Пип-шоу - Изабелла Старлинг

Черт, я даже не могла смотреть на себя в зеркало. Мои глаза говорили о том, через что я прошла, и я не могла этого вынести.

— Арден, — начала я, мой голос был хриплым и извиняющимся. — Прости меня. Я знаю, что облажалась.

— Прости? — рявкнула она на меня. — Ты, бл*дь, извиняешься? Ну, знаешь что, Бебе, извинения больше не помогут. Сожаление, бл*дь, не покроют это.

Я почувствовала боль, такую резкую и сильную, что вздрогнула и отшатнулась от неожиданности. Было ощущение, что меня разрубают, как будто отрезали ногу, а фантомная конечность все еще сокращается, даже когда ее уже давно нет.

— Арден, — умоляла я ее. — Пожалуйста. Просто дай мне еще один шанс, и я искуплю свою вину, клянусь Богом.

— Мне все равно, кому ты клянешься, — рассмеялась она, качая головой. — Мне надоело верить в твою ложь. Ты так сильно хочешь уничтожить себя, Бебе?

Арден сунула что-то мне в руки, и мои пальцы задрожали, когда они обхватили это.

— Вот. Выруби себя.

Она даже не прикоснулась ко мне, когда отдавала это, и я смотрела, как она выбегает из моей квартиры, захлопывая за собой входную дверь с такой силой, что она даже не закрылась, вероятно, сорвав ее с чертовых петель. Я почувствовала, как горячие слезы застилают мне глаза, но я отказалась их признать. Вместо этого вышла в коридор и уставилась на любопытную соседку, которая смотрела на меня через щель в своей входной двери.

— Не лезь не в свое дело! — рявкнула я на нее, слезы грозили вот-вот пролиться.

— У нас только одна семья, — сказала она в ответ и закрыла дверь.

Никто еще не принимал нас с Арден за сестер.

Но, закрывая дверь, я пыталась сказать себе бессмысленную маленькую ложь, которая исправит ситуацию, разрядит напряжение, оставшееся в воздухе после ее внезапного ухода.

Ведь это все равно не имело значения, не так ли? Если Арден хотела отшить меня, пусть так и будет. У меня была куча других друзей, которые не были такими осуждающими или требовательными, как она.

Но если это так, то почему я уже плачу? Наконец, я не смогла сдержаться и позволила слезам скатиться по щекам. В одну секунду была, а в следующую исчезла, как и Пози. И теперь я, наконец-то, к счастью, была одна.

Я знала, что Арден никогда не простит меня за то, что я сделала. По ее мнению, я шла по тому же разрушительному пути, что и Пози, пытаясь погубить себя точно так же, как это сделала наша королева пчел. И у меня это чертовски хорошо получалось.

Предыдущая ночь была ошибкой.

Ночь, которую я провела в квартире Майлза, была размытой и трудно запоминающейся, но я все еще чувствовала его щетину под кончиками пальцев, почти, как если бы я только что коснулась его кожи. Майлз теперь имел еще большее значение, но я не признавалась себе в этом — нет, не сейчас. Слишком рано было признавать, что остался только один человек, которому я небезразлична.

Вместо этого мои глаза сосредоточились на медальоне в моей руке, мои пальцы отчаянно сжимали его.

Печально известный серебряный медальон Пози. Она никогда не открывала его. Никому не показывала фотографию внутри. Но она носила ожерелье с медальоном в форме сердца каждый день, когда я ее знала.

Родители Пози хотели, чтобы медальон был у Арден, потому что они дружили дольше всех. Я подозревала, что я им никогда не нравилась, но видеть, как моя подруга получает самую ценную вещь Пози, было чертовски больно. И вот он здесь, змееподобная серебряная цепочка, холодная на ощупь и скользкая между пальцами.

Я открыла медальон. Мне нужно было посмотреть.

Я видела, как Пози играла с ним тысячу раз, заглядывая внутрь серебряного сердца. И вот теперь я наконец-то узнала, чему она так часто улыбалась. Внутри была фотография, как я и предполагала.

Сразу же узнала нашу фотографию. Она была сделана летом, когда мы познакомились, когда мы были худыми от переизбытка выпивки и недостаточного количества еды и носили смехотворно короткие платья без нижнего белья. Я вспомнила, как мы позировали перед камерой. Арден широко улыбалась, ее рот приоткрыт, и между рядами идеальных зубов виднелся розовый кусочек жвачки. Она постоянно жевала жвачку, говорила, что это помогает ей справиться с чувством голода.

А потом была я, в белом платье, которое подчеркивало мой загар, а глаза были такими невинными, что едва могла их узнать. Мне пришлось напомнить себе, что это было тогда, когда я только начинала вписываться в компанию Арден и Пози. Может быть, это была даже та самая ночь, когда я, наконец, поняла, что у меня получилось, и я стала частью их дурацкой группировки.

Мои глаза были обращены к Пози, я смотрела на нее с обожанием, как будто она была моим чертовым идолом или что-то в этом роде.

И Пози… Пози выставила одну из своих сисек, прикрыв пальцами сосок, и широко ухмылялась в камеру. Ее волосы были распущены, а глаза затуманены.

Пози вырезала Арден из первоначальной фотографии. Теперь мы были только вдвоем. Я, смотрящая на нее, как опьяненный любовью подросток, и она, безумие и страсть, превратившиеся в один маленький горячий фейерверк, который навсегда изменил наши жизни.

Мои пальцы сжались вокруг медальона, закрывая фотографию. Мне было невыносимо смотреть на нее. Я не могла думать о том, что она означает.

Бедная Арден. Родители Пози настояли на том, чтобы она сохранила медальон, но никто из нас не знал, что Пози сделала с фотографией внутри. Мое сердце разрывалось при мысли о том, что Арден сама обнаружила это, и я ненавидела себя за то, что заставила ее пройти через это. Я должна была быть рядом с ней. Должна была быть другом. Не я одна чувствовала себя одинокой после смерти Пози. Мы были как две капли воды похожи, только Арден отчаянно пыталась помочь мне, а я лишь отталкивала ее.

Я рухнула в коридоре, прижавшись спиной к входной двери, а медальон, словно холодный, твердый кусок предательства, лежал у меня на ладони.

Я была плохим другом. И теперь было уже слишком поздно.

Желание выбросить это проклятое ожерелье в окно было настолько сильным, что мне пришлось заставить его выпасть из моих пальцев и упасть лужей серебра на деревянном полу. Я больше не могла даже смотреть на него. Все, что оно символизировало — это конец эпохи, время, когда я была глупой и молодой, тупой и счастливой. Время, когда я была