Последний танец Кривой белки (СИ) - Иван Валентинович Цуприков

Цуприков Иван

Последний танец Кривой белки

Последний танец Кривой белки

Глава 1. Неизвестный сосед

- Это их рук дело, сваловцев, я тебе говорю! - Кузьма, обтерев нос почерневшим от золы пальцем, не сводил глаз с Михаила Степнова.

- Ла-лад-дно, - опустив глаза, несколько смутился в ответ тот, и, сделав из кружки небольшой глоток остывшего чая, опрокинул в себя стакан с сильно разбавленным водой спиртом и, без вздоха, сразу же запил его чаем. - Фу-у-у-ы-ы! - громко выдохнул он из себя воздух, скривившись.

- Молодец, Миша, - похлопал товарища по плечу Кузьма. - Так, что, дядь Витя, и не знаю, что и сказать-то. За парнем идет охота, это я вам, как тогда говорил, так в этом уверен до сих пор.

- Опять дядя? - возмутился сухощавый старик, сидевший напротив Кузьмы, и почесав проросшую по щекам на полсантиметра мягкую седую щетинку, улыбнулся.

- Да, ладно, Вить, ты ведь младше моего отца-то, лет на семь? Больше?

- На восемь, - поправил Филиппова Виктор Муравьев.

- А Мишку-то, полечи, прошу тебя-я, - голос у опьяневшего Кузьмы стал мягким, вальяжным. - А то у него совсем того, может, и совсем, - сдавив сильно губы, закивал он головой. - Миш-ша..., - Кузьма, щурясь от черного дымка, сквозняком обдавшего его лицо, прикрылся от него ладонью.

Огонь на "свечке" выровнялся и потянулся вверх. А Михаил, потеряв интерес к смотревшему ему в глаза другу, опустил их ниже, на "свечу". Она была настолько необычной, что он часто разглядывал ее, тускло горевший рыбий хвост, торчавший из серой, потерявшей свой алюминиевый цвет кружки.

- Придумал же, свечу, Вить, - нашел, о чем продолжить разговор Кузьма. - Никогда не думал, что ее можно заменить рыбой.

- Т-та эт-т-т-то, т-то, т-т-т-т, - подняв ладонь с вытянутыми вверх указательным пальцем, не отрывая глаз от Кузьмы, пытается поддержать удивление Виктора Михаил.

- А-а, нашел чему удивляться? - с улыбкой смотрит на Степнова с Филипповым Виктор. - Это ендырские ханты меня этому научили. Осенняя рыба здесь тоже жирная, вот попробовал, - махнул рукой в сторону "свечи", и получилось, поэтому с тех пор не таскаю с собой в лес ни свечей, не керосина с лампами.

А Кузьма от выпитого совсем окосел, чего не любил Михаил. Когда Филиппов в таком состояние, то начинает приставать к нему с глупыми расспросами, как сейчас.

- Миша, ну, чего смотришь так на меня, а? Ну, скажи слово какое-то, - не спуская со Степнова глаз, заплетающим языком просит Кузьма. - Миша, Мишка(!), ну, хоть слово еще какое-нибудь вымолви, а. Скажи мне, нельзя-я пи-ить. Миша?

- Н-наз-за..., - выдавил из себя Степнов.

- Молодец, Мишень-ка-а! - разулыбался Кузьма. - Ну, а дальше, Миша? Ну-у! - Филиппов привстал и, смотря Степнову в глаза, прошептал. - Ну, ладно, ладно, все, все. Витя, я на тебя молиться буду. Я верю, что ты его поставишь Степка нашего на ноги со своим этим, шаманом.

Понимаешь, Витя, он - мой друг! - глубоко вздохнув, усевшись на скамейку и подперев подбородок ладонью, продолжил свою речь Кузьма. - Мы с ним, где только не быва-али. Ты, знаешь, что такое военная развед-дка? Витя-я?! Это, как ты! Только ты здесь, в лесу, все знаешь! - Кузьма ткнул рукой в сторону окна. - А мы там, в горах работали, в Аф-га-не. Тебе с Мишкой будет легко, - мотает головой Кузьма. - Он сильный. Давай, - и, налив в кружку Муравьева немножко спирта, поднял вверх свою. - За Михаила! Витя, верни его к жизни, а то без работы он остался, инвалидом стал, - и, чокнувшись с Муравьевым, выпил из своей кружки остатки спиртного.

- Попробую, - отставив в сторону кружку, Муравьев встал и пошел к печи. - Каша уже готова, давайте ужинать.

- Да, да, давай, - согласился с ним Кузьма. - Миша? - посмотрел он на своего товарища, сидевшего у окна. - Обязательно поешь и во всем слушайся дядю Витю. Понял?

Резкий запах разваренной гречневой крупы вызвал у Михаила сильное слюноотделение, и он невольно от этого начал причмокивать ртом, словно уже смакуя разварившуюся крупу гречихи, в которую хозяин избы только что положил большой кусок серого смальца. Его правая часть губы, крупная, на ней хорошо остались видны белые метки от швов, и поэтому Михаилу, чтобы открыть рот, приходилось больше опускать нижнюю челюсть. Он этого стеснялся, и поэтому в свое время долгие часы, сидя у зеркала, учился сильнее раздвигать левую часть губы. И вот сейчас, причмокивая, он по привычке сильно открывал левую часть губ, что заметил Виктор, но сдержал улыбку и вовремя отвел глаза в сторону, чтобы Степнов не заметил внимания Муравьева к его некоторым несуразностям в поведении.

Закрыв кастрюлю, Виктор, укутав ее в старый, весь в дырах темно-синий свитер, и начал ее легонько потрясывть, приговаривая:

- Медвежий смалец, он, силу дает, Миша. Силу! Может, и на вкус наперво он покажется тебе противным, но ты, Миша, признавай его как лекарство. Вот как. А со временем привыкнешь к нему, и к его запаху, - он с улыбкой посмотрел Степнову в глаза.