Третий глаз - Владимир Фалеев

Глава 15

Допрос

Нам судьба

Путей не открывает: ни наукой,

Ни хитростью ее не купишь тайн,

Сообрази же и веселись. За кубком

Хоть день, да твой, а завтра, чье-то завтра?

С мокрыми перьями и слипшимся хвостом ворона влетела в подъезд дома, огляделась, нет ли собаки или кошки: они теперь опасны для нее. Перепархивая с перил на ступеньки лестничного марша, добралась до третьего этажа. Дверь квартиры не заперта, шагнула в прихожую, и защелка замка стрельнула, как сторожок капкана. В большой комнате, кроме мужа, гость — бородатый Сергей Афанасьевич Кваша восседал на полу, на медвежьей шкуре. Он держал на коленях ее сынишку Димку, одновременно брал одной рукой с расставленных на полу тарелок перья лука, куски хлеба и попеременно толкал их в свои волосы на лице, где, кроме осколка носа, была и дырка, называемая у нормальных людей ртом.

— А, ворона, здорово! — приветствовал он Дашу. Две точки шалых, беззастенчивых глаз блеснули из обильной растительности. — Слыхала? Стрелецкий, оказывается, не человек, а биоробот! — И он захохотал ернически, с озорством поглядывая то на ворону, то на Луку, стоящего в майке у балконной двери; при электрическом свете бицепсы у Луки особенно эффектны, словно бы у мраморной скульптуры дискобола.

Ворона обтерлась полотенцем в спальной комнате, забрала с колен Кваши сынишку, унесла на кровать, укутала разомлевшее тельце одеялом. А Сергей Афанасьевич развлекал Луку байками, но делал это так, чтобы слышала и летающая по комнате ворона.

— Чем отличается ЭХМ от человека? — шутил Кваша, колотя каблуками сапог по полу. — Электронно-хозяйственный мозг, воплощением которого является Стрелецкий, принадлежит к пятому поколению ЭВМ, он обслуживается одной женой…

«Глупый анекдот! — оскорбилась ворона за Павла Николаевича. — Я уже слышала это от цапли…»

— Робот примитивен, а человек посложнее, — продолжал философствовать Кваша. — Пожаловал ко мне в гости один сухонький старикашка, принес с собою листок-схему. Это, дескать, карта полезных ископаемых. «А как ты ее создал?» — спрашиваю. Оказывается: заклубится над лесом и над садом туча, старичок срочно гонит свою старуху в баню, усаживает ее у окошка с секундомером, а сам занимает позицию под крышей в ограде; оба наблюдают электрические разряды, засекают на местности точки, куда туча мечет молнии, отмечают эти точки на бумаге. Где упала молния, там ищи железную руду или молибден, титан… Вот оно, творчество народное! — Кваша аж подпрыгивал на медвежьей шкуре и хлопал в ладоши. — Никакой ЭХМ до такого не додумается!

Ивушкин тоже хохотал у балконной двери самозабвенно; дождь хлестал в черном проеме открытой двери, брызги залетали в комнату и обдавали сыростью голые плечи и руки Луки Петровича, он не замечал дождя. Не зная, как прервать беседу мужчин, ворона подошла к телевизору и включила его. На загоревшемся экране, в дрожащем мареве, к удивлению всех, проступили знакомые полукружья очков…

— Это он! Он! — заорал Сергей Афанасьевич, от возмущения вскочил, подбежал к телевизору. Густой негромкий бас заполнил комнату — на экране с какой-то трибуны говорил робот. — Во гад! — бормотал негодующий Кваша и крутил ручку регулятора настройки, четче Проявляя брови, волосы и губы Стрелецкого.

Дашу словно молнией озарило: и как ей могло взбрести на ум, что она была воспитательницей? Она бочком отпрыгнула от телевизора, потерла клюв о жесткую лапу; за окном раздался раскат грома. Лука Петрович прошел от балкона к телевизору, со злостью разглядывал робота, будто тот ворвался в квартиру. А Сергей Афанасьевич исходил возмущением:

— Медь твою колчедан! — и то убавлял громкость, то прибавлял ее: экранный герой то немел и беззвучно перебирал губами, то громко вскрикивал. Но этого Кваше было мало, он стал искажать изображение, перекашивал физиономию оратора, сам кривлялся, строил отвратительные гримасы, грозил экрану кулаком, приговаривая: — А я ему крышку сомну. И поеду с тобой, друг Лука, в горы… Забирай жену и сына, Лука, забирай в поход! Землетрясения миллионы лет перетряхивают в огромных мешках камни, и никакой ученой холере не разобраться в обломках. А ты, брат Лука, ты молоток! Я брошу мою мехколонну и пойду с тобой в горы. Возьмешь меня? Но сперва мы разобьем роботу его зеркало души…

Не вмешиваясь в воинственную фантазию Кваши, ворона полетела в спальню, думая, что мужчины сами угомонятся, а ей надо выспаться. Но из большой комнаты доносились все более воинственные речи:

— Неужто ты, брат Лука, уедешь в горы, прежде чем мы отомстим за поруганную честь твоей семьи? — топал сапогами Кваша. — Этому роману придадим нужный конец! Муж Сонечки прошлую любовь жены в упор не видит… Простил. А ты? Может, в горах тоже какую кралю-хохотушку завел?

Лука в негодовании загнул матюком.

— Тихо, брат, тихо. — Сергей Афанасьевич ходил гулко по комнате, слышно было, как он чиркнул спичкой о коробок, закуривая. — Нужна улика… Нужен свидетель, который подтвердит, что робот соблазнял твою жену… Понимаешь? — Ворона слышала, как Сергей Афанасьевич сел на диван, звонко брякнув то ли ключами, то ли разменной мелочью. — Мы вызовем сюда Митрофанова! Согласен? Он даст показание — робот гад! И тогда, имея свидетеля, мы подадим на электронный мозг в суд за совращение… А? Была Даша женщиной, теперь ворона…

Муж бормотал что-то невнятное, вроде бы соглашаясь с Квашой.

— Призовем Митрофанова, и я его спрошу! — гремел Сергей Афанасьевич. — «Ты, друг, Зот, сослуживец воспитательницы, видел, как робот нарушал гражданский кодекс строителя? Видел? Конечно!» У геолога работа государственная, в горах, в лесу. Честь жены ему священна. Если не станем оберегать семью, то что станет с героями поля? Что будет с их семьями? — Фразы звучали у Кваши высокопарно, но искренне и без насмешки. — Я слыхал про Митрофанова, что он не женился потому, что от него во время свадьбы сбежала невеста, он ей нечаянно наступил на подол платья. Обиделась! Примета плохая. Теперь про физинструктора разные сплетни… Вот я его и прижму фактами! Он даст любые показания! Как, брат Лука?

Бормотание Луки выражало согласие.

— Я спрошу физинструктора: «Ты маг или шарлатан?» Если он предсказывает будущее, то пусть посоветует, как уничтожить ЭХМ? Этот электронно-хозяйственный мозг запрограммирован отдавать команды и обманывать доверчивых жен. Самого Зота подозревают в поджоге поселков. Если сломать, испортить ЭХМ, это спасет и самого Зота от позора, — расхаживал по комнате Сергей Афанасьевич. — Мне приказано форсировать сфагновое болото, Еланское болото! А взгляни на улицу, Лука. Там дождь! Ливень не прекращается, самолеты не летают, а я пошлю экскаваторщиков копать болото? Ни за что! Лучше пережить стрессовое состояние, два выговора и увольнение, но не такой приказ! Я выторфовку делать не стану! Я дождусь хорошей погоды. Лучше мы разрушим ЭХМ, отвинтим у него какой-нибудь шуруп, сломаем, испортим, бросим внутрь машины гайку, и ЭХМ забарахлит… Верно, Лука?

Ворона, слушая бесконечный монолог, медленно проваливалась в сон. Но сон был чуткий, она пробуждалась и слышала вновь и вновь, как Сергей Афанасьевич и Лука обсуждают план разрушения робота.

— Ты, брат Зот, — уже обращался Сергей Афанасьевич к физинструктору, которого, ворона понимала, в квартире и быть не могло, — не увиливай от ответа. Неужели ты хочешь простить донжуана? Волк попался в капкан. Его нельзя выпускать! Убить! Убить его! Кровопролитие и тюрьма — все годится. Назови, брат Зот, кто еще видел, как жена этого геолога запиралась в купе со своим совратителем? Дай нам в руки улику! Мы понесем ее в суд, мы опубликуем ее во всех газетах! Мы должны сломать ЭХМ. Биоробот пятого поколения не человек, мы не будем ему подчиняться…

Тут сон совсем сморил ворону… Ей снился иной мир и другой мужчина. Она видела себя студенткой музыкального училища, стояла возле рояля, а за ним сидел ее педагог — невысокий, плотный юноша с голубыми глазами. Он был на несколько лет старше Даши, уже окончил Ленинградскую консерваторию и приехал в Красногорск преподавать… Не скрывая своей влюбленности в Дашу, педагог, аккомпанируя на рояле, задушевно пел ей романсы. Это были чудесные минуты… И вот педагог заговорил о великом артисте Николае Константиновиче. «Кто такой Николай Константинович? Дашенька, ты не знаешь Николая Константиновича?.. Это был прекрасный оперный певец! Ты о нем не слыхала? Однажды певец исполнял партию Германна в «Пиковой даме» Чайковского, и в сцене, где офицер Германн, убив старуху, помутился в разуме, он запел так, как никогда и никто не мог раньше… Друзья, находившиеся в ложах, испугались за психическое состояние артиста, им показалось, что он помутился в рассудке. Он же, Николай Константинович, высокий, красивый, закончив партию, щедро улыбался… Он утаил тогда от всех свою страшную по эмоциональному воздействию находку. Работая над ролью безумца, певец ходил в дом умалишенных, наблюдал за поведением больных и уловил тончайшую особенность в их поступках: жесты и мимика у больных не совпадают с логикой слов. Этот разлад, заключив в пластическую форму, артист вынес на сцену для публики. Зал неистовствовал, не понимая тайны эффекта».