Голос сердца. Книга вторая - Барбара Брэдфорд

Он зашагал по гостиной, опустив голову и глубоко задумавшись. Дорис молча следила за ним, хорошо зная, что в такие минуты лучше оставить его в покое. Дэвид наконец прекратил свое хождение и сел рядом с нею на длинный диван перед окнами.

— Ну, Дорис, что ты думаешь о Катарин и вообще по поводу всей этой ситуации?

— Должна признаться, что мне немного жаль ее. Уверена, что после смерти матери у нее была не слишком счастливая жизнь, — уклончиво ответила Дорис, стараясь быть справедливой.

— Похоже на то. Я ни минуты не сомневаюсь в правдивости ее рассказа. Катарин — не дура. Напротив, она довольно тонкая штучка и не сделает такой глупости, как городить новую ложь поверх старой…

— Но?

— Я не сказал «но», — улыбнулся Дэвид.

— Зато ты подумал так, дорогой.

— Да, ты неплохо меня изучила, Дорис, — хмыкнул граф. — Действительно, все время, пока я переодевался, и меня мучил вопрос, насколько она все это преувеличила?

— Так ты все же не веришь, что отец Катарин ненавидит ее? — спросила Дорис, удивленно поднимая брови.

— Трудно сказать. Так или иначе, но Катарин сама убеждена в этом. Я в том абсолютно уверен, и в данном случае не имеет никакого значения, что по этому поводу думают другие.

Дэвид развалился на диване, закинув ногу за ногу, и вопросительно посмотрел на Дорис.

— Что ты знаешь об О'Рурке?

— Совсем немногое, Дэвид. Я уже сказала Катарин, что мы с ним незнакомы, мы вращались в разных кругах чикагского общества. Поговаривали, что он пользуется в городе большим влиянием, благодаря своим деньгам и политическим связям, прежде всего с Ричардом Дейли, который заправляет всем городом, а также — графством Кук и чикагской демократической машиной. Думаю, что его влияние не ослабло и по сей день. Много лет назад до меня доходили сплетни, что он порядочный бабник, во всяком случае, внешне он весьма привлекателен. Но никаких скандалов вокруг его имени не было, по крайней мере мне о них ничего неизвестно. Конечно, тебе мало знакомы люди его типа — всего добившиеся в жизни самостоятельно, амбициозные, напористые и безжалостные, — сухо рассмеялась Дорис. — Я бы даже сказала, совершенно безжалостные. Убеждена в том, что как отец он наверняка был очень строгим, даже тираничным, в отношении Катарин. Я хорошо знаю людей подобного сорта и думаю, что тебе они известны не хуже меня.

— М-да, — пробормотал Дэвид и затянулся сигаретой. — Сейчас Ким руководствуется в своих поступках скорее чувством, чем разумом, и я его могу понять. Катарин — очаровательное создание, у нее необыкновенный шарм, — тонко улыбнулся он. — Сегодня она была весьма убедительной. Говоря по правде, Дорис, трудно придумать что-нибудь более жалостливое, нежели трогательная история маленькой сиротки. Может быть, именно поэтому она и придумала ее для себя. Мало найдется столь жестокосердных людей, которые смогли бы устоять против нее, и таким образом она гарантировала себе всеобщие симпатию и поддержку. Могу сознаться, что был момент, когда она своим рассказом буквально растрогала меня. Поэтому столь резкая перемена в настроении Кима вполне естественна и ничуть меня не удивила, несмотря на весь его прежний гнев и все то, что он говорил нам до ее приезда. Ким — невероятно добросердечный малый, и Франческа такая же. Теперь; могу поспорить, они оба вылезут из кожи, чтобы найти оправдание Катарин даже вопреки собственным убеждениям. Не правда ли удивительно, насколько они оба в равной мере заворожены ею?

— Да, — согласилась Дорис и наградила его долгим взглядом. — Что ты намерен предпринять по отношению к Катарин и Киму?

— Ничего.

— Но, Дэвид…

— Я не собираюсь вмешиваться, — тоном, не допускающим возражений, заявил граф. — Если я поступлю иначе, то сам подтолкну Кима к ней, и последствия этого могут оказаться самыми плачевными. Запретный плод сладок, сама знаешь.

Уловив несогласие во взгляде Дорис, Дэвид ласково тронул ее руку.

— Если я стану критиковать Катарин или хотя бы слово скажу против нее, я тем самым только восстановлю сына против себя. Я не имею права даже пригрозить ему лишением наследства, поскольку закон первородства абсолютно надежно защищает его. Единственное, на что я могу полагаться, так это на его разум.

Заметив тревогу, притаившуюся в живой зелени глаз Дорис, Дэвид придвинулся к ней и обнял за плечи.

— Послушай, дорогая. Мы не должны ходить с надутыми лицами и вести себя отчужденно по отношению к Катарин или Киму. Мы должны разыграть эту пьесу очень мягко и деликатно. Видишь ли, я убежден в том, что, если предоставить все дело рассудку Кима и не вмешиваться в их дела, то он рано или поздно взглянет на вещи трезво и увидит Катарин совсем в другом свете, в том, в котором вижу ее я сам.

— А какой ты се считаешь сам, Дэвид? — спросила Дорис, откидываясь на спинку дивана и заглядывая ему в лицо.

— Непостоянной.

— Непостоянной?

— Да. Помимо всего прочего, Катарин Темпест — весьма сложная натура, Дорис. Она потрясающе красива, и ей ничего не стоит одним взмахом своих ресниц свести с ума любого мужчину. Она также невероятно талантливая актриса, способная повергнуть в слезы любую аудиторию, будь то театральный зал или веранда там, внизу. Но, кроме того, она — удивительно противоречивая и, на мой взгляд, весьма неуравновешенная женщина. Очень умная, как я уже сказал, но опасная.

Дорис, хорошо знавшая, что Дэвид никогда не позволяет себе непродуманных заявлений, задумалась над сказанным, и мрачные предчувствия закружились в ее голове.

— Господи, Дэвид, я так тревожусь за Кима, сама не знаю отчего.

— Да, понимаю, что ты хочешь сказать. Раньше я сам испытывал то же самое, но только не теперь.

Граф кивнул головой, и, хотя его лицо осталось серьезным, но в голосе прозвучали легкомысленные и доверчивые ноты.

— Ким — благоразумный человек, прочно стоящий на земле. Чутье мне подсказывает, что в конце концов основные заповеди, заложенные в нем воспитанием, возьмут верх. Возможно, в данный момент они отошли в его сознании на второй план. Но заложены они так прочно, что Ким никогда не сможет преодолеть их. В нужный момент они и защитят его. Ну а если он не станет им следовать, то будет глубоко несчастным человеком. Я убежден, что он сам в глубине души понимает все. Мне не остается ничего иного, как только рискнуть в надежде на то, что чувство долга и ответственности возьмут в моем сыне верх над обаянием этой девушки.

— Да, — тихо откликнулась Дорис, искренне надеясь, что Дэвид прав. Она сжала его руку и ободряюще улыбнулась.

— Есть еще одно соображение. Когда пройдет вся эта суета и Ким начнет думать головой, а не…