Сестры Шанель - Джудит Литтл

была тихая улица с рядом красивых зданий, на первом этаже одного из которых и размещалась «берлога» Этьена. Место, где он останавливался, бывая в Париже, место для свиданий и удовольствий.

Попав внутрь, я попыталась найти ключ к разгадке мужского разума, изучая слегка пахнущее сигарным дымом логово Этьена – некогда тайное, а нынче превращенное в салон для демонстрации дамских шляпок. Гостиная, обшитая темными панелями, на которых висели написанные маслом картины, сплошь изображающие всадников; коробки из-под сигар; книги в кожаных переплетах… Теперь это «холостяцкое гнездышко» было заставлено украшенными перьями, истинно женственными творениями моей сестры и больше походило на слегка запутавшееся дамское собрание.

Габриэль показала мне остальную часть дома. Здесь все было современным и немного волшебным. Тепло было газовое, освещение электрическое, а еще телефон и водопровод. Я нажала кнопку на унитазе, и вуаля, струи чистой воды хлынули внутрь. Золотые часы, подключенные к пневматической системе Парижа и не требующие завода, стояли на каминной полке.

– Ты будешь спать здесь. – Габриэль похлопала по удобной кровати в задней комнате, предназначенной для прислуги, но выглядевшей лучше, чем любое место, где я когда-либо жила.

– А где спишь ты? – не удержалась я от вопроса. – Полагаю, в комнате Этьена?

Озорная улыбка осветила ее лицо.

– Я ночую у Боя. Он живет чуть дальше по этой же улице.

Ну разумеется.

– А Этьен знает?

– Да, знает. Теперь, когда мной заинтересовался другой мужчина, Этьен, кажется, решил, что любит меня. Забавно, не правда ли? Но мы с Боем созданы друг для друга. Даже Этьен это понимает. Он джентльмен. Он благородно откланялся.

– Но он разрешает тебе пользоваться своей квартирой, зная…

– Она ему не нужна. И помни, мы никогда не давали друг другу никаких обещаний.

– Что, если, пока я здесь, он придет с одной из своих прежних любовниц, которая помогает ему забыть тебя?

– Не придет, не волнуйся. Он в Аргентине, навещает этого… Лучо Харрингтона, изучает все стратегии поло и тысячу способов разведения лошадей…

Этого Лучо Харрингтона.

– Аргентина – представление Этьена о рае. Он не будет думать ни обо мне, ни о бульваре Малешерб.

Эта страна казалась таким далеким и непонятным миром… Укол тоски пронзил меня, но Габриэль вернула меня к реальности, принеся новый гроссбух из гостиной.

– Новый год, – сказала она. – Новый гроссбух. Напиши здесь свое имя.

Она указала на первую строчку и протянула мне авторучку. Я записала «Мадемуазель Шанель, Антуанетта, 1 января 1910 года» красивым почерком девушки из монастыря.

– Vendeuse[50], – сказала она, кивнув на страницу. – Антуанетта Шанель, vendeuse. Будешь работать за комиссионные. Десять процентов от каждой продажи. Чем больше продашь, тем больше денег заработаешь.

Я размашисто приписала «vendeuse» рядом со своим именем. Теперь я не просто помощница в провинциальном магазинчике Жираров. Я – vendeuse!

В Париже!

Она провела меня на кухню, вернее, в помещение, которое раньше так называлось. Здесь, судя по всему, давненько не готовили еду. Создавалось впечатление, что произошел взрыв, разметавший по комнате ножницы, катушки с нитками, булавки, плоскогубцы, бутылки с клеем и шеллаком, нескончаемые рулоны бечевки. Повсюду валялись обрывки пряжи, бархата, муслина и шелка. Перьев было столько, что казалось, будто они просыпались с неба, когда над головой пронеслась огромная стая экзотических птиц.

– Что здесь происходит? – оторопела я.

– В каком смысле?

– Похоже на лабораторию сумасшедшего ученого. Безумного шляпника.

Она, казалось, была задета.

– Я не сумасшедшая. Я учусь. С простыми соломенными шляпами фантазии не разгуляться. Я хочу большего. У меня масса идей. Мне просто нужно придумать, как превратить их в шляпы.

Тут я, безусловно, могла помочь. Указывая на уже готовые изделия и те, что были в работе, я попробовала объяснить, чего им не хватает:

– Вот этот край нуждается в дополнительной прокладке, если ты хочешь, чтобы он сохранил свою форму. Здесь все еще видны швы. Это потому, что использована не та ткань. На этой – кромка не растянута должным образом.

Я думала, сестра оценит мои советы. Но она покраснела и строго спросила:

– Что ты можешь знать об изготовлении шляп?

– Что за вопрос? Ты же знаешь, я работала в шляпном магазине.

– Продавала!

– А еще шила и ремонтировала. Причем образцы от самых известных модисток Парижа.

Она с явным неодобрением указала на шляпу у меня на голове:

– Эту тоже ты сделала?

– Нет, эту я купила.

– Хм… – В ее тоне послышались недобрые нотки. – Ты заплатила за нее деньги?

– Вообще-то ее купила Эдриенн, – ответила я. – В качестве прощального подарка.

Но выбирала я. Это был черный бархат с упругими белыми перьями цапли, искусно уложенными на макушке, и в ней я чувствовала себя шикарной парижанкой, по крайней мере, до этого момента.

– Похоже, что ты врезалась головой в голубятню. – У меня перехватило дыхание. Я пыталась помочь, а она оскорбляет меня. – Нужно снять по крайней мере пять перьев, – продолжала Габриэль. – С одним или двумя она будет смотреться гораздо лучше. Излишество выглядит вульгарно. Самый важный момент в изготовлении шляпы – убедиться, что она не слишком вычурна и не отвлекает внимания от красоты надевшей ее женщины. После того, как ты решила, что закончила отделку, необходимо удалить хотя бы один элемент. В твоем случае – пять.

Я не собиралась выслушивать нотации от Габриэль, которая была явно раздосадована тем, что ее младшая сестра знает о создании головных уборов больше, чем она. Пока она развлекалась в Руайо, я училась искусству модистки.

Я взяла со стола еще одно изделие.

– Потрогай здесь. Чувствуешь? Проволока. Будет колоть кожу потенциального клиента. Нужна дополнительная прокладка. Большая кромка. Много швов. Идеальная шляпа должна выглядеть непринужденно. Самая важная часть работы – это правильная конструкция. – Мы смотрели друг на друга, сверкая глазами, затем ее хмурый взгляд сломался и она рассмеялась. – Что тут смешного? – не поняла я.

– Слышал бы нас кто-нибудь! Мы говорим так, словно думаем, что можем вывести из бизнеса Дом Льюиса и всех остальных великих парижских модисток. Ты права. Я очень сильно нуждаюсь в помощи. Пойдем поедим чего-нибудь. Я умираю с голоду. Потом, когда стемнеет, проедемся по Парижу на такси, чтобы ты увидела, как ночью подсвечены памятники. О, Нинетт, я так рада, что ты здесь! Завтра утром приступим к работе.

СОРОК

– А кто твои клиенты? – спросила я Габриэль пару дней спустя, когда мы расставляли товар в гостиной Этьена, передвигая тонкие палисандровые подставки, чтобы они выглядели как можно эффектнее. Они назывались «шампиньонами», потому что с надетыми на них шляпками напоминали экзотические грибы. –