Пыль - Хью Хауи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Значит, теперь я угроза.
Дональд глотнул еще воды, смачивая раздраженное горло. Попробовал сделать глубокий вдох, но согнулся пополам от резкой боли в груди.
— Ты-то не угроза, но следующий, кто такое проделает, может ей стать. Мы попытались предусмотреть все, но мы всегда знали, что самая большая уязвимость любой системы — бунт в руководстве.
— Как в Двадцатом укрытии, — вставил Дональд. Он вспомнил, как обрушивалось то укрытие, тогда словно темная тень вырвалась из его серверной. Он был этому свидетелем, он прикончил это укрытие, а потом написал отчет. — Как вы могли не ожидать того, что там произошло?
— А мы ожидали. Мы спланировали все. Вот почему у нас были запасные руководители укрытий. Вот почему мы ввели ритуал, возможность испытать душу человека, создать ящик для закладки наших тикающих бомб. Ты слишком молод, чтобы это понимать, но самой трудной задачей, когда-либо стоявшей перед человечеством — и которую никогда не удавалось решить окончательно, — было то, как передать верховную власть из одних рук в другие. — Турман развел руки. Его старческие глаза заблестели — в нем проснулся политик. — Не удавалось до сих пор. Мы решили ее с помощью криокапсул и смен. Власть становится временной и никогда не покидает ограниченного круга людей. И никакой передачи власти не происходит.
— Поздравляю, — процедил Дональд.
И вспомнил, как однажды намекнул Турману, что тот может быть президентом, а Турман в ответ намекнул, что для него это станет понижением в должности. Теперь Дональд это понял.
— Да. Это была хорошая система. Пока ты не ухитрился ее подорвать.
— Я расскажу, как я это сделал, если ты тоже кое-что расскажешь.
Дональд прикрыл рот и стал кашлять. Турман нахмурился и стал ждать, пока Дональд остановится.
— Ты умираешь. Мы засунем тебя в ящик, чтобы ты мог видеть сны до самого конца. Так что ты хочешь узнать?
— Правду. Я очень многое знаю, но несколько пробелов еще осталось. И они причиняют мне больше боли, чем дыры в легких.
— Сомневаюсь, — ответил Турман, но все же задумался над предложением. — А что конкретно ты хочешь знать?
— Про серверы. Я знаю, что в них хранится. Все подробности жизни всех людей в укрытиях: где работают, чем занимаются, как долго живут, сколько у них детей, что они едят, куда ходят. Всё. И я хочу знать, для чего это нужно.
Турман смотрел на него, но молчал.
— Я нашел список укрытий с процентами. И этот список постоянно перетасовывается. А процент — это шанс на то, что эти люди выживут, когда их освободят. Правильно? Но откуда это известно?
— Известно. Как по-твоему, чем занимаются укрытия?
— Думаю, между нами идет война. Между всеми укрытиями, и победит в ней только одно.
— Тогда чего ты хочешь от меня?
— Полагаю, что тут замешано что-то еще. Скажи, что именно, и я расскажу, как занял твое место.
Дональд сел и обхватил лодыжки, пока приступ кашля терзал его горло и ребра. Турман дождался, когда кашель смолкнет.
— Серверы делают то, что ты сказал. Отслеживают жизни всех людей и постоянно их оценивают. Они также решают исход лотерей, а это означает, что мы формируем всех этих людей почти в буквальном смысле. Мы повышаем наши шансы, позволяем лучшим процветать. Вот почему шансы продолжают улучшаться — чем дольше мы этим занимаемся.
— Ну конечно... — пробормотал Дональд, ощущая себя тупицей.
Мог бы и сам догадаться. Ведь слышал же, как Турман не раз говорил, что они ничего не оставляют на волю случая. А разве лотерея — не тот самый случай? Он поймал взгляд Турмана.
— Твоя очередь, — сказал тот. — Как ты это проделал?
Дональд откинулся к стене. Он кашлял в кулак, а Турман сидел и молча смотрел на него широко открытыми глазами.
— Это была Анна, — начал Дональд. — Она узнала, что вы запланировали. Ты собирался уложить ее в спячку, после того как она тебе поможет, а она боялась, что уже никогда больше не проснется. Ты предоставил ей доступ к системам, чтобы она могла решить твою проблему с Сороковым укрытием. И она устроила так, чтобы я занял твое место. И оставила мне записку с просьбой о помощи — в твоей папке для входящих электронных писем. Думаю, она хотела уничтожить тебя. Покончить со всем этим.
— Нет, — пробормотал Турман.
— Да. И я проснулся, но не понял, о чем она меня просила. И понял это, когда было поздно. А тем временем в Сороковом имелись проблемы. Когда я проснулся и начал эту смену, Сороковое...
— О Сороковом к тому времени уже позаботились, — перебил его Турман.
Дональд откинул голову и уставился в потолок.
— Они подстроили так, чтобы ты так решил. Вот что я думаю. Они обрубили сигналы с видеокамер, чтобы мы не смогли узнать, что там происходит. И сделал это руководитель их АйТи — бунт среди руководства, совсем как ты говорил. Так что, когда видео от них перестало поступать, это было их рук дело. Но до этого они обрезали газовые линии, чтобы мы не смогли их убить. А еще раньше они вывели из строя бомбы, предназначенные обрушить их укрытие в случае, если произойдет что-либо из упомянутого. Они все подготовили заранее, не торопясь. И к тому времени, когда всякая связь с ними прервалась, они были там полными хозяевами. Как я. Как то, что сделала для меня Анна.
— Но как они смогли?..
— Быть может, она им помогла, не знаю. Мне она помогла. И каким-то образом новость просочилась в другие укрытия. Или же к тому времени, когда Анна закончила спасать свою задницу, она, возможно, поняла, что они правы, а мы — нет. А может быть, она в конечном итоге оставила Сороковое укрытие в покое, разрешив им поступать так, как они сами захотят. Полагаю, она думала, что они могут спасти всех нас.
Дональд закашлял и подумал о героических сагах древности, в которых мужчины и женщины боролись за справедливость — всегда со счастливым концом, всегда против невозможных шансов. Чушь собачья. Герои не побеждают. Героями становятся те, кому удается победить. И история повествует об их деяниях — потому что мертвецы говорить не могут. Все это была чушь собачья.
— Я разбомбил Сороковое укрытие раньше, чем понял, что происходит, — сказал Дональд. Он уставился в потолок, ощущая вес всех этих этажей, вес грунта и тяжелого неба. — Я их разбомбил, потому что мне нужно было на что-то отвлечься. И еще мне было все равно. А Анну я убил за то, что она привезла меня сюда и спасла мне жизнь. В обоих случаях я проделал твою работу. Подавил два бунта, зарождение которых ты так и не увидел...
— Нет.
Турман встал и навис над Дональдом.
— Да, — возразил Дональд.
Он моргнул, смахивая набухающие слезы, и ощутил дыру в сердце — там, где когда-то лежал его гнев на Анну. От него теперь остались только сожаление и чувство вины. Он убил женщину, которая любила его больше всех и боролась за то, что было правильно. А он никогда не удосуживался спросить, пошевелить мозгами, поговорить.
— Ты запустил этот бунт, когда нарушил собственные правила, — сказал он Турману. — В тот момент, когда разбудил ее. Ты был слаб. Ты мог угробить все, а я это исправил. И будь ты проклят за то, что прислушался к ней. За то, что притащил меня сюда. И впутал меня во все это!
Дональд закрыл глаза. Он ощущал, как
