Почта в Никогда-Никогда - Люциан Воляновский

— Грэхэм, когда мы сможем вылететь?

— Все готово, доктор!

— А что, наша серебристая птица сделает круг над еще спящим городом, чтобы затем взвиться высоко и облака и мчаться навстречу солнцу?

— Не совсем так, доктор. Мы полетим очень низко и к тому же в северном направлении.

— Ты не чувствуешь величия момента, Грэхэм. Нарисованная мною картина очень подходит для репортажа, и на твоем месте, молодой человек, я бы не забывал об этом, находясь у крыла своей машины.

Пилот рассмеялся и приставил к машине лесенку в знак того, что пора вылетать. Если врач считает, что больной выдержит до рассвета, самолет избегает посадки на незнакомом аэродроме ночью. Это очень опасно, и только при крайней необходимости, когда важна каждая минута, машины рискуют садиться в абсолютной темноте, в безлюдной местности, выходя на цель с помощью ракет. Как мне объяснили, когда ракеты сбрасывают ночью на парашютах, их свет, отражаясь от поверхности аэродрома, может дать пилоту ошибочное представление о высоте, на которой он летит. А ведь на полевом аэродроме нет ни контрольной вышки, которая помогает при посадке, ни пожарной машины. Пилот может рассчитывать только на себя. Авария будет означать гибель не только всего экипажа, но, возможно, и ожидающего помощи человека. Поэтому летчик предпочитает вылетать еще до рассвета, но с таким расчетом, чтобы приземлиться при дневном свете.

Доктор О’Лири успел еще рассказать мне забавную историю о надгробье («Памяти моей незабвенной жены Дорнс возвожу я этот памятник, который в то же время является образцом моей работы по камню, цена пятнадцать фунтов»), какое якобы кто-то видел на сельском кладбище в Новом Южном Уэльсе. Наконец все мы уселись в самолет, короткие переговоры пилота с контрольной вышкой аэродрома и… старт!

О’Лири сразу после взлета погрузился в глубокий сон человека с чистой совестью. В хвосте самолета, забившись в кресло, спала сестра Энн. Для них вид из иллюминаторов низко летящего самолета был настолько будничным, что они не находили в нем ничего достойного внимания.

А между тем было хорошо видно, как эму, согласно предсказанию врача, разбегались во все стороны, когда самолет, гудя, пролетал над ними. Обещанное солнце отражалось от иллюминаторов кабины. Повсюду, куда ни кинешь взгляд, — ни домов, ни людей. Через полтора часа полета мы совершили посадку на гражданском аэродроме, чтобы пополнить запас горючего. Было уже совсем светло, несколько рейсовых самолетов и маленьких частных, а также воздушных такси ждали своей очереди. Нас, конечно, заправили в первую очередь: «Экстренный вызов».

Летим все дальше и дальше. Пилоту, наверное, порядком наскучил этот полет на такой небольшой высоте. Доктор О’Лири связался с Чарлвиллом, который, в свою очередь, вел переговоры с той фермой, куда мы летели. Больная очень страдает, хозяин уже выехал из дому, чтобы встречать нас на посадочной площадке.

Не надо плакать

Выспавшийся и полный энергии, доктор О’Лири вернулся в свое кресло и снова начал добродушно поддразнивать по очереди то меня, то сестру Энн, а охотнее всего нас обоих. Он развертывал перед нами великолепные картины, говорил, что медсестра обладает врожденным обаянием и умением обходиться с мужчинами, что я, как журналист, обязан написать о достоинствах австралийских женщин и это прославит их во всем мире. Потом он поинтересовался техникой изготовления водки из картофеля, а затем произнес речь о достоинствах австралийской кухни, вероятно потому, что мы сегодня завтракали очень рано. О’Лири заметил, что никак на поймет, каким образом размножаются австралийцы, если в стране, как правило, почти все публичные собрания происходят отдельно для мужчин и отдельно для женщин. Он упомянул, что средний австралиец обращается к своей жене только за столом, когда просит, чтобы она передала ему бутылку с томатным соусом. Наконец, он рассказал, как один лондонский врач остановил свою машину в таком месте, где стоянка была запрещена, и всунул под «дворник» записку для полицейского: «Обошел вокруг квартала двадцать раз, у меня свидание. Отпусти нам грехи наши…» Вернувшись, он нашел на стекле ответ полицейского: «Обхожу этот квартал двадцать лет. Если не возьму с тебя штраф, потеряю место. И не вводи нас во искушение…»

Все рассказы прекратились, как только Грэхэм нашел аэродром. Мы сделали круг над постройками и без приключений приземлились недалеко от автомобиля, ожидающего в степи, около мачты. Как только затих шум мотора, плечистый загорелый мужчина помог нам выйти. Он внес ручной багаж доктора в машину, и через четверть часа езды по ухабистой песчаной дороге мы добрались до дома. Хозяйка ждала нас точно так, как ждут во всем мире врача, вызванного к больной дочери. Никто бы не поверил, что врач приехал издалека. Правда, услышав, что самолет уже гудит над ними, она расплакалась, поняв, что помощь близка.

Мы с пилотом при осмотре, конечно, не присутствовали и прогуливались по ферме. Диагноз врача оказался правильным. Дальше шла сплошная проза: квалифицированный врач плюс самое современное медицинское оборудование, плюс квалифицированная ассистентка, плюс антибиотики — все это, в сумме предоставленное пациентке спустя короткое время после объявления тревоги, помогли совершить удачную операцию и обеспечить быстрое выздоровление.

Да, чуть не забыл! Пока врач осматривал больную, хозяйка сразу же сообщила обо всем соседке. «Ну конечно же, по радио, соседка живет рядом, через межу, всего в ста восьмидесяти километрах, это наши самые близкие соседи, мистер». Ну а когда мы выходили в пустыне из самолета, репортер машинально спросил у врача:

— Можно ли оставить в кабине пиджак или все-таки лучше взят.) его с собой? Ведь самолет в пустыне никто не охраняет.

Несравненный доктор О’Лири был уже серьезен: в этот знойный день его ждала тяжелая работа. Но он ответил, не моргнув глазом:

— Обязательно заберите пиджак, иначе его наденет какой-нибудь кенгуру, вы даже представить себе не можете, до чего любят наши квинслендские кенгуру носить легкие пиджаки, сшитые за границей…

Мигающие фонари Албери

Было бы смешно выяснять, какой парод следует считать «самым летающим» в мире. Однако я хочу обратить ваше внимание на совершенно необычайное применение самолета в повседневной жизни Австралии потому, что положение там отличается от того, которое существует в крупных государствах. Разумеется, как в СССР, так и в США «самолет — царь и бог», по в конечном счете в этих странах есть также еще и густая сеть железных дорог и автострад. Из Москвы в Ленинград или из Нью-Йорка в Бостон можно попасть также и самолетом. В то же время в Австралии есть поселки, связанные между собой только воздушными линиями. Далее, тринадцать миллионов австралийцев не могут позволить себе такой роскоши, как строительство железнодорожных линий или шоссе в бескрайних просторах этой страны. Таким образом, самолет в Австралии — не просто «царь и бог», а необходимость. Без него жизнь в этой стране невозможна.