Голос сердца. Книга вторая - Барбара Брэдфорд

Он вернулся в свое кресло и какое-то время сидел молча в глубокой задумчивости. Наконец он снова пристально посмотрел на Катарин.

— Мне хотелось бы кое о чем спросить тебя.

Она сдержанно кивнула.

— Ведь ты — умная женщина. Скажи мне, Бога ради, как ты могла надеяться сохранить в тайне свое происхождение, имея в виду свою будущую карьеру в кино? Ты, несомненно, должна была понимать, что рано или поздно кто-нибудь узнает тебя и правда выйдет наружу.

— Да, конечно, понимала, — согласилась Катарин, — и я давно собиралась все тебе рассказать.

— Так почему же ты не сделала этого?

— Я ждала подходящего момента. Я так была поглощена работой… — Ее голос упал почти до шепота, а потом и вовсе прервался. Она потерла одну руку о другую, откашлялась и немного громче договорила: — Вспомни, в каком напряжении я была тогда на съемках в Йоркшире, а потом, когда мы вернулись в Лондон, ты был вынужден остаться в Лэнгли, поскольку твой отец находился здесь с Дорис. Мы почти не виделись тогда, и мне показалось, что лучше подождать, пока мы не приедем сюда на отдых…

— Если бы ты все мне рассказала раньше, — вздохнул Ким. На какое-то время он ушел в свои мысли, а потом пробормотал: — Помимо самой любви в ней так много всего другого, Катарин. Между влюбленными, особенно если они собираются пожениться, хотят провести вместе всю оставшуюся жизнь, должны быть доверие и дружба. Будучи неоткровенной со мной, ты подорвала мое доверие к тебе, Катарин.

Его слова, сказанные мягко и негромко, будто ножом полоснули ее по сердцу. Все старательно выстроенные ею бастионы разом рухнули, ее огромные глаза на мертвенно-бледном лице превратились в бездонные омуты и подернулись непрошеными слезами.

— Только не плачь, — упрашивал ее Ким, — не плачь, ради Бога. Я не выношу твоих слез.

— Хорошо, я не буду, — ответила Катарин, глотая слезы.

Она протянула руку к шкатулке из белого оникса, достала из нее сигарету и закурила, не дожидаясь, пока Ким поднесет ей огонь. Глубоко несчастная, она молча курила, стараясь не встречаться с ним глазами.

— Как и мой отец, я считаю, что лжецы — ненадежные во всех отношениях люди, — заговорил Ким, придвигаясь к ней. — Смотри мне в глаза, Катарин, — приказал он и, когда она молча исполнила его приказание, продолжил: — В общем, одна ложь влечет за собой другую, та — третью, и так без конца. Ложь незаметно становится образом жизни. В нашей семье нет места тому, кто не способен всегда говорить правду, независимо от того, какие последствия для него может повлечь за собой абсолютная искренность. Когда ты была в Лэнгли, ты видела доспехи па стенах каминного зала и часто спрашивала об истории и традициях нашей семьи. Ты помнишь девиз нашего рода?

— Да, — с усилием ответила Катарин.

Ким больше ничего не сказал и сидел, молча наблюдая за ней. Инстинктивно Катарин поняла, что он ждет, чтобы она произнесла вслух те несколько латинских слов, девиз древнего рода Каннингхэмов. Набрав полную грудь воздуха, она тихо, по отчетливо выговорила:

— Pardessus tout: Honneur.

Ким кивнул. Глаза его просияли.

— И я тогда сказал тебе, что означают эти слова: «Честь превыше всего!» С великих рыцарских времен каждый Каннингхэм из Лэнгли руководствуется в жизни этим девизом, в нем заключен кодекс нашего поведения.

Его лицо смягчилось.

— У Ричарда Ловеласа есть стихотворение, которое мне особенно нравится. Там есть такая строка: «Я не могу любить тебя, любимая, больше чести». Думаю, что в этих простых словах выражена вся моя мужская сущность.

Ким надолго замолчал. Потом, грустно покачав головой, произнес:

— Ах, Катарин, Катарин, почему ты не доверилась нашей любви, почему ты не поверила мне настолько, чтобы сказать о себе всю правду? Неужели ты не понимаешь, что ты натворила?

Она безмолвно смотрела на него.

— Ты поставила нас обоих в немыслимое положение перед моим отцом.

Катарин послышалось отчаяние в его словах.

— Да, — прошептала она, — мне кажется, что я понимаю, Ким. Я хочу теперь же все рассказать тебе, и тогда ты, возможно, поймешь меня и не станешь осуждать столь беспощадно.

Ее лицо, юное, нежное и беззащитное, с немой мольбой было обращено к нему. Ким кивнул, и Катарин начала свой рассказ.

— Видишь ли, вся эта история возникла из-за того…

Она неожиданно замолчала и взглянула в сторону стеклянной двери, за которой послышались голоса. Дверь распахнулась, и на веранду влетела, будто подхваченная порывом ветра, Франческа. За ней следом, но на некотором удалении, показались Дорис и граф, оба с бокалами шампанского в руках.

— Вот ты где, Ким! Ты уже нашел Катарин? Это прекрасно, — весело окликнула его Франческа, но на полпути к ним от двери она как вкопанная застыла на месте. — О Боже, что случилось? Вы оба выглядите такими несчастными.

Обескураженные столь неожиданным вторжением, Ким и Катарин молчали. Франческа повнимательнее присмотрелась к ним, и ее внимание привлекла к себе Катарин, тихо сидевшая в кресле с бледным и совершенно расстроенным лицом. Ее руки беспокойно шевелились у нее на коленях. Франческа почувствовала их старательно сдерживаемое волнение и испытала неловкость от своего бесцеремонного вторжения. Повернувшись на своих босых пятках лицом к брату, она гневно спросила его:

— Что тут произошло? Отвечай мне.

Ким не проронил ни слова. Тогда граф, кашлянув, сделал несколько быстрых шагов вперед и встал рядом с Франческой.

— Приветствую вас, Катарин, — произнес он лишенным всякого выражения голосом.

Катарин в ответ молча поклонилась и ничего не ответила.

— Приношу извинение за наше столь бесцеремонное вторжение, — продолжил Дэвид, — но мы не подозревали, что вы здесь с Кимом. Мы сию минуту покидаем вас, чтобы вы могли без помех продолжить свою беседу. — Он крепко взял Франческу за руку. — Идем, дорогая.

Но Франческа не поддалась его нажиму.

— Но в чем дело? — продолжала она настаивать, повышая голос. — Я хочу…

— Нет! Пожалуйста, не уходите! — вдруг воскликнула Катарин. — Мне хотелось бы, чтобы вы, Дэвид, послушали то, что я должна рассказать Киму, то, что я как раз начала ему говорить, когда вы вошли. Я хотела бы, чтобы Франческа послушала тоже.

Она бросила быстрый взгляд в сторону Дорис.

— И вы тоже, Дорис. Возможно, именно вас это заинтересует больше, чем кого бы то ни было.

— Ну что же, если вы того желаете, Катарин, — отозвалась Дорис. Она повернулась, чтобы закрыть дверь на террасу, и присоединилась к ним.

Франческа, вопросительно взглянув на Катарин своими проницательными глазами, села в кресло рядом с братом лицом к подруге. Катарин не ответила на ее взгляд, и тогда Франческа уставилась на брата. Но тот оставался непроницаемым и продолжал сидеть с замкнутым, лишенным всякого выражения лицом.