Проклятие черного единорога. Часть первая - Евгения Преображенская

простить меня, Ваше Высочество, — сказала Джиа, осторожно, чтобы не наткнуться на лезвие, склонившись в почтительном поклоне. — По королевскому указу я разыскиваю здесь мерзкого роду человеческому жабалака, который похищает девиц.

— Ах, это, — принцесса убрала меч обратно в ножны. — Что ж, хорошее дело. Да только ты для него слишком глупа, как я погляжу, — на её губах мелькнула снисходительная улыбка. — Разве ты не знаешь, что звери не любят вони жаба не меньше, чем люди? И значит, что в той стороне, куда они бегут, ты не найдёшь своё чудовище. Ха!

Добавив ещё парочку нелицеприятных напутствий, черноволосая охотница немилостиво ударила в бока лошадку, и скрылась за деревьями. А Джиа только и осталось размышлять над её словами: о том, что может сотворить жабалак, если встретит на пути такую дуру как она. Заклятья заклятьями, но, признаться, девушка и представить себе не могла, что принцесса может быть настолько осведомлена в области повадок и анатомии местных чудищ!

Вопреки его ожиданиям, всё прошло не так легко. Жаб оказался старым, и его кожа была невероятно прочной, а слизистые выделения, казалось, могли разъесть даже железо. Тварь проснулась прежде, чем Летодор успел воспользоваться кинжалом. Ведьмаку, не имевшему возможности развернуться, пришлось стремительно отползать задом наперёд.

Словно ужаленный, мужчина вылетел из берлоги, весь перепачканный слизью, грязный и взмокший от пота, жестоко бранясь на чём свет стоит. Вслед за ним выползло и само чудовище.

Массивное тело жаба представляло собой огромный надутый мешок с множеством складок. Серую в белом налёте кожу покрывали бугры, шишки и острые пупыри, из которых выделялась едкая слизь. Крохотные, по сравнению с чудовищным брюхом, верхние лапки выглядели нелепо и даже смешно, тогда как массивные нижние конечности казались непропорционально огромными.

Жаб моргнул жёлтыми глазами с горизонтальными зрачками, затряс башкой и угрожающе раскрыл беззубую пасть со скрученным в спираль языком. Но изнутри его горла вместо ожидаемого рыка раздалось только протяжное бульканье.

Летодор уже держал наготове ведьмачий меч с серебряным покрытием — верный инструмент в борьбе за права человека. Завертев оружием, он двинулся в атаку. А тварь вдруг вздрогнула всем телом, её нижние конечности напряглись, а серые складки живота пошли волнами. Взбив облако грязи и листьев, она оттолкнулась от земли, неожиданно грациозно взмыла вверх и с грохотом свалилась на обидчика.

Но Летодор по прозвищу Змей был значительно быстрее. И, когда лапы жаба коснулись земли, ведьмак уже стоял у него за спиной. Широко размахнувшись, он рубанул наискосок от того места, где у чудовища могла бы быть шея и до самых нижних складок его серого туловища, где, выражаясь простым языком, заканчивается спина и начинается задница. Удар подобной силы мог бы перерубить пополам человека, но тяжёлый меч внезапно оказался бессилен против жабьей шкуры.

Ведьмак наносил удары снова и снова. Ловко уворачиваясь от атак твари, он рубил и колол, но из неглубоких царапин лишь скупо сочилась синеватая сукровица. Летодор пробовал и так и эдак прощупать панцирь жаба своим лезвием. Он нападал и тут же отпрыгивал, не менее талантливо, нежели противник. Он кружился и вертелся, многократно усиливая удар, но старания ведьмака уходили впустую.

Гигантский жаб тряс верхними лапками, неистово булькал, подпрыгивал и с помощью массивных нижних конечностей пинал в противника камни и коряги. В очередной раз он вздрогнул, подскочил, неожиданно ловко развернувшись в прыжке, и вдруг мощным ударом лап опрокинул ведьмака на землю.

Раздосадованный, сбитый с ног и немного с толку, Летодор откатился в сторону. Однако, оказавшись на спине, он понял, что его неудача нежданно-негаданно обернулась счастливой случайностью. Теперь, когда ведьмак взирал на врага снизу вверх, он отчётливо видел под самым животом жаба, там, где в складках терялись его крохотные репродуктивные органы, незащищённый участок нежно-зелёной плоти.

Ведьмак откинулся назад, притворившись побеждённым и позволив чудищу приблизиться к себе максимально близко. Когда же жаб уже занёс было массивную лапу, чтобы раздавить обидчика, Летодор, перехватив меч обеими руками, с рыком вогнал его прямо под нависшее над ним брюхо так глубоко, как только позволял клинок.

Утомлённая Джиа, горько вздыхая, продолжала путь сквозь лес. Наёмница не так часто ездила верхом, предпочитая использовать лисьи тропы, по которым можно было передвигаться только своими ногами. При необходимости лошадей она брала напрокат или «взаймы». Сделать это пришлось и сегодня, так как в тяжёлые дни девушка с трудом угадывала среди теней выходы на лисьи тропы. Но теперь от непривычной езды и женских особенностей у неё страшно разнылась поясница.

Чтобы вернуть себе боевой дух и концентрацию, Джиа сосредоточилась на задании. Она живо представила себе жабалака, похищающего прекрасных девиц. Не смогла наёмница обойти в воображении и всё прочее, о чём в красках повествовала принцесса Гриерэ. И в душе у Джиа неуютно зашевелилась злоба. Но злилась она больше на принцессу, нежели на чудовище. На принцессу, а ещё на саму себя.

Что-то было такое в Её Высочестве, что наёмнице не хватало сил рассмотреть и учуять. Некая опасность ощущалась в её проклятии. Однако странно, почему до сих пор не нашлось никого, кто бы поставил принцессу на место? Или же людей пугало в девушке то самое затаённое, что не могла разобрать даже имеющая к тому талант сумеречная лисица?

Но, кроме этого, в злости Её Высочества, не прикрытой ни воспитанием, ни другими, казалось бы, обязательными для членов королевской семьи обстоятельствами, Джиа ощутила острую и до боли знакомую обиду. Обида эта пахла грибной похлёбкой, пряным дымом и сушёными травами. Она смотрела испуганными глазами эльфа, который предал её просто потому, что юная девушка не была похожа на обыкновенного человека…

Леи отличалась от прочих и владела силой, которую сама боялась не меньше. Эта сила была не менее тяжёлым проклятием, чем злоба принцессы. Они обе были обречены на одиночество.

Никогда Джиа, умеющая чуять-слышать желания других, не обращала внимания на собственные чувства. После расставания с Матом девушке и в голову не приходило желать какой бы то ни было близости с мужчинами. Словно она и вправду стала маленьким зверьком, древесной лисичкой, для которой неестественны отношения с людьми.

Однако теперь всё изменилось. Что-то пошатнуло ту надёжную крепость, которую выстроила себе маленькая Леи. Её стены частично рухнули, и в уютный мир девушки ворвался целый ураган чувств…

Наёмница ощутила себя совершенно несчастной и, погруженная в мрачные мысли, не заметила, как вокруг неё воцарилась тишина. Лес окутали сумерки, и в их тревожном свете вековые дубы изменили очертания. Стволы деревьев приняли искривлённые позы, их ветви застыли, словно