Последний танец Кривой белки (СИ) - Иван Валентинович Цуприков

Теперь пришла очередь приготовления обеда Михаилу.

Утром, когда он шел к реке за водой, не заметив, сбил ногой шляпку белого гриба. Она откатилась в сторону и перевернулась, оголив перед Степновым свою нижнюю коричневую юбку с молочно-белесым телом. Ее цвет глаза его и приметили. Подняв шляпку, величиною со свою ладонь, Михаил осмотрелся по сторонам, куда ее положить, чтобы возвращаясь назад с ведром воды, не забыть забрать с собою.

Как назло, подходящей ветки для насаживания шляпки гриба рядом не было. Нашел ее только на выходе из ельника, на стволе лиственницы. Аккуратно, чтобы не разломить гриб на части, воткнул его на тонкую пику ветки и отправился дальше.

С омута Эсски, несмотря на все удобства подхода к берегу, воду решил не набирать. Вчера они купались в бане и вся грязь, спускавшаяся сюда, в ней могла еще не осесть, поэтому пошел по руслу реки выше. Остановился у ручейка, вода которого тонкой струйкой сочилась по веткам разросшегося багульника.

Поднялся на бугорок, на котором росли две огромные столетние ели и, подняв широкую лапу одной из них, заглянул под нее. Ямка, в которой пузырилась вода родничка, была наполнена прозрачной водой. Окунув в нее ладонь, поднес воду к губам и стал принюхиваться к ней. Слабый запах серы, идущей от нее, не отвращал, и желание попробовать воду пересилило опаску. Сделав небольшой глоток, распробовал воду. Создавалось такое впечатление, что она мягкая, как вата, а привкус у нее кисловатый. Это, скорее всего, от настоя из еловых веточек, покоящихся на дне лужи.

Зачерпнув второй раз воды, всю ее выпил, но чувства того, что напился, не появилось. Нравилось, что вода холодная. Еще, что отметил, муть от его руки не поднималась, поэтому взяв веточку, лежавшую рядом, воткнул ее в воду, чтобы узнать глубину. А ее не хватило, что еще больше заинтриговало Михаила. На вид глубина воронки, в которой накапливается родниковая вода сантиметров десять, а на самом деле, больше полуметра.

Припав губами к воде, стал потихонечку втягивать ее в себя. После третьего глотка остановился, чтобы отдышаться. Вкуснее ее, казалось, и нет ничего. В ней прекрасно сочетались вкус прелой листвы с оттенком серы, мягкость с прохладой, но в то же время и зубы не ломило.

Напившись, Михаил остался у ручья и, закрыв глаза, стал прислушиваться к звукам, которыми был наполнен бор. Удивительно, сколько раз он не был в лесу, а никогда толком и не приходил к мысли послушать его. Летом, ранней осенью он был наполнен звуками щебетания птиц, стрекотанием насекомых, писком белок, бурундуков, жужжанием комаров и мух, а еще и шорохами. Да, да, шорохами.

Михаил этот звук уловил от себя справа. От чего он мог происходить? От пичужки, прыгающей с ветки на ветку в поисках насекомых? Нет. От белки, спустившейся к нему и наблюдающей за ним? Нет, ветки внизу ели очень толстые, листвою покрыты по краям, а шум идет изнутри дерева. Может, змея?

С испугу, открыв глаза и обернувшись вправо, готовясь в любую секунду отпрыгнуть в сторону, стал искать того, кто издает этот загадочный шорох. Глаза быстро привыкли к тени, здесь воздух был прозрачный, не разбавленный солнечными лучами и поэтому все можно рассмотреть до мельчайших подробностей.

На ветках дерева, вроде, никого и нет. На земле? Ворох иголок, истыканный торчащими с разных сторон ветками-соломинками, раздвинулся и наружу выглянул мышиный нос, обнюхивающий воздух.

Заметив его, Михаил невольно вздрогнул и почувствовал, как по телу прошли мурашки. Это была землеройка, ее он узнал по вытянутому носику-хоботку.

В детстве кот Васька, когда его привозили на огород, любил закусить мышкой. И поэтому Мишка из интереса постоянно следил за ним. На их огороде жили и землеройки, и мыши, и даже бурундуки. А папа их недолюбливал, так как считал, что они больше вреда приносят урожаю, чем пользы. Чтобы бороться с ними, взял котенка из помета крысоловов у знакомого с работы и определил его место жительства в их небольшом дачном домике.

В Ваське, обычном, ничем не приметном сером котенке, родительские качества крысолова закрепились с детства. Уже в своем полуторамесячном возрасте он принес Мишке под ноги свою первую добычу - мышку. Ее он так и не съел, а только игрался ее тельцем, цепляя ее своими коготками и перекидывая со стороны в сторону, как футболист. Когда увидела его добычу мама, сильно взвизгнула и запрыгнула на скамейку. А папа с Мишкой смеялись, называя маму трусихой.

Нет, Мишка не боялся мышей и даже, наоборот, помогал Ваське их вылавливать. Он тоже знал места, где они живут, и брал кота на руки и нес его к забору. Мама желание сына охотиться с кошкой на мышей не приветствовала, говорила, что Мишка от этого может заболеть какой-нибудь инфекционной болезнью. Но папа с ней не соглашался, говорил, что он тоже таким был в детстве и ничем не заболел. Тем более, всех мышей по окружности дачных участков коты уже давно выловили, остались жить на огородах только бурундуки с землеройками, которые в основном охотятся за насекомыми да червями.

Как-то Васька принес Мишке живую землеройку. Отец посадил ее в посылочный ящик и бросил в него несколько только что выкопанных червей, и Мишка, притаившись, наблюдал за Хоботком, ожидая, когда землеройка с ними расправится. Один из червей, ползая по ящику, начал заползать под землеройку, и та, ухватив его зубками, и, придерживая его извивающееся тело передними лапками, стала его жевать. Увидев это, Мишка от радости закричал и побежал в огород, чтобы позвать отца с мамой к посылке. Но, не заметив, опрокинул ящик с землеройкой, чем та сразу же и, воспользовавшись, убежала...

Шерстка у землеройки тёмно-бурого цвета. Зверек размером с детский кулачок. Не обращая внимания на Михаила, она полностью вылезла из листвы и начала умываться или очищаться, елозя передними лапками по своей мордочке и длинному носу-хоботку.

Михаил, затаив