Откровение - Наталья Эдуардовна Андрейченко

Так вот, умные американцы из NBC наняли дублера, и весь 10-серийный фильм был снят практически без участия Максимилиана – дублер стоял в три четверти, его нечасто показывали на экране. А потом, когда Макс наконец вернулся к съемкам, его поставили раком, унизили и заставили озвучивать дублера – все сцены, которые Максимилиан пропустил. Как же он кричал. Как же ему было тяжело. Я его, конечно, понимаю. Но, извини, пожалуйста, подписал контракт – так иди и работай. Это как раз происходило из-за развития его заболевания, его безумия, которое он уже практически не мог контролировать. Максимилиан творил все что хотел.

Когда он уехал в Мюнхен, случилось то, о чем он меня предупреждал, – у него началась депрессия. Страшнейшая. Она продолжалась шесть месяцев. Что это значит? Во всем доме были закрыты жалюзи (огромные, металлические, на все окно). Дом погрузился во мрак. Внутрь войти никто не мог – только домработница фрау Хорн (которая была его верной служительницей 35 лет подряд) должна была тихо, как привидение, просачиваться через сад рано утром и оставлять еду: теплые булочки, несколько кусочков сыра, колбаски. Дело в том, что в таком состоянии он к тому же ничего не ел. Телефон он не снимал. На двери особняка висела страшная надпись АЛОГО ЦВЕТА, сворованная из отеля «Ритц Карлтон»: Don't disturb («Не беспокоить»). Все ее боялись. И это безумие продолжалось полгода.

Таким образом, Максимилиан Шелл практически исчез от меня. Представьте себе, я в СССР, у меня сложная ситуация, за мной следят, у меня съемки, а он пропал – ни ответа ни привета. Я, ничего не понимающая в депрессиях, светлая, всегда счастливая, радостная, чистая душа Наташа, просто сходила с ума. Господи, почему же я не обратилась к психоаналитику? Нужно было изучить ситуацию, разобраться, что же такое шизофрения, маниакальная депрессия, биполярное расстройство (это скачки настроения вверх-вниз)… Нет, я ничего не изучила. Я сидела и ждала звонков. И, как ни странно, Макс собирал все силы и все-таки периодически мне звонил. Его голос звучал безумно грустно, с ним было очень сложно разговаривать. Он был тяжелый, медленный, он постоянно повторял, что ему трудно говорить. Мы вспоминали наши записочки на салфетках, которые рисовали в ресторане города Суздаля, когда я не могла говорить на английском. Вспоминали наши первые встречи. И он все время говорил: «Я посылаю тебе свою любовь через луну. Выйди на улицу. Сегодня полная луна. Посмотри – и ты почувствуешь мою любовь». Вот так, мои дорогие господа, мы и тусовались практически полгода.

И вот он наконец приезжает навестить меня из Мюнхена. Я думаю, что за эти полгода он отвык от общения и так разволновался, что побоялся приезжать один. Поэтому он пригласил с собой младшую сестру Имми. Она сама была в вечной депрессии, сложный и завистливый человек. Она была неудачной актрисой, поэтому висела на обеспечении своей семьи – великого брата и великой сестры – и поэтому никогда ни в чем не нуждалась.

И вот они приехали вдвоем. Помню, что они просиживали каждую ночь (то бишь каждый спектакль) у нас в театре Васильева, а потом еще и приходили на репетиции. То есть этот их аристократизм и понимание наивысшей точки искусства, присущие их семье, не давали им покоя. В общем, пять дней они прожили в параллельном мире – в моем театре в качестве зрителей.

И лишь перед самым отъездом Максимилиан набрался сил и мужества, чтобы все-таки сказать мне, что он думал и чувствовал все эти шесть месяцев. Он понял, что не сможет совершить отважный поступок и жениться, что он неправильный муж для меня и что если бы он был на моем месте, он бы никогда не заключил брак с человеком с такими сложными психическими отклонениями… Я, к сожалению, как нормальный здоровый человек, этого не понимала. Я ему сказала тотчас: «А ты постоишь в очереди за колбасой у нас здесь – и никакой депрессии у тебя не будет». Но он, как самый желанный холостяк планеты, поведал мне о своих правилах: 1) никогда не жениться вообще; 2) никогда не жениться на актрисе; 3) никогда не жениться на женщине с ребенком.

Можете себе представить? Сначала никто его об этом не просит, он встает на колени и просит руки у моих родителей, а после этого говорит, что он не может этого сделать. Это заболевание в прогрессии. Понимаете? Но я-то тогда не считывала эти моменты. И это было совершенно невероятно.

Наш разговор состоялся перед выездом в аэропорт Шереметьево. Как я это выдержала, я не знаю. Как я не пустила ни одной слезинки? Вот это мужество, эта стойкость, самоотверженность – откуда во мне все эти качества? (Я думаю, за это надо поблагодарить мою маму и ее жестокое воспитание.) Господи, я же была еще совсем молодой женщиной!

И мы едем в Шереметьево на машине. Никогда не забуду этой дороги. Мы прошли в ВИП-зону (и меня как Наталью Андрейченко в эту ВИП-зону пропустили без билета). И когда Максимилиан с Имми уходили на паспортный контроль, я долго стояла и махала им рукой, как будто бы все хорошо, до самой последней секунды, пока они не исчезли на горизонте…

И вот повторяется история один в один, как это было с Максимом Дунаевским. Это удивительно. Почему у меня в жизни такая цикличность? Видимо, Вселенная учила меня считывать знаки судьбы, учила принимать решения, а я, поэтому все и повторялось.

Я возвращаюсь почему-то в квартиру подруги Юли, сажусь на ее роскошный бордовый кожаный диван, Я не поднимаюсь с него трое суток. Помню, я сварила для себя два яичка всмятку. Помню, что одно яичко я немного поковыряла, у меня даже есть такая фотография, а вся остальная еда стояла на тарелке, пока, простите, не сгнила – трое суток! Я сидела в одной позе. Я даже не ложилась. Не помню, спала я или нет. Слезы лились градом, но я была просто в оцепенении,

После этого все решения были приняты. Я дала Юльке слово, что больше подобного никогда не повторится. Что наши с Максимилианом отношения закончены.

Я перестала снимать трубку телефона. В те времена в Советском Союзе, в 1985 году, звонок по внутренней линии и по международной отличался (международная линия звонила без остановки и перерывов), и я сразу могла понять, откуда мне звонят. То есть по работе, друзья или Максимилиан.