Последний танец Кривой белки (СИ) - Иван Валентинович Цуприков

Степнов, смутившись, натянул на лицо что-то наподобие улыбки.

- Давай, кушай, кушай, - и, сняв с кастрюли крышку, черпая большой деревянной ложкой из нее кашу, накладывал ее в алюминиевую глубокую миску, стоявшую на столе рядом со Степновым.

- Пробуй, понравится?

Набрав немного каши в свою деревянную ложку, Михаил поднес ее к губам и, принюхиваясь к ней, обжегшись горячим паром, идущим от крупы, резко убрал нос.

- Не любишь кашу? - спросил старик.

Михаил не ответил. Приоткрыв рот, взял с краю ложки несколько крупинок и начал их, пожевывая, посасывать во рту.

- Вот, те да, - урывками поглядывая на Кузьму, уселся на скамью Муравьев.

- Ты это о чем? - не понял Филиппов.

- Да так, - отмахнулся Муравьев, - вспомнилось кое-что, - и, подмигнув Степнову, уселся за стол.

А Михаил действительно кушал кашу как-то необычно. Наберет полную ложку крупы, поднесет её к губам, задержит на несколько секунд у открытого рта, дуя на нее, а потом начинает вдыхать в себя, идущий из нее белесый пар и только после этого снимает губами первый слой верхних крупинок и рассасывает их, как конфеты монпансье.

- А-а, - заметив внимание Муравьева к Степнову, Кузьма приблизился к уху старика и стал шептать. - Так, у него ж губа была порвана сбоку с мышцами щеки! Я когда вытаскивал его из машины, думал, что он уже все: нижняя челюсть раздроблена, с ушей кровь. А Чурсин взялся и, посмотри, как будто ничего у Мишки и не было-то, восстановил челюсть у парня. Два перелома на ней было, кости лба были сломаны, собрал его из нескольких частей, скрепил...

- А кто это, Чурсин? - поинтересовался Муравьев.

- Голова медицинская, я тебе скажу. Нейрохирург. К нему сюда из Екатеринбурга, Тюмени люди едут, и ставит их на ноги. Ты, вот, его не знаешь, а он, вот, о тебе наслышан, ты у нас тоже звезда. Когда ему про тебя хотел рассказать, так он сразу тебя по имени назвал, и по отчеству. Про тебя хант ему рассказывал, Колька Осипцов.

- А-а, Хромая Белка, - улыбнулся Муравьев.

- Да, да, как ты ему ногу замороженную спасал.

- А, - махнул рукой Виктор, - спасал, спасал, а все равно у него с ногой что-то не так, хромает. Вот, какие дела. Сейчас к нему же и веду твоего друга, Мишу. Я ж уже не раз тебе говорил, что у того силы волшебные какие-то есть. Такие, что ой-яй-ой. Настоящий колдун, а вот себя лечить не может. Удивительно.

- Так, я не об этом, - глубоко вздохнув, отмахнулся от Муравьева Кузьма. - Не перебивай! Я про Чурсина-то не закончил рассказ. Ты ж просил, - голос у Кузьмы стал тверже, опьянение проходит. - Коля Чурсин кого только не спасал. Парню нашему пуля в голову попала, вылечил. Во-от, это человечище! Давай за его здоровье?

- Погоди, погоди, тебе же сейчас уходить? - остановил Кузьму Виктор. - Напьешься, Голый пуп не пройдешь.

- А если по сосьвинскому зимнику пойду, а не через него?

- Злое нынче там место, - вздохнул Муравьев. - Ягоды нынче мало, так там три медведя и две самки с потомством пасутся на болоте и в кедраче, и в тайге, что рядом. Вот, какие дела.

- Ё-ё-ё, - с испугом, схватившись руками за голову, запричитал Филиппов. - А на Голом пупе, что, нет ягоды?

- Затоп он, бобры, чи, еще кто перекрыли приток Малого Воя в Безымянное озеро.

- А как же мне его проходить-то? - в голосе Кузьмы появилась паника.

- Может, вернешься в город назад по той дороге, по которой шел сюда с Мишей?

- По железке на трассу? Да, я ж тебе говорю, Витя, за мной следили, - начал бить себя в грудь кулаком Кузьма.

- Вот, какие дела. Чи, нашалил, где-то? - поморщившись, смотрит из-под бровей на младшего товарища Муравьев.

- Да, похоже, не я, - Кузьма указал подбородком в сторону Михаила. - Охотятся, похоже, на него, что-то лишнее увидел, али написал. После аварии к нему в больницу гости от Свалова приходили, интересовались его здоровьем. Главврач сказал, что Мишка сильно болен, и память навряд ли у него восстановится. Это мы главврача так попросили всем говорить. Понимаешь? А тебе, дядя Витя, больше ничего и не нужно знать, а то спать плохо будешь, - усмехнулся Филиппов.

- Если "дядя Витя", то значит все очень серьезно? - посмотрел на Михаила Муравьев. - Вот, какие дела.

- Завтра в восемнадцать - ноль - ноль в городе объявим, что он, Мишка, пропал. Время подошло. И я к этому времени должен быть на месте, понимаешь? И никто не должен меня видеть сейчас выходящим из лесу, а то не поверят, что Мишка пропал. Все знают, что мы с ним дружки.

- Понятно, - кивнул головой Муравьев. - Тогда пойдешь по Пупу. Подмосток помнишь?

- Да, да.

- Вот, какие дела. Затопило его. Где тропка к нему идет, развилка будет за выворотнем. Ну, понял? - посмотрел в глаза Кузьмы Муравьев.

- Да помню! - отмахнулся Кузьма. - От дерева корень. От кедра, что ли.

- "Что ли"! - повысил голос Муравьев. - Слушай меня внимательно! Три шага вперед от него сделаешь,