханика в отцовской мастерской. Эти способности определялись скорее как часть моих общепризнанных обязанностей в семье или как относящиеся к внесемейной области, а в контексте семьи представление обо мне как о неуклюжем ребенке оставалось нерушимым. Больше того, я поддерживал это представление. Например я научился плавать без ведома родителей и хранил это в тайне от них целых три года, хотя давно уже прекрасно плавал, потому что моя мать боялась, что я так и не смогу научиться и утону.

Повседневные взаимодействия в подсистеме обычно организуют жизненные факты таким образом, чтобы поддерживать характер взаимоотношений и не подвергать его сомнению как можно дольше. В моем случае законы гомеостаза проявились со всей очевидностью, и моя ловкость и уверенность в обращении с вещами развивались и оформлялись лишь во взаимодействиях с отцом и вне семьи, что позволяло моей матери по-прежнему проявлять обо мне заботу и оберегать меня. В сущности, моя неуклюжесть и ее заботы представляли собой единый элемент поведения. Интересно, что мое восприятие самого себя как человека неуклюжего оставалось незыблемым, хотя в других областях не менее успешно развивалось мое восприятие себя как компетентного индивида; и то и другое росло бок о бок в различных холо- нах. Только после того, как, женившись, я сам изготовил кое-какую нужную нам мебель и получил поддержку и одобрение жены, я смог перенести всю выработанную вне семьи компетентность в семью. Это новое определение самого себя было поддержано и расширено в моих взаимоотношениях с супругой.

Мюрей Боуэн, на которого способность этих подсистем сохранять символическую эффективность даже после того, как люди покидают свой дом, произвела глубокое впечатление, предполагает, что одним из способов бросить вызов подобным определениям может стать "возвращение" к исходной семье и изменение характера взаимодействий не в прошлом, а в настоящем3. Более прямой способ вмешательства состоит в том, чтобы в терапевтической системе облегчить проявление функций, которые члены семьи выполняют в одном холоне, и распространить их на другие холоны. Существует три основных приема, позволяющих бросить вызов холонной структуре семьи. Метод разграничения имеет целью изменить характер участия членов семьи в различных холонах. Нарушение равновесия изменяет иерархию людей внутри холона. А взаимодополнительность ставит под сомнение представление о линейной иерархии.

11. ГРАНИЦЫ

Приемы разграничения регулируют проницаемость границ, разделяющих холоны. В основе этих приемов лежит тот факт, что участие в конкретном контексте конкретного холона требует реакций, специфичных для данного контекста. Люди всегда исполняют лишь часть своего репертуара. Актуализировать же потенциальные альтернативы можно в том случае, если индивид начнет действовать в иной подсистеме или же если изменится характер его участия в данной подсистеме. Приемы разграничения могут быть нацелены на психологическую дистанцию между членами семьи или на длительность взаимодействия в рамках значимого холона.

Психологическая дистанция

Часто то, как сидят члены семьи во время сеансов, указывает на их привязанности. Это нестрогий показатель, терапевт должен воспринимать его лишь как первое впечатление, которое необходимо исследовать, подтвердить или отбросить. Кроме расположения людей в пространстве, терапевт должен следить и за многими другими показателями. Когда говорит один из членов семьи, терапевт отмечает, кто перебивает или дополняет его, кто подтверждает его слова и кто ему помогает. Это тоже нестрогая информация, однако она позволяет терапевту составить предварительную карту, показывающую, кто к кому близок, какие связи, коалиции и сверхтесные диады и триады существуют в данной семье, какие стереотипы выражают и поддерживают ее структуру. Затем он может прибегнуть либо к когнитивным конструкциям, либо к конкретным маневрам, чтобы установить новые границы.

Терапевт, работающий с семьей Хэнсенов, использует для установления границы между двумя ее членами когнитивную конструкцию. Через пять минут после начала сеанса он спрашивает Алана: "Ты знаешь дружка Кейти?" — и Кейти отвечает. Немного погодя он спрашивает Алана, сколько лет Дику, и Кейти отвечает на долю секунды раньше Алана. Теперь терапевт видел уже два однотипных примера того, как Кейти вмешивается в его разговор с Аланом, и говорит ей: "Ты ему помогаешь, да? Ты служишь ему памятью".

Подобные фразы представляют собой когнитивные указания на то, что в данном случае желательно добиться некоторого разобщения. У опытных терапевтов накапливается немало таких фраз, которые им по той или иной причине понравились и в соответствующих ситуациях стали их спонтанными реакциями: "Ты его голос", "Если она будет отвечать за тебя, тебе вообще не придется разговаривать", "Ты чревовещатель, а она твоя кукла", "Голоса, которые ты слышишь в своих галлюцинациях, даже не твои — это голос твоего отца говорит внутри тебя", "Если твой отец будет все делать за тебя, ты так и останешься неуклюжим увальнем", "Если твои родители знают, когда тебе нужно колоть инсулин, — значит, твое тело тебе не принадлежит". Эти фразы характерны для Минухина, который любит конкретные метафоры. Если какой-нибудь терапевт захочет их позаимствовать, он должен превратить их в свои собственные или, что еще лучше, подобрать свои фразы, чтобы привлекать внимание пациентов к вторжениям в чужое психологическое пространство, отмечая и разобщая сверхтесные диады.