Практически нормальная жизнь (ЛП) - Триш Доллер

Просто... мне стыдно. Она увидела меня с такой стороны, с которой я сам плохо знаком. Мне кажется, это можно считать положительным моментом, потому что я ей доверяю, но все равно не могу остановить приступ паники – а вдруг Харпер увидела слишком много.

В следующую секунду ее глаза распахиваются, она моргает, морщится сонно, и неловкость рассеивается. Потом Харпер улыбается, и мой мозг рассеивается.

– Привет. – Ее голос звучит хрипло спросонья.

– И тебе привет, – тихо говорю ей на ухо. Она вздрагивает. Мне это нравится.

– Ты давно проснулся? – спрашивает Харпер.

– Час назад, наверно. – Ее футболка задралась немного. Мои пальцы находят полоску оголенной кожи. Я запускаю руку под ткань. Кожа Харпер такая теплая после сна. Когда у нее перехватывает дыхание, я улыбаюсь.

Она поворачивается слегка, чтобы меня поцеловать.

– Почему ты меня не разбудил?

– Просто не разбудил. – Я провожу большим пальцем под ее грудью... и тут звонит мой телефон. – Черт, – говорю напротив рта Харпер.

Она смеется.

– Ты должен ответить.

– Вероятно, – соглашаюсь я, после чего целую ее. Звонок не утихает. – Но я не хочу.

Не отрывая губ от нее, тянусь к тумбочке за сотовым. Харпер отталкивает меня, чтобы я смог ответить.

– Надеюсь, это важно.

– Ну, и тебе доброе утро. – Эллен Суини делает вид, будто оскорблена, однако я слышу нотки смеха в ее голосе. – Я тебя случайно не разбудила? Хотела перехватить вас до завтрака, чтобы вы с Харпер к нам присоединились.

Я смотрю на Харпер. Ее волосы спутались за ночь. Не хочу завтракать с мамой Чарли, но отказаться будет невежливо.

– Да, мэм, мы скоро приедем.

Пока записываю адрес, Харпер не ждет от меня объяснений относительно того, куда мы собираемся. Она слезает с кровати и уходит к себе в комнату, оставляя мне лишь перспективы на очередной холодный душ.

***

– Это здесь. – Харпер, сидящая на пассажирском сиденье Джипа, указывает на приземистый фиолетовый дом с желтой отделкой и подоконниками, уставленными горшками с красными цветами. Тут место какому-нибудь антикварному магазину, или чей-нибудь бабушке, но вывеска, свисающая с крыши крыльца и обрамленная белой сияющей гирляндой, гласит, что здесь расположен тату-салон "Сладкая мука". Я паркуюсь на обочине перед салоном.

Колокольчики звенят, когда опускаю ручку и открываю входную дверь для Харпер. Мы оказываемся в гостиной, переделанной в приемную, где стоит старый кожаный диван, стойка с кассой и украшениями для пирсинга, и кофейный столик со стопкой тату-журналов. Деревянная штора с изображением Будды отделяет рабочую зону, а на канате, протянутом между перилами лестницы, висит знак, сообщающий, что вход разрешен только семье, друзьям и морпехам США.

– Трэвис, это ты? – доносится голос мамы Чарли откуда-то со второго этажа, вместе с ароматом поджаренных сосисок. – Поднимайтесь.

Верхний этаж больше похож на квартиру с маленькой кухней, где Дженни в данный момент раскладывает сосиски на тортильи, и гостиной, полной религиозной атрибутики. Мексиканские свечи с гваделупской Девой Марией, Будды, многорукая индуистская богиня. Над диваном висит бархатная картина, изображающая Иисуса. Интересно, как ей хватает времени на такое количество божеств, и к которому из них отправился Чарли? Я представляю его смеющимся с пузатым Буддой, похожим на ту маленькую статуэтку, которую он носил в кармане наудачу. У нее на боках потертости образовались от постоянных поглаживаний.

Сегодня Эллен решила прикинуть на себя образ пирата – рубашка в бело-красную полоску, косички собраны под бандану с принтом в виде черепов. Она сжимает нас с Харпер в объятиях. Из-за исходящего от нее аромата пачули я чихаю. Эллен улыбается, однако я замечаю налет грусти в ее взгляде.

– Как ты сегодня, Трэвис?

– Хорошо, – отвечаю. – Я, эмм… хотел извиниться за то, что ушел вчера со службы. Это было невежливо. Мне жаль.

Она кладет ладони мне на щеки.

– Тебе не за что извиняться, мой дорогой. У тебя свой собственный путь, и ты должен следовать ему.

Тяну руку в карман своих шортов и достаю предсмертное письмо Чарли. Когда мы узнали, что часть, к которой нас прикрепили, отправляют в зону боевых действий, нам посоветовали написать прощальные письма домашним… на всякий случай. Мы договорились – если кого-то убьют, оставшийся в живых доставит письмо лично. Понятия не имею, что написал Чарли. Меня тянуло прочитать, но я этого так и не сделал.

– А еще я должен передать вам это. – Вручаю письмо Эллен. – Я не читал его.

Она сразу убирает конверт в карман.

– Вы голодны?

Я ничего не ел со вчерашнего ланча, поэтому, да, я по-настоящему голоден. Зверски голоден.

– Да, мэм.

– Тогда садитесь. Я сделаю кофе.

Мы с Харпер усаживаемся за потертый деревянный стол, пока Эллен варит кофе. Она болтает о том, что покупает определенный сорт зерен из Эквадора, критикует и дает бесцельные советы Дженни, которая выкладывает на тарелки буррито, а на заднем плане звучат какие-то безумные суфийские трели флейты Пана – которые, по заверениям Эллен, должны оказывать успокаивающий эффект. Они смеются и шутят. Несмотря на смерть Чарли, в их семье царит счастье, на которое моя семья никогда не была способна. Мы никогда не сидели за обеденным столом вот так (если не считать тот раз, когда я с мамой на пару ел креветки, приготовленные по рецепту Харпер, за кухонным островком под аккомпанемент Ареты Франклин, поющей про цепь дураков). Мне понятно, почему Чарли был столь близок со своей матерью.

– Эй… эмм… я сейчас вернусь, – говорю Харпер. Ножки моего стула скрипят по полу, когда я отодвигаюсь от стола.

Спускаюсь в пустой тату-салон, набираю мамин номер на своем сотовом.

– Трэвис. – Она произносит мое имя так, словно не дышала до этого. – Как ты?

Я так долго врал ей, то в попытке избежать разговора, то в попытке увильнуть от необходимости сказать правду. 

– Нормально, вроде. Эта ситуация с Чарли тяжело дается, и… я не знаю… думаю, мне нужно с кем-нибудь поговорить. Мне нужна помощь.

– Хочешь, чтобы я записала тебя на прием?

– Да, пожалуйста.

– Я могу договориться со своим психотерапевтом, – предлагает мама.

Не знаю, что на это ответить. Она посещает психотерапевта? Провожу рукой по голове.

– Эй, мам, мне пора, потому что мы завтракаем у мамы Чарли, но я хотел сказать тебе… – Не помню, когда в последний раз произносил эти слова. – Я… эээ…

На линии повисает тишина на мгновение, пока мама ждет, но затем она договаривает за меня: