Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР - Владимир Иванович Щербаков

благе полной самостоятельности предприятия без сколь-нибудь серьёзной ответственности в условиях отсутствия рынка и конкуренции. На практике эта беспредельная самостоятельность привела к вымыванию из производства массового дешёвого ассортимента потребительских товаров, сокращению производства продукции, по тем или иным причинам не подходящей предприятию, ослаблению договорной дисциплины, вздуванию цен и другим негативным последствиям, означавшим резкое ослабление административной системы управления при практически полном отсутствии рыночных механизмов и регуляторов. Положение усугубилось совершенно уж нелепыми решениями о выборах директоров предприятий, утверждением безграничного произвола созданных советов трудовых коллективов. Наступала полная анархия, в то время как современное производство требует жесточайшей технологической дисциплины и ответственности».

Щербаков В. И.: «Во время обсуждения реформ 1987–1988 годов мы постоянно спорили со Станиславом Шаталиным по поводу Закона “О государственном предприятии”, при подготовке которого, естественно, опирались на наработки реформы Косыгина. Рассматривали как положительный, так и отрицательный опыт. Как бывший руководитель предприятия, я понимал, что вся идеология директоров заводов в поддержку их самостоятельности сведётся к двум простым позициям: дайте нам права и обеспечьте свободу распределять собственную продукцию, но всё, что нужно для её производства, сами, пожалуйста, распишите и предоставьте нам по старой системе. Пока не знаем, что этому противопоставить. Как бывший директор, прекрасно понимаю их постановку, но, как член Правительства СССР, отвечающего за бюджет страны, должен быть уверен, что бюджет получит всё, что запланировано, иначе производители сами останутся без ресурсов, которые им нужны, предприятия встанут, учителя, врачи, учёные, студенты, пенсионеры, инвалиды, военнослужащие… останутся не только без зарплаты, но и без лекарств, одежды, обуви, еды, электричества… Всё это уже было в нашей стране после 1917 года, пока железной рукой большевиков не был внедрён новый порядок. Почему сейчас события стали бы развиваться по другому сценарию, мне, как и абсолютному большинству коллег по правительству, было непонятно.

У нас в стране, к примеру, дефицит металлопроката, причём прокат нужен разный. И если вдруг завтра Новолипецкий комбинат, построенный специально под поставки на Волжский автозавод, решит, что ему гораздо выгоднее отдавать свою продукцию за рубеж, как мы сможем повлиять на такую ситуацию? И как без новолипецкого листа будут производить машины на Волжском или Камском автозаводах? И надо найти решение, почему один завод должен идти навстречу другому, в чём его интерес? Что “заставит” один завод работать с другим, даже если директора не дружат? Если каждый завод мотивирует себя только своей собственной выгодой, то какова должна быть сила этого интереса и законодательные гарантии, что подписанные соглашения и контракты, исторически сложившиеся взаимосвязи и производственная кооперация будут продолжаться при увеличении прав предприятий, что вообще народное хозяйство будет функционировать?

Такой вот замкнутый круг. А мой друг, умный и порядочный человек, академик, работавший в институте, который всего 5–7 лет назад пытался повсеместно внедрить систему СОФЭ, превращающую всех управленцев в простых исполнителей команд ЭВМ (сейчас некоторые также уверенно продвигают идею “цифровизации”промышленности), сидит напротив и предлагает Госплан, Госснаб, министерства и другие госорганы разогнать, перейти от планирования только к прогнозам, дать полную самостоятельность предприятиям и т. д. Сам до конца не понимая, похоже, о чём говорит».

Владимир Иванович напоминал своему другу о том, что тот в своё время будучи замдиректора Центрального экономико-математического института (ЦЭМИ) АН СССР вместе с директором института Н.П. Федоренко придумали так называемую Систему оптимального функционирования экономики (СОФЭ) и убеждали Политбюро ЦК КПСС поддержать их проект системы экономико-математического планирования и учёта, в которую собирались поместить все натуральные и стоимостные балансы производства и распределения продукции, производственных мощностей, трудовых и финансовых ресурсов. СОФЭ закрепляла централизованное планирование, а её разработчики были уверены, что система отменит законы товарного производства. И в ЦК поверили в этот проект, несмотря на жёсткие критические замечания Совета министров, Госплана и Института экономики АН СССР.

Щербаков В. И.: «Учёные-теоретики, которые понятия не имели о реальных межотраслевых связях, о взаимоотношениях людей на производстве, никогда не работали в рабочих коллективах, в пику “косыгинской”реформе решили математически “оптимизировать”промышленность. По их понятиям, загрузка каждого уникального станка (поскольку все заводы специализированные, а станков и уникального оборудования у всех быть достаточно не может) и всего машиностроительного парка может быть просчитана компьютером. Стоит ввести нужные данные в единый центр, нажать на кнопку и получишь план: если, к примеру, нужен большой вал – отлить можно его вот здесь, отвезти на первичную обработку туда-то, на шлифовку и хонингование – в какое-то иное место и т. д. Задачу Канторовича по оптимизации раскроя листа применили для оптимизации загрузки предприятий всего народнохозяйственного комплекса.

И это начали реализовывать! Ввели специальную отчётность. Я помню, как сам писал отчёты по Волжскому автозаводу, где стояло 42 тыс. единиц оборудования. Мы организовывали отчётность по огромному количеству единиц (подчёркиваю – единиц!) оборудования. Отчёты в Госплан – какова загрузка в этом месяце в машино-часах, чем конкретно оборудование было загружено, какими видами продукции, сколько кому было предписано обработать, сколько было выполнено, а если не выполнен план, то почему.

Уже в правительстве Горбачёва потом всё время Шаталину это припоминал. Говорю, Станислав, ты вообще интересный человек, увлекающийся и говоришь красиво. Сейчас меня критикуешь, что недостаточно прогрессивен и не согласен разломать хотя бы какое-то государственное управление. А помнишь, как несколько лет назад вы с Федоренко предлагали взять на учёт всё оборудование со всех заводов и перераспределять заказы? В результате из Москвы загружали наши сотни станков на ВАЗе, возили неизвестно откуда заготовки, чтобы обработать на наших станках с ЧПУ и отправить их куда-то дальше? Т. е. расписывали программу действий станка! У нас в это время работали на заводе 250 тыс. человек, но вы решили, что, в отличие от вас в Академии наук, мы не знаем, как использовать этот станок, и теперь вы вместо начальника участка и мастера будете в Москве решать, какую заготовку обработать сначала, какую потом».

Результаты действия закона. Закон о предприятии так и не был реализован в задуманном виде – в 1989 году это стало окончательно ясно, – о нём перестали вспоминать. Произошёл фальстарт – в момент принятия закона в стране не было рыночной инфраструктуры, которая была необходима свободным предприятиям. Ещё не были созданы коммерческие банки, товарно-сырьевые биржи, не появился и фондовый рынок.

И получилось так, что Закон «О государственном предприятии» не улучшил, а ухудшил работу как отдельных предприятий, так и всей системы советского народного хозяйства. Увеличился и дефицит нужных населению страны товаров и услуг, инфляция. Это было результатом чрезмерно поспешного и непродуманного реформирования.

Поддерживающий закон на первом этапе академик С. С. Шаталин в начале 1990 года