Операция «Спасти кота» - Нелли Ускова

вовремя его сердце решило отказать, но не мог допустить, чтобы Соня осталась одна, чтобы рыдала по нему, и со всей злостью и жаждой жизни ударил себя в грудь: «Заводись, сука!»

И потерял сознание.

40. Живой ведь

Очнулся опять в подвале от голоса бригадира и Вити – они вдвоём грузили его в спасательные носилки.

Сердце по-прежнему болело, но хоть заработало и кровь в груди больше не булькала. Дышалось с трудом.

– Что с ногой? – подал он голос, почувствовав наложенный на бедре жгут.

– Перелом… – ответил бригадир. – Открытый. Доигрался, Сеня. Думал бессмертный?! – посмотрел он в глаза спасателю.

– Живой ведь, – попытался отшутиться Сеня, чуть выдохнул: главное, что нога на месте, а ломать кости ему было не впервой. Попытался улыбнуться, но вместо улыбки скривился от боли.

Бригадир лишь вздохнул. Он часто ругал Сеню за то, что тот забывал о собственной безопасности, порой слишком рисковал. Особенно Сеня не щадил себя, когда от него ушла Катя: ещё полгода назад специально лез в эпицентр катастроф, думал, что никому не нужен, никто его не ждёт. Часто его импульсивность спасала жизни, когда счёт шёл на секунды. В бригаде на него смотрели как на безумного, называли «бесстрашным», «героем». Но был ли это героизм?! Сеня так не думал. Каждый лечит раны по-своему, а ему хотелось бросаться в пекло. Вытаскивая кого-то, он словно тащил из бездны отчаяния себя.

Увозили его на скорой, он в последний момент попросил отдать ему телефон, который лежал всё это время в пожарной машине. Соня за столько времени тишины начала волноваться, и чем больше она переживала, тем больше сообщений писала.

А Сеня не знал, что ей ответить. Чтобы и объяснить травму, и лишний раз не тревожить девушку, решил смягчить:

«Всё нормально. Был на вызове. Ударился немного»

«Ударился? Чем?!»

«Собой. Жить буду, не переживай!»

«Легко сказать! Я всегда волнуюсь за тебя. Позвони, когда будет свободная минутка, расскажешь».

Но свободная минутка не выдалась, потому что его привезли в больницу, и сразу начали таскать по рентгенам. Сеня не стал скрывать боль в груди, и на узи сердца к нему пригласили кардиохирурга. Тот лишь вздохнул, сжал губы:

– Ко мне в отделение, нужна операция.

– А как же нога? – удивился Сеня, ведь травматолог сказал, что уже завтра могут сделать операцию на ноге.

Кардиохирург покосился на перевязанную ногу:

– Потом пришьют. А без сердца она тебе не понадобится.

Сеню перевели в кардиологическое отделение, он был без вещей. Позвонил лучшему другу Паше, попросил заехать домой и привезти необходимое, но предупредил, что Паша там встретит девушку:

– Соню только не пугай. Она впечатлительная. И, пожалуйста, отговори её приезжать. Не хочу, чтобы она меня видела таким… поломанным, – оценил Сеня своё состояние и больничную обстановку.

Ему подключили кардиомонитор, поставили капельницу. До этого укололи несколько уколов, дышать стало легче, боль в ноге и сердце притупилась. Сеня совершенно не волновался за себя, но переживал за Соню.

Следом позвонил ей, та как раз шла из магазина домой:

– Тебе что-нибудь приготовить вкусненького на завтра? – весело заговорила девушка.

– Сонь, я не приду завтра, меня оставят на некоторое время в больнице.

– В больнице?! Что случилось?

– Ничего страшного, – невозмутимо ответил он. – Ногу сломал. Мой друг заедет сейчас, вещи возьмёт. Не приезжай, тебе не нужно мотаться.

Сеня слышал, как девушка начала причитать и всхлипывать. Этого он и боялся, но как ни утешал, Соня всё равно расплакалась.

Паша не смог отговорить Соню, и в палату девушка ворвалась первой, бросилась к Сене, обняла его. Свободной от капельницы рукой он ласково гладил её по волосам, а Соня дрожала и плакала на его груди. Паша вошёл следом, занёс пакеты:

– Привет, инвалид. Я не смог её остановить, – улыбнулся друг.

– Да, вижу! – натянуто улыбнулся Сеня, попытался чуть отодвинуть Соню. – Солнышко, у меня тут датчики.

Она отстранилась, утирая слёзы, и ударила его в плечо:

– Почему ты меня обманул?! Ты писал, что немного ударился. Что случилось? Почему ты в кардиологическом отделении? – сыпала она возмущением и волнением одновременно.

Сеня бы даже Паше не рассказал правды, а уж Соне тем более. В двух словах описал случившееся, что упал и сломал ногу. Об остановке сердца, о рухнувшем сверху куске пола умолчал. Но девушке и этого хватило, её лицо исказила гримаса отчаяния, слёзы вновь потекли по щекам:

– Ты же мог погибнуть! – жалобно простонала она, начала подвывать, Сене было больно на неё смотреть.

– Живой ведь! Всё будет хорошо! – утешал он, улыбался и ласково гладил Соню по волосам. – Подлатают немного и отпустят! Не переживай!

Но Паша с Соней пробыли недолго, вскоре пришла медсестра унести капельницу и обработать рану на ноге и отправила посетителей домой.

Хоть Сеня и волновался за себя меньше, чем за Соню, но уже когда девушка оказалась в дверях палаты, вдруг крикнул:

– Люблю тебя, солнце!

И прикусил язык. Понял, что выдал себя, и этим порывом-признанием сказал так много: ему тоже страшно умирать, и как он боится потерять Соню.

Девушка обернулась, посмотрела испуганно, но губы дрогнули в улыбке:

– Я тоже тебя люблю!

«Только бы она ничего не поняла,» – ругал себя Сеня за слабость.

41. Не уходи, и уезжай!

Но Соня заподозрила неладное, и, добравшись до дома (Сеня попросил Пашу подвести девушку), обрушила шквал вопросов на Сеню. Тот отвечал уклончиво, ведь и сам толком ничего не знал всей ситуации, кардиолог назначил кучу исследований, но парня волновал лишь один вопрос: «Когда меня отпустят домой?!» и так замучил врачей этим вопросом, что травматолог отмахнулся и сказал: «Встань и иди!»

Сеня не любил больницы, но любил врачей с чувством юмора, зачастую чёрным – это в чём-то роднило их со спасателями, без шуток трудно смотреть смерти в глаза.

Врачам он не перечил, доверял,