Убийство в сливочной глазури - Джоанна Флюк

— Одна мамина подруга рассказала, — ответила Ханна, на этот раз даже не потрудившись скрестить пальцы. Барбара Доннели, как и Делорес, была членом Исторического общества Лейк-Иден. Конечно, никто не стал бы называть их друзьями-не-разлей-вода, но все же они немного приятельствовали. — Я подумала, что он мог оставить какие-нибудь записи на рабочем столе, или в портфеле, или еще где.

Майк покачал головой:

— В его рабочем кабинете ничего не было, и дома тоже, если не считать двух пустых портфелей. Если он и вел какое-то дело, то спрятал записи где-то еще.

— Наверное, ты прав, — сказала Ханна. И решилась сказать, еще не совсем понимая, зачем ей это нужно: — Я бы хотела осмотреть его кабинет в участке и дома. Вдруг ты что-нибудь упустил.

Майк бросил на нее взгляд, от которого свернулось бы даже сгущенное молоко.

— Кто здесь профессионал — я или ты? Я умею проводить обыск. И я ничего не упустил.

— Эх, — еле слышно пробормотала Ханна. Не нужно было так нагло вмешиваться. Теперь Майк взгромоздился на своего любимого конька, и придется его улещивать, чтобы к нему вернулось хорошее настроение. — Хочешь доесть мой кусок пирога? Он такой большой, а я уже наелась.

— Н-ну… Ладно, давай его сюда, — сказал Майк чуть мягче. Но Ханна понимала, что одним лишь тестом с яблоками тут не обойтись.

— Может, посмотрим фильм? Я взяла в прокате последний полицейский боевик-стрелялку.

Майк снова бросил на нее антимолочный взгляд. Правда, на этот раз убойной силы в нем было поменьше.

— С чего ты решила, что мне нравятся такие фильмы?

— Не знаю, — пожала Ханна плечами. — Мне показалось, это в твоем стиле.

— Что в моем стиле?

— Ну, знаешь… непобедимый справедливый полицейский пачками арестовывает плохих парней — жутких мазил.

Майк запрокинул голову и расхохотался.

— Ловко ты поддела эти фильмы. Когда плохие парни стреляют в героя, они всегда промахиваются. Зато попадают во все, что может красиво разлететься вдребезги перед камерой.

— Я тоже это заметила, — сказала Ханна, заметив также, что сумела вернуть Майку хорошее настроение. — Потому они мне и нравятся. Я развлекаюсь тем, что нахожу ошибки в сюжете.

— И я тоже. Так что за фильм ты взяла?

Десять минут спустя Майк и Ханна сидели рядом на диване, уплетали попкорн, который она испекла в микроволновке, и хохотали над замеченными в фильме ошибками. Ханна уютно прижалась к Майку, тот обнимал ее за плечи, а Мойше устроился у нее под боком и мурлыкал так самозабвенно, что им даже пришлось сделать телевизор погромче. Внимание Ханны раздвоилось. Одна ее часть сосредоточилась на Майке и на том, что она чувствовала, сидя рядом с ним в такой домашней, даже интимной обстановке. Другая часть следила за фильмом. Они досмотрели до момента, когда полицейский вошел в комнату своей умершей дочери, где все осталось по-прежнему, и поклялся поймать ее убийцу.

— Вот странно, — пробормотала Ханна, не сознавая, что говорит вслух. Майк вопросительно посмотрел на нее. — Глупо оставлять комнату покойного такой, какой она была при жизни. Шериф так же поступил с комнатой Джейми.

Майк нажал на пульте «паузу» и повернулся к ней.

— Откуда ты знаешь?

— Нетти как-то обмолвилась, — ответила Ханна, не уточнив, что «как-то» случилось всего пару дней назад. — Сказала, что хотела разобраться в комнате Джейми, но шериф ей не позволил.

— Я заметил, когда обыскивал комнату. На столике у кровати лежала контрольная работа Джейми трехлетней давности, а в шкафу висела его одежда.

— Тебе не кажется, что это немного… того? То есть, я хочу сказать, вообще ничего не менять в комнате после смерти сына? Если бы он действительно хотел сделать в ней кабинет, надо было все выбросить.

Майк пожал плечами:

— Каждому нужно время, чтобы справиться. Кому-то больше, кому-то меньше. Это часть нашей скорби. Когда у меня умерла жена, прошел целый год, прежде чем я смог достать из шкафа ее одежду, и то лишь потому, что купил себе новых рубашек, которые некуда было положить. А туалетный столик я так и оставил, каким он был при ней.

— Что, здесь? В Лейк-Иден?

— Ну да. Он отлично смотрится в комнате для гостей, да и гостей у меня все равно не бывает. Я его сохранил, потому что хотел всегда иметь перед глазами какие-нибудь вещицы из прошлого, чтобы напоминали мне, какой замечательной была моя жизнь.

Ханна почувствовала укол ревности. Разве Майк не считает, что и сейчас у него замечательная жизнь? Но ревновать Майка несправедливо, ведь он всегда был с ней честен. Когда они начали встречаться, он сразу сказал, что все еще тоскует по жене и не готов к серьезным отношениям. А она обещала, что будет относиться к этому с пониманием.

— Когда хочется оставить несколько дорогих для тебя вещей — это я могу понять, — сказала Ханна. — Но ведь Нетти наверняка горевала о Джейми не меньше шерифа. И при этом хотела освободить комнату Джейми для чего-нибудь еще. Жизнь-то продолжается. Людям приходится справляться. Это бесконечный процесс.

— Ты практичнее меня. Если бы я завтра умер, ты, наверное, выкинула бы в окно медальон, который я тебе подарил на Рождество, продала бы картину, которую мы купили на сельской ярмарке, и тут же про меня забыла.

— Ни в коем случае, — сказала Ханна и погладила его по щеке. — Я всегда буду о тебе помнить, Майк, даже без сувениров.

И они, как Ханна и предполагала, поцеловались. А потом еще. Мойше протестующе взвыл и соскочил с дивана в поисках более тихого места для отдыха. Ханна и Майк рассмеялись. Он снова притянул ее к себе, и тут у него зазвонил телефон.

Майк со стоном выпустил Ханну из объятий.

— Сотовый, — сказал он, доставая его из куртки. — Я сказал, что мне можно звонить только в экстренном случае.

Усилием воли Ханна удержала готовое сорваться с языка выразительное словцо. Он же полицейский. И в выходные, и в будни. На службе и дома. Если полицейскому позвонили, он обязан ответить.

— Привет, Шона Ли, — сказал Майк, и Ханна навострила уши. Секунду спустя он уже оживленно болтал, отодвинувшись от Ханны на другой конец дивана. — Так ты все закончила?

Ханна посмотрела на часы, стоявшие на телевизоре. Десятый час. Неужели Шона Ли до сих пор на работе?

— Нет-нет, все в порядке. Я же сам просил позвонить, когда закончишь. Я буду самое позднее через пятнадцать минут. Можешь подождать меня в вестибюле.

Майк положил телефон в карман и повернулся к Ханне. Она мрачно смотрела на него, даже не стараясь имитировать любезность. Пару минут назад внутри у нее все кипело от страсти, сейчас — от ярости.

— Шона Ли сказала, что подождет на работе, пока я не вернусь со свидания. У нее что-то с машиной, я обещал подбросить ее до дома.

— Минуточку, — сказала Ханна, стараясь не скрежетать зубами, — значит, ты обещал подбросить Шону Ли до дома после свидания со мной?

— Ну да. Я же не собирался засиживаться допоздна — мне завтра с утра на работу, да и тебе тоже. Вот и сказал ей, чтобы звонила мне, когда закончит разбирать рапорты, и я за ней заеду.

— По-моему, у тебя неверные представления о свидании, — процедила Ханна, в упор глядя на Майка.

— Да что случилось? Я просто подвезу ее до дома, и все.

— А не припоминаешь ли ты, — сказала Ханна, уперев руки в бока, готовая сразиться с Майком в открытую, — что совсем недавно мы с тобой обнимались вот на этом диване? Мне казалось, это кое-что значит.

Майк погладил ее по руке.

— Это и правда много значит.

— Но ты позволил Шоне Ли нам помешать.

Майк на мгновение задумался и улыбнулся одной из тех убийственных улыбок, от которых у Ханны по коже бежали мурашки и сосало под ложечкой.

— Ты хочешь, чтобы я остался?

— Еще чего! — огрызнулась Ханна. — Ты уже пообещал Шоне Ли, а обещания надо выполнять!

Мгновение Майк молчал, а потом тяжело вздохнул.

— А что могло случиться, если бы я ей не пообещал?

— А вот этого ты уже не узнаешь. — Ханне очень хотелось заорать, или врезать Майку по неотразимой морде, или излупить чем-нибудь потяжелее, но ничего этого она не сделала. Просто встала с ледяным достоинством, на какое только была способна, и протянула ему куртку.

— По крайней мере, у меня есть ты! — сказала Ханна, направляясь в гостиную и приглашая с собой Мойше. Она поставила на журнальный столик дорогую тарелочку ручной работы, которую ей давным-давно на Рождество подарила Делорес, и до краев налила в нее йогурта. — Йогурт — полезная, здоровая пища. Тебе от него будет много пользы.

Мойше принялся жизнерадостно лакать, а Ханна пошла в кухню, чтобы убрать остатки йогурта в холодильник, а себе налить бокал белого вина. Ей нужно успокоиться и найти способ справиться с яростью, что бушевала в ней из-за Майка и Шоны Ли, — это приемлемее, чем двойное убийство. Ханна уселась в свой любимый уголок дивана, подложила под бок любимую подушку, отпила вина и принялась переключать каналы в поисках чего-нибудь, что притупит ее обиду.