Спецназ - Коос Штадлер

В итоге я оказывался в глуши с заветным зубом на ладони, и мне приходилось нести его на базу, чтобы дантист его восстановил.

Моим стандартным комплектом снаряжения в то время была небольшая сумка, напоминавшая рюкзак, и самодельная разгрузка, которую носили бойцы СВАПО. На голове у меня обычно находился афропарик, подстриженный по размеру, чтобы не бросаться в глаза, и большая панама СВАПО, которая скрывала в тени мои европейские черты лица. Хорошо ухоженная борода a-lá Сэм Нуйома67 довершала картину. Вместо старого доброго камуфляжного крема «Прекрасный черный» использовался коричневый камуфляжный крем, похожий на тот, который используют визажисты. Я обильно наносил его утром, днем и вечером, но группа всегда держала меня подальше от местного населения или предполагаемых членов СВАПО. Когда мы встречали других людей, они ненавязчиво образовывали живой щит и удерживали их поодаль, пока я не исчезал в зарослях. Иногда я вступал в прямой контакт с местными жителями, но мы никогда не замечали никакой подозрительности с их стороны.

Однако я по-прежнему спал с одним открытым глазом, старался выбирать место для сна подальше от остальных военнослужащих группы и всегда располагался так, чтобы иметь что-то, что могло бы меня заранее предупредить о приближении врага: либо в густом подлеске, либо в окружении подстилки из сухих листьев. Часто в течение ночи я менял свою позицию. Это было страшно, поскольку я не знал людей и не представлял, кому из них можно доверять. Однажды мы отправились на операцию с парнем, который всего неделю назад находился в стане врага и который под чутким руководством Дейва согласился провести нас к определенной точке, где должны были встретиться командиры двух повстанческих отрядов СВАПО. Оружия ему не дали, но, поскольку не было никакой возможности узнать, можно ли ему доверять, я его избегал, и постоянно проверял, чтобы он не знал, где я буду укладываться, внимательно следил за ним, пока мы приближались к району действий. Информация оказалась пшиком, и я с большим облегчением вернулся на базу.

Отсутствие тактики и низкая дисциплина — по крайней мере, с моей точки зрения, — неизбежно привели к конфронтации между мной и некоторыми из ведущих персонажей патруля. Я не в силах был терпеть их расхлябанный вид и отсутствие дисциплины, поскольку это выглядело нормой даже по возвращению домой. Бойцы не слушали никаких советов и не следовали никакой тактике, которую я рекомендовал. Основные навыки, такие как перемещение от тени к тени при приближении к потенциальной цели, просто не соблюдались, даже после многочисленных упражнений. В качестве оправдания всегда говорилось: «Но СВАПО так не поступит» или «СВАПО делает не так».

В промежутках между выходами несколько человек оспаривали мой авторитет, часто под влиянием храбрости из бутылки. Однажды в воскресенье это привело к физическому столкновению. В тот вечер мы должны были выводиться на операцию, а два военнослужащих группы опаздывали. В итоге они прибыли через два часа после назначенного времени, совершенно нетрезвые, что вывело меня из себя. Долгие, бессмысленные споры с этими двумя пьяницами привели к драке, о чем я сожалею до сих пор, поскольку это только настроило всю группу против меня. Мы высадились только на следующую ночь, после того как я обвинил виновных в нарушении воинской дисциплины и сократил численность патруля.

Мне также выпала возможность выйти из Руаканы на несколько запоминающихся операций в юго-западную часть Анголы, где я раньше действовал в составе 31-го батальона. Джим Лафферти возглавлял в Руакане тактический штаб, а я с двенадцатью бывшими повстанцами отправился в район к югу от Ксангонго, расположенный у реки Кунене. На этот раз вывод группы был иного характера, чем три года назад. Нас высадили на вертолете в малонаселенном районе за рекой, и мы начали двигаться в направлении Овамболенда — по традиционному маршруту проникновения СВАПО. Местное население купилось на нашу историю о том, что мы прибыли, чтобы пополнить ряды некоторых отрядов, уже находившихся в Овамболенде, и уверенно вело нас по маршруту. На западном берегу Кунене мы обнаружили крупный тайник с минометными минами и гранатами для РПГ, а затем нам показали, где один из отрядов спрятал свою резиновую лодку.

От местных жителей группа узнала, что как только мы переправимся, на восточном берегу нас готов встретить связной, который свяжет нас с политическим комиссаром этого района. В ту же ночь мы переправились через реку на резиновой лодке. Чтобы доставить всех на восточный берег реки, потребовалось две лодки и много ругани на кваньяме, при этом переправа не обошлась без происшествий. Когда вторая лодка приблизилась к берегу, на ее борту раздался выстрел из РПГ. Сначала возникла мысль, что мы столкнулись с противником, но ночь оставалась тихой, и я решил, что, возможно, парень стрелял в крокодила. Оказалось, что оружие выстрелило случайно, по счастью, никого не ранив и не уничтожив надувную лодку.

В последующие дни я начал думать, что случайный выстрел, возможно, и не был таким уж случайным, как они хотели бы меня уверить, поскольку связной не появился, а встреча с политическим комиссаром не состоялась. Но поскольку я постоянно находился на заднем плане и не мог общаться ни с кем из местного населения, возможности установить факты у меня не было.

В конце концов, дней через пять-шесть нам назначили встречу с местным командиром. В густом подлеске мы обустроили укрытие и стали ждать его в соседнем краале. Когда наступило время, мы выдвинулись к месту встречи, расположенному недалеко от деревни. Мне было велено держаться позади и отходить, если дела пойдут плохо. Двоим операторам было поручено оставаться рядом со мной.

Однако я настоял на том, чтобы быть поближе к группе, так как мое терпение истощилось, а уровень доверия падал. Однако все прошло слишком гладко: спецназовцы вошли внутрь и поболтали с «врагом». «Командир» уже был там, смеялся и похлопывал всех по спине.

Это оказалась одна из наших собственных псевдопартизанских групп, которая точно так же договорилась о встрече с важным командиром СВАПО (это был очень уважаемый я!), прибывшим из Анголы. В каком-то смысле я почувствовал облегчение — мне совсем не хотелось вступать в бой с такой недисциплинированной группой на своей стороне, тем более, что я не совсем понимал, кто враг, а кто друг — и верил, что нас не демаскировали и мы сможем продолжить работу в этом районе, поскольку у местных жителей не было оснований подозревать, что мы не являлись двумя группами СВАПО, встретившимися друг с другом.

Когда же во время последующего