Мое время — ночная пора - Мэри Кларк

Джин встала, взяла сумку, но потом решила оставить ее в номере. Она переложила носовой платок, телефон и ключ от номера в карман. Затем, подумав, вытащила из бумажника двадцатидолларовую банкноту. Если мне по пути захочется куда-нибудь зайти и съесть круассан, я так и сделаю, решила она.

Лифт пришел пустой, не то, что в выходные, когда, заходя в него, она каждый раз сталкивалась с кем-нибудь, кого не видела двадцать лет.

В вестибюле висел транспарант, приветствующий 100 ведущих распространителей электроприборов фирмы «Старбрайт», тянувшийся от конторки портье до двери в столовую. От Стоункрофта до «Старбрайта», подумала Джин. Интересно, сколько «выдающихся» у них, или все сто — выдающиеся?

За конторкой, читая книгу, сидела та самая портье в больших очках, у которой такой тихий голос. Кажется, она ответила на тот звонок от Лауры, вспомнила Джин, надо с ней поговорить. Она подошла к конторке и посмотрела на ярлычок с именем портье. «Эми Сакс».

— Эми, — сказала Джин, дружелюбно улыбаясь, — я близкая подруга Лауры Уилкокс и, как все, ужасно за нее беспокоюсь. Насколько мне известно, вы и Джейк Перкинс разговаривали с ней в воскресенье вечером.

— Джейк схватил трубку, стоило мне только произнести имя Лауры Уилкокс, — оправдывалась Эми, отчего ее голос повысился почти до нормального уровня слышимости.

— Понимаю, — успокоительно произнесла Джин. — Я знакома с Джейком и его методами. Эми, я рада, что он слышал голос Лауры. Он умен, и я доверяю его мнению. Я знаю, что вы не слишком близко знакомы с мисс Уилкокс, но уверены ли вы, что разговаривали именно с ней?

— О да, уверена, доктор Шеридан, — торжественно заявила Эми Сакс. — Не забывайте, я очень хорошо знаю ее голос по «Округу Хендерсон». За три года я не пропустила ни одной серии. Каждый вторник в восемь часов мы с мамой усаживались перед телевизором. — Она помолчала, затем добавила: — Конечно, кроме тех дней, когда работала, но я всегда старалась подгадать время. Правда, иногда приходилось подменять заболевших, но тогда мама записывала серию, чтобы я посмотрела.

— Теперь я уверена, что вы знаете голос Лауры. Эми, не могли бы вы сами сказать мне, как, по-вашему, звучал тогда ее голос?

— Доктор Шеридан, должна вам сказать, что звучал он подозрительно. Я имею в виду подозрительно непохоже. Только между нами — мне сразу показалось, будто она с похмелья, ведь я знала, что несколько лет назад у нее были запои. Я читала об этом в «Пипл». Но сейчас я на самом деле считаю, что Джейк прав. Мисс Уилкокс говорила испуганно... очень-очень испуганно.

Голос Эми понизился до ее обычного полушепота.

— Сами посудите, тогда, в воскресенье вечером, я пришла домой и сказала маме, что голос мисс Уилкокс напомнил мне мой собственный, когда наша учительница ораторского искусства в школе мучает меня, заставляя говорить громче. Она меня так запугивает, что мой голос начинает дрожать, потому что я почти готова разрыдаться. Лишь так я могу лучше всего описать, как звучал голос мисс Уилкокс «по-моему»!

— Понятно.

Джин, помоги мне. Пожалуйста, Джин, помоги мне! Я была права, подумала Джин. Рекламным трюком здесь и не пахло.

Триумфальная улыбка Эми, сумевшей так здорово описать свое впечатление от голоса Лауры, исчезла, едва успев появиться.

— И вот что еще, доктор Шеридан... Я бы хотела извиниться за то, что ваш вчерашний факс попал в почту мистера Каллена. Мы гордимся нашей аккуратностью в деле доставки факсов для наших гостей. Естественно, я все объясню и доктору Флейшману, когда его увижу.

— Доктору Флейшману? — с возрастающим любопытством спросила Джин. — А что, есть какая-то причина, почему вы должны ему это объяснять?

— Конечно. Вчера в полдень, когда он вернулся с прогулки, то остановился у конторки и позвонил вам в номер. Я знала, что он может найти вас в кафе. После этого он спросил меня, не приходил ли вам факс, и очень удивился, когда я сказала ему, что не приходил. Как будто он знал, что вы ожидаете факс.

— Ясно. Большое спасибо, Эми. — Джин старалась не показать, насколько ее потрясли слова портье. Почему Марк задает такие вопросы? — удивлялась она. Забыв, что собиралась купить кофе, она медленно пересекла вестибюль и вышла на улицу.

Снаружи оказалось даже холоднее, чем она думала, но солнце припекало, ветер стих, поэтому она решила, что все будет хорошо. Она надела солнцезащитные очки, вышла с территории отеля и направилась куда глаза глядят. В голове тревожно билась мысль, с которой она никак не хотела соглашаться. Неужели Марк тот самый человек, который писал ей о Лили? Неужели он прислал расческу? Марк, который утешал ее, когда она рассказала ему о своих проблемах, который накрывал ее руку своей и дал ей понять, что разделяет ее боль?

Марк знал, что я встречалась с Ридом, подумала Джин. Он сам сказал, что видел нас во время своих пробежек в Вест-Пойнте. Как он получил информацию о Лили? А если не он присылал факсы, то почему он был так уверен, что я получу один ровно в полдень? Потому что его рук дело? И если его, то сможет ли он причинить зло моей дочери? Я не хочу в это верить, думала она. Я не могу в это поверить! Но почему он спрашивал у портье, получила ли я факс? Почему не у меня?

Не задумываясь, куда идет, Джин брела по знакомым с детства улицами. Она миновала Таун-Холл, даже не глянув на него, и лишь когда Ангола-роуд, по которой она шла, свернула к автостраде, Джин вернулась обратно и, наконец, через час, зашла в закусочную в конце Маунтин-роуд. Она села у прилавка и заказала кофе. Удрученная и вновь глубоко обеспокоенная, она осознала, что ни холодному воздуху, ни длительной прогулке не удалось прояснить ее мысли. Мне даже хуже, чем раньше, подумала она. Я не знаю, кому доверять и во что верить.

Судя по большой красной нашивке на куртке сухощавого седого мужчины за прилавком, звали его Дюк Маккензи. Он явно был настроен поговорить.

— Вы не местная, мисс? — спросил он, наливая кофе.

— Нет. Я здесь выросла.

— Так вы, наверное, из тех выпускников Стоункрофта?

Отмолчаться никак не получалось.

— Да, из них.

— А где вы в городе жили? Джин махнула рукой назад.

— Там, на Маунтин-роуд.

— Неужели? Ну, тогда нас тут еще не было. Раньше на этом месте стояла химчистка.

— Я помню. — Хотя кофе был слишком горячий, она стала пить его маленькими глотками.

— Нам с женой понравился этот город, уже лет десять, как мы купили это заведение. Пришлось здесь все переделать. Нам со Сью пришлось повозиться, но теперь мы довольны. Открываемся в шесть утра и работаем до девяти вечера. Сью сейчас на кухне, готовит салаты, печет. Мы продаем то, что быстро готовится, вы бы удивились, сколько людей к нам заходит — кофе попить, перекусить на скорую руку.

Слушая его вполуха, Джин кивала головой.

— В те выходные некоторые из бывших стоункрофтцев заглядывали сюда, когда гуляли по городу, — продолжал Дюк. — Они поверить не могли, что недвижимость настолько подорожала. В каком, говорите, доме вы жили на Маунтин-роуд?

Джин неохотно назвала ему номер дома, где прошло ее детство. И вдруг ей настолько сильно захотелось уйти, что она одним глотком допила остатки обжигающе горячего кофе. Она встала и положила на прилавок двадцатку.

— Вторая чашка бесплатно. — Дюк явно не желал расставаться со слушательницей.

— Хорошего понемногу. Зайду в другой раз. Пока Дюк возился у кассового аппарата, набирая сдачу, зазвонил мобильник Джин. Это оказался Крэйг Майклсон.

— Хорошо, что вы оставили номер, куда перезвонить, доктор Шеридан, — сказал он. — Вы сейчас можете говорить?

— Да. — Джин отошла от прилавка.

— Я только что разговаривал с приемным отцом вашей дочери. Завтра они с женой приезжают и приглашают вас отужинать с ними. Лили, как вы называете вашу дочь, знает о своем удочерении, и всегда хотела познакомиться со своей биологической матерью. Ее родители намерены это устроить. Я не хочу углубляться в детали по телефону, но вот что я вам скажу: ваша дочь не имела практически никакой возможности где-либо встретить Лауру Уилкокс, и поэтому я полагаю, что последний факс — подделка. Но в том месте, где сейчас находится ваша дочь, она в полной безопасности.

Потрясенная, Джин не могла произнести ни слова.

— Доктор Шеридан?

— Да, доктор Майклсон, — прошептала она.

— Вы сможете прийти на ужин завтра вечером?

— Да, конечно.

— Я заеду за вами в семь часов. Я подумал, что ужин у меня дома обеспечит вам троим приватную обстановку. Затем, очень скоро, вероятно, уже в эти выходные, вы сможете встретиться с Мередит.

— Мередит? Ее так зовут? Это имя моей дочери? — Джин сознавала, что повысила голос, но совладать с ним не могла. Я скоро ее увижу, думала она. Я увижу ее глаза. Смогу обнять ее. Она не обращала внимания ни на слезы, струившиеся по щекам, ни на Дюка, который смотрел на нее, впитывал каждое произнесенное слово.