У палача за пазухой - Кейт Ринка

искренне хорошо кому-то ещё, кроме… Черт! Эта блондинка схватила его за шею и подалась бедрами навстречу. Её дыхание обожгло губы, а глаза вцепились в его лицо. А он только и мог, что вбиваться в неё с набором ритма, будто никак не мог насытиться.

– Сумасшедший… – повторила рваным шёпотом.

И ему это понравилось, её голос во время жаркого секса.

– Как же с тобой хорошо… – добавила, обхватывая его лицо ладонями.

А в глазах уже целое море, глубокое, как синяя бездна, в которую проваливался.

– Назови меня по имени, сладкая, – попросил он.

И с её губ смело сорвалось прямо ему в рот:

– Греб.

От этого звука пробрало до самых костей.

– Скажи, что любишь… по имени.

Но она не поспешила это делать, так что пришлось просить ещё раз:

– Просто скажи…

И только тогда выдохнула:

– Я люблю тебя, Глеб…

Иллюзия сработала. Пока шёпот ласкал сознание, её губы накрыли его рот, и на мгновение показалось, что он провалился в прошлое. Это было так болезненно знакомо – одичало врезаться в ту, которая нежно шепчет ему о любви. Разве что – всё это было его красной зоной, за которой расстилались бесконечные просторы личного ада. И он заступил за черту вместе с блондинкой. Когда ударила реальность, накатила такая бешеная злость, что его ощутимо тряхануло.

– Всё, хватит! Замолчи, – выпалил он, хватая её за волосы и запрокидывая голову.

Приподнявшись и выбрав для себя удобные точки опоры, он перешёл на беспощадный трах. Его напрочь перестало волновать, как себя чувствует девушка, которая под ним стонала. Стонет ли она от удовольствия или от боли. Нравится ли ей вообще выбранный им темп. Его гнала такая ярость, которой нужен был ощутимый выход. И ведь всё равно почувствовал, когда девчонка начала кончать, с надрывным хрипом, раздирая ногтями его плечи. Твою!.. Сжала так сладко и туго, что вся ярость резко споткнулась об спазмы её удовольствия, заставляя кончить вслед за ней.

* * *

Я проснулась от того, что стало холодно. В комнате было темно – новый день ещё не начался. Окно опять раскрыто, потому что там сидел Барс. Он снова курил, небрежно держа в руке какой-то листок – ту самую фотографию Юли, лицом от себя. То есть он даже не смотрел на неё, просто держал, глядя куда-то на улицу. Я поймала себя на мысли, что искренне ему сочувствую, и настолько сильно, что щемило в груди. Терять любимых всегда больно, тем более без малейшей надежды на их возвращение. Он так сильно страдал, что в какие-то моменты казался по-настоящему уязвимым. И ведь этот человек лишил меня всего. Мы с Владом обречены. Только казалось, будто я не понимаю этого до конца, потому что было всего лишь грустно. Мне не хотелось рыдать и рвать на себе волосы. Будто не любила. Либо просто сейчас была обижена, в том числе и на него. Что именно он стал причиной моего похищения, как и смерти Юлии. Нет, я больше не винила его, я была разочарована.

А еще, казалось, дело было в Глебе. Он будто сломал меня и собрал заново, но уже по своему вкусу. Переделал, словно неугодную до этого. И перемены во мне были настолько неожиданными, что я не знала, как на них реагировать. Я просто шла на поводу у эмоций. Этот мужчина притягивал всё сильнее и сильнее, так что каждый день я смотрела на него новым взглядом. Он уже не был чужим, хоть и всё равно оставался таким же далёким. Теперь будоражил меня до дрожи и возбуждал на расстоянии. А стоило ему подойти и коснуться, как я вся перед ним рассыпалась. Ещё ни один мужчина не имел надо мной такого влияния, даже Влад. Потому что другие часто баловали, потакали моим женским капризам. А Глеб просто пришёл и взял, принуждая напористо и грубо, но при этом даря самые сильные впечатления. И это всё рождало какой-то новый, другой уровень эмоций, к которым я оказалась не готова. Я даже не знала, что так бывает. Но в одном могла быть уверенной – испытывать всё это осталось совсем недолго.

– Ты вообще спишь? – спросила я у него.

Он перевёл взгляд на кровать и выдохнул струю белого дыма.

– Мало.

– О ней думаешь?

Глеб посмотрел на меня с недовольством, а потом отвернулся. Я поздно вспомнила, что он не любит, когда затрагивают его больную тему. Поднявшись с кровати, я укуталась в одеяло и подошла к нему. Мне просто захотелось элементарной близости, с ним. Поэтому взяла и присела к нему на колени, обнимая за шею, пока он внимательно наблюдал взглядом настороженного хищника. Несмело улыбнулась ему и провела ладонью по руке, в которой он держал фотографию.

– Знаешь, – начала я, – говорят, время не лечит, что людей – лечат другие люди.

Он уставился на меня в упор. Оглядел лицо. А потом неожиданно схватил за шею, привлёк к себе и поцеловал. Его влажный рот был как всегда напористым и жадным. Он будто вообще не умел целоваться, потому что каждое скольжение его губ – как ежесекундный экспромт. С ним – это как отдельная форма секса, потому что сплошная обнаженная ласка. И язык такой наглый, что я за ним не успевала. Но когда Глеб сжал моё бедро, я занервничала.

– Только давай без продолжения, – попросила, сжимая его руку пальцами. – Ты вчера опять сильно перестарался.

Но ему моя просьба не понравилась.

– Уверена, что можешь устанавливать свои правила? – спросил, сжимая бедро ещё сильнее.

– Нет.

– Тогда какого хрена ты делаешь?! – со злостью спросил он. – Может, что-то перепутала?

От его слов я дрогнула. Вроде бы по-хорошему к нему, а он… вот так грубо. Будто я действительно что-то перепутала, возомнив себе, что гнев – всего лишь его защитная реакция. Что, если он такой всегда?

– Похоже, что да.

Я попыталась встать, но Глеб дёрнул обратно к себе, прожигая каким-то лихорадочным взглядом. Будто вот-вот сейчас ударит, или и того хуже. Но я даже не понимала, от чего он так сильно разозлился?