Главная роль 5 (СИ) - Смолин Павел

— Имеешь ли ты произволение благое и непринужденное, и твердую мысль, взять себе в мужа сего Георгия, егоже пред тобою здесь видишь?

— Имею, честный отче, — пронесся по храму звонкий, дрожащий девичий голос.

На русском, само собой.

— Не обещалась ли другому мужу?

— Не обещалась, честный отче.

— Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков… — провозгласил Иоанн Леонтьевич новую фазу обряда.

Состоялась мирная ектения с добавлением особых прошений — от членов семьи в основном, завершившаяся очередным возгласом батюшки. Далее он прочитал еще три молитвы и водрузил на меня Венец — жжение совести стало сильнее, но тут уже ничего не поделаешь:

— Венчается раб Божий Георгий, рабе Божией Маргарите, во имя Отца, И Сына, и Святаго Духа, аминь.

Венец водрузили на невесту — ей стыдиться нечего, чиста и непорочна, как и положено будущей Императрице:

— Венчается раба Божия Маргарита, рабу Божию Георгию, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа.

После этого батюшка трижды благословил нас:

— Господи, Боже наш, Славою и честью венчай я.

Старославянский нюанс — толковать нужно как «венчаешь их».

Снова молитвы — поют попеременно Иоанн Леонтьевич и хор. В голосах — строгая, выработанная веками традиции торжественность. Народ начал оживляться — вся церемония занимает почти два часа, и уже к нашим с Марго клятвам регламент начал сбоить: от духоты и давления некоторые «випы» покинули свои места, спрятавшись в тени стен и ниш. Ох и пойдут сплетни на тему бесов, но это уже не моя забота — варитесь в своем мракобесии сами, я вам не семейный психолог.

После череды молитв пришел черед молитвы главопреклоненной, призванной благословить «Общую чашу», из которой мы с Марго трижды отпили — эта часть обряда призвана напомнить, что каждое важное событие в жизни христианина освящается причащением Телу и Крови Христовым. Чашу унесли, и батюшка соединил наши с Марго руки, связав их для надежности доселе располагавшимся под нашими с ней ногами рушником, покрыл епитрахилью и вместе со свидетелями троекратно провел нас вокруг аналоя с Евангелием и праздничной иконой под пение хора:

— Исаие ликуй, Дева, име во чреве, и роди Сына еммануила, Бога же и человека, восток имя ему…

Параллельно хору батюшка прочитал еще две молитвы — на разрешение венцов в восьмой день. Завершив третий круг, мы вышли «на исходные», и Иоанн снял с меня Венец:

— Возвеличися женше якоже Авраам, и благословится якоже Исаак, и умножися якоже Иаков, ходяй в мире, и делаяй в правде заповеди Божия.

Снял Венец с Марго:

— И ты невесто, возвеличися якоже Сарра, и возвеселися якоже Ревекка, и умножися якоже Рахиль, веселящися о своем муже, хранящи пределы закона, зане тако благоволи Бог.

Далее батюшка произнес вводную фразу, начинающую фазу отпуста — коллективного благословления народа. Последний рывок — нам с Марго тоже непросто, и дрожащая от груза ответственности ладошка невесты в моей четко об этом говорит. Мы за батюшкой прошли на Амвон и поцеловали иконы Спасителя и Божией Матери при открытых Царских вратах. Отец Иоанн благословил нас свадебными иконами, поздравил и вручил «Свидетельство о венчании». Бумага несколько разрушила в моих глазах атмосферу события, но это только у меня так — документооборот не вчера в этом мире появился, все всё понимают.

Еще раз проговорив наставление к семейной жизни, батюшка развернул нас лицами к собравшимся. Вот он — давно ожидаемый (вчера вечером целовались, и все прошлые дни со времени прибытия немцев, но это неважно!), долгий, упоительный, но скромный поцелуй. Древние стены наполнились ликованием, им вторили дожидающиеся снаружи гости. Поцелуй закончился, установилась относительная тишина, и мы с Маргаритой приняли многочисленные поздравления от тех, кому позволено высказаться в такой важный для Престола момент.

В целом ритуал окончен, но мы задержались еще на несколько минут, наделав фотографий с батюшкой на фоне открытых Царских врат. Первая — мы с Марго и батюшкой. Вторая — та же троица, но с ближайшими родственниками. Этот момент меня тоже немного выбил из атмосферы, но местные успели привыкнуть и к фотографированию, поэтому окружающим нормально.

Колокольный звон устремился в небеса, ему вторили колокола других столичных церквей. Царит звон и по всей Империи — таков ритуал, такова значимость обретения Наследником законной супруги. Двери храма открыли, и мы с Маргаритой, стараясь не щуриться от дневного света, вышли к людям. Толпа ревела от радости, бросала в нас лепестками цветов и крупами, выкрикивала поздравления. Глаз зацепился за Горация Гинцбурга и его семью — почти уже «отработанный» в недрах аппарата Сассун старался не меньше других. Я — очень страшная рептилия, которая не постесняется во время судебного процесса делать оскорбленное лицо и восклицать «И этот мерзавец как ни в чем не бывало веселился на моей свадьбе!».

Цеплялся взгляд и за хороших людей — Николая Семеновича Лескова например, хоть и стоял он не в первом и даже не во втором ряду. Стоял рядом со Львом Николаевичем Толстым, своим «гуру», в скромном третьем. Еще один «блудный сын» в лоно Церкви вернулся, и я этому очень рад — в учебники и библиотеки «блудных сынов» добавлять проблематично, а теперь все маленькие подданные с самых малых лет будут знать про Левшу, а сам Николай Семенович вместе с другими титанами родной культуры получит Премию Романовых из рук Александра — мероприятие назначили на февраль.

Путь наш временно завершился в Большом Кремлевском Дворце — немного поговорив с Марго, мы сошлись на том, что держимся мы оба отлично, и держаться дальше силы у нас есть, и разошлись переодеваться: негоже в день свадьбы в одном и том же ходить.

Свадебное торжество поглотило три крупнейших зала — в первом собственно мы с Маргаритой, родственники и правящие персоны, во втором — «випы» попроще, среди них носители научных, культурных и прочих заслуг. Зал третий — дети «випов» и «супервипов», под присмотром само собой. Ох и тяжело было распределять гостей — традиции «местничества» в нашем государстве не отмерли, и неправильная посадка какой-нибудь важной задницы может обернуться проблемами.

Жених и невеста на свадебных пирах не веселятся, а работают. Здесь я развернулся в полную мощь — мы с Маргаритой не стеснялись время от времени обходить гостей с небольшими памятными подарками (даже «супер-ВИПы» от такого внимания в осадок выпали) в обоих залах, не гнушались разговоров с теми, до кого снисходить и не по рангу, и неоднократно навещали залы два и три — дети же наше будущее, а дети «супервипов» неизбежно станут звеньями государственного аппарата. Все это сопровождалось обильным фотографированием и немного кинохроникой.

Кульминацией свадьбы стал большой бал — музыку обеспечивали оркестры и лучшие певцы Империи, в их числе — мой дьяк-протеже. Песня «Из далека долго…» шикарно сработала на нашу аристократию — до пьяных, но искренних слез, продемонстрировав наличие в них национального самосознания. Сама песня, понятное дело, «услышана во время путешествия из Петербурга в Москву».

Грандиозный финал первого дня торжеств обеспечили частично свои, частично купленные, а частично присланные в качестве подарка императрицей Цыси фейерверки. Подданные от мала до велика в полнейшей эйфории, в не меньшей нахожусь и я — впереди заключительный аккорд, для которого нам с Марго снова пришлось переодеться, на этот раз — в «неглиже». Все-таки сухой и воняющий древними, заплесневелыми свитками пергамента термин «консумация» не передает и микроскопической толики величия того, что зовется Первой Брачной Ночью!

Глава 21

Небо второго дня свадьбы порадовало солнышком и пусть и бледным, но синим небом. Мороз, словно проникнувшись сочувствием к столичным жителям, сбавил обороты — минус восемь, если по Цельсию. За окном набирал обороты новый виток веселья — на Красной площади установили две сцены, на которых с 9 утра до 10 вечера показывают интересное и играют оркестры.