Любовь по науке, или На практику в другой мир - Миленина Лидия

– Да будет тебе известно, любезная адептка, что у майри есть небольшое магическое свойство, – сообщил Баурель, когда я только вышла из «микроавтобуса» и изумленно разглядывала это почти новогоднее великолепие. – Они создают атмосферу радости. Особенно когда нагреются на солнце или когда дует ветер.

– Может, какие-то эфирные масла выделяются и воздействуют на организм, любезный магистр Баурель? – предположила я.

– Нет, воздействие иной природы, – отринул мои научные предположения эльф. – Чистая энергетика, идущая из вещей души нашей рощи.

На следующий день после приезда мы завтракали в специально отведенном под столовую домике. Имелся здесь и свой повар, тоже, кстати, гном. Звали его Мориц, и он следил, чтобы мы все доедали, не хуже великолепной мадам Гарунды.

Милессу Гарон поселил в преподавательском корпусе. Парни разочарованно вздыхали и говорили, что декан вредничает.

«Ему-то ничего не нужно, а я, – рисовался нахальный Оли, – обязательно подкатил бы к ней!»

Питаться она вроде тоже должна была отдельно – с Гароном, Баурелем и начальником базы эльфом Драмориасом. Подозреваю, повар Мориц приносил им подносы с едой прямо в комнаты.

Но когда мы только сели за столик с Гаем и другими новыми друзьями, Милесса неожиданно показалась в дверях студенческой столовой.

Как-то странно повела взглядом и медленно подплыла к нам.

Гай тут же подвинул ей стул, и она устроилась рядом с ним, задумчиво опустив глаза. При этом неизменно косила в сторону Гая.

– Доброе утро, – наконец поздоровалась феечка. – Вы знаете, мне вдруг очень захотелось присоединиться к вам. Не знаю почему, ведь Мориц обещал принести мне деликатесы фей… – и снова поглядела на Гая из-под пышных ресниц.

Гай зарделся и вскочил попросить, чтобы принесли еды Милессе. С учетом ее расы, конечно.

А когда вернулся, феечка сообщила, что у нее совсем мало работы на сегодня.

– Можно я с тобой на экскурсию пойду? В лес и на болото? – как-то неуверенно спросила она у Гая. И с мольбой на него поглядела. Стало очевидно, что ей не хочется расставаться именно с ним.

Парни по другую сторону стола набычились. Для них ситуация явно переставала быть томной.

– Эээ… Да, конечно! Я… мы все будем очень рады! – ответил Гай, счастливый и смущенный.

А мы с остальными переглянулись.

Невероятно, но факт. Похоже, не только Гай теперь неровно дышит к Милессе. Но и она к нему. И вряд ли ее сегодняшний порыв (почти детский, кстати!) связан только со вчерашними объятиями Гая. Может, она и поехала с нами из-за него.

Невероятная мозаика медленно собиралась у меня в голове.

Милесса внезапно собралась в рощу. При загрузке в бертуари захотела сесть именно рядом с нами. И сегодня пришла к нам, хотя ей полагаются преподавательские «почести». Все сходится! Никогда не поверю, что это ерунда, что я просто надумываю!

А ведь формально она еще не половозрелая! По крайней мере в ментальном плане. Выходит, пыльца ускорила это самое созревание? И Гай оказался ее истинной парой?

Вернее, Гай извалялся в пыльце. Это выявило его особые эманации – истинной пары для Милессы. Она уловила их и начала «зреть» быстрее. Другого объяснения я не находила.

Ох… А ведь никто не знает, что мой куратор тоже выкупался в пыльце. И что лично мне с этим делать? Вдруг, если они сблизятся, его привлекут за совращение несовершеннолетних?!

Пойти к Гарону или Баурелю – значило наябедничать на Гая. Может, заставить его поговорить о своей выходке хотя бы с самой Милессой? Хотя вот моим «истинным парам» наплевать, что это воздействие пыльцы. Я им нужна – и точка.

Но вскоре мы пошли на экскурсию в лес, и мысли про невозможную симпатию цветочной феи вылетели из головы, до того было интересно! Тогда я не знала, насколько катастрофичным это окажется потом…

Глава 20

Над нашими головами смыкались кроны величественных деревьев майри с вкраплениями другой породы – похожих на ели (и серебристых, как майри) пиней.

– Между прочим, сомкнутость у них по шкале Ираута – все девяносто пять процентов, – рассказывал Баурель. Мы сгрудились вокруг него и с интересом слушали. – Любезные адепты, как видите, здесь есть где укрыться от непогоды, не везде майри растут разрозненно, как у нас на базе. Позволю себе напомнить – если кто-нибудь из вас не знал или забыл, – подобное образование называется майро-пинейник вортангово-отрестанковый с мозаичным мохово-лишайниковым ярусом.

Мне все это дело напомнило наш березово-еловый лес, где внизу растет черника и вереск (тут как раз встречались похожие растения под ногами). Только вместо берез аналог сосны – майри.

Мхи и лишайники и вовсе почти ничем не отличались от наших, разве что более серебристые и блестящие. Так что действительно очень похоже.

Густой вортанжник, подобно нашему черничнику, был усеян спелыми темными ягодами. Он затруднял продвижение, потому что иной раз кто-нибудь не выдерживал, наклонялся (а то и садился на корточки!) и принимался есть ягоды. Я тоже не выдержала, сорвала несколько. Не черника, скорее малину напоминает, но просто шикарно!

Не выдержал и Гарон – наклонился, сорвал ягодку, красиво посмаковал. Нет, вот как он умудряется быть таким эффектным, мужественным и благородным, что бы ни делал?!

Милесса неизменно нас сопровождала. Только в отличие от Гарона, который обычно стоял где-нибудь в сторонке, сложив руки на груди, как настоящий секьюрити, она держалась поближе к Гаю и слушала Бауреля. Иногда тихонько рассказывала нам что-нибудь дополнительное, если дело касалось цветущих растений, – ведь в них она разбиралась от рождения.

Время от времени они с Гаем бросали друг на друга влюбленные взгляды. Эх… Но дальше взглядов и соприкосновений ладонями, насколько я знала, у них пока не зашло.

– Любезные адепты, – коварно улыбнулся Баурель. – Сначала опишите объект исследования, а только потом ешьте его. Кстати, для несведущих позволю себе напомнить: магических свойств у вортанги нет. Кроме одного. Если отведать избыток, то ягоды эти магическим образом вызывают несварение желудка…

Некоторые адепты дернулись и резко перестали клевать ягоды с кустиков. А я порадовалась, что не набросилась на дивную ягоду, как обычно набрасывалась на чернику.

Отрестанковые всполохи, похожие на вкрапления вереска – показатели сухих повышений рельефа и песчаных участков в почве, – украшали расстилающееся вдаль полотно вортанжника. Под кустиками прятался моховой ковер. Как и на Земле, ступая по нему, мне хотелось разуться, пройтись босиком, ощутить прикосновение серебристо-зеленых нитей. Лучше всего – вдвоем с Гароном. Держась за руки, вместе вдыхая невероятный аромат нагретого солнышком леса.

Эх, мечты-мечты…

В общем, было интересно, красиво, приятно на ощупь и, описав «майро-пинетник», совершенно не хотелось идти дальше – на обещанное знакомство с местным низинным болотом, что располагалось в пойме нашей речки.

Но Баурель очень скоро погнал нас туда, потому что именно там нас, оказывается, ждало первое практическое занятие. До этого мы ограничивались ознакомительными экскурсиями.

На болоте майри уже не росли. Только пинеи торчали то тут, то там, полулысые и одинокие. А если смотреть дальше – деревьев уже не было. Взгляд угадывал трясину, окруженную густой осокой. И такое унылое, почти земное болото тянулось до самого берега реки.

Вглубь болота эльф нас не повел. Видимо, не хотел проводить спасательные работы по вытаскиванию хулиганов из трясины.

Остановился недалеко от границы болота и указал на плантацию белых цветов с пушистыми листиками. Росли они возле небольших ржавых ручейков, что прятались среди мха.

– Таубриция гарциналис, – сообщил Баурель. – В прошлом году адепты посадили ее здесь ради эксперимента. Прижилась, но, как вы должны знать, любезные адепты, таубриция должна расти не возле, а прямо в воде. Так что наши цветочки несколько обезвожены.

Приглядевшись, я заметила, что бело-звездчатая прелесть и верно находится на последнем издыхании. Все нижние листья давно пожухли, а те, что наверху, растение опустило вниз, словно повесило уши. Только звездочки цветов ярко сверкали, выглядывая из моховых кочек.