Библия в СМСках - Ая эН

– Почему опять тебе ребенка?

– Потому что я с ним выйду с территории. А ты выйдешь один, из других ворот и попозже. Если нас засекут на камерах наблюдения, то тебя, уносящего родного брата, вычислят с полпинка. А меня в многомиллионной Москве фиг найдешь. И вообще я скоро, может, в Америку уеду! А там – неприкосновенность!

– А-а-а…

Надо сказать, что весь этот разговор, а также их совместный вход в поликлинику и выход из нее уже в новом Евином обличии был уже снят минимум тремя камерами. Но об этом юные похитители как-то дружно не подумали.

Салим направился к кустам, а Ева упорхнула в сторону входа в Стасикин корпус.

С одной стороны, Салиму хотелось, чтобы всё у них получилось. И чтобы они поскорей оказались дома, и уже не важно, будет ли брат разговаривать, есть и жить нормально, как все, лишь бы отсюда, где всё не так. С другой стороны, Салиму было бы спокойнее, если бы Ева сейчас вернулась одна и сказала, что никуда ее не пропустили и вообще. Первая «сторона» вертелась в голове вполне осознанно и нахально. А вторая жила где-то в подвале мозга, как падчерица из сказки. Пока Салим временно занимался падчерицей, мыслишка-вертушка верхних этажей обзавелась парочкой подружек. Одна подружка жужжала неприятными идеями о том, как за ними будут гнаться сторож с метлой и охранники с пистолетами, и поймают, и позвонят бабушке, и отберут брата, и брат начнет плакать и корчиться, как в тот день, когда его сюда упекли на каталке… Вторая мысль была еще тревожнее – о том, как они благополучно уезжают со Стасом в Елец, и Ева их сажает на автобус, а в автобусе Стасу становится плохо и… Нет, Стас в автобусе засыпает и не просыпается. И автобус останавливается и… и входит мысль-падчерица с успокоительным вариантом развития событий, в котором Еву тупо не пускают в отделение, и они просто едут домой. А Стаса тут вылечивают и… Да не вылечат его тут!!!

Нет, все-таки мозг человека – не компьютер. Такая в нем каша параллельная крутится – просто жутики.

Время они выбрали правильное. Врачей в отделении не было. Может, они сидели по своим кабинетам, или торчали на каком-то консилиуме, или там делали суперсложную операцию… Факт, что их не было. А к разговору с дежурной медсестрой на посту в середине коридора Ева подготовилась. Повезло еще и в том, что дежурная оказалась занята неотложным телефонным разговором, от которого не очень-то хотела отрываться.

– Странно, – слегка нахмурилась она, выслушав Еву и поглядывая в ее блокнотик. – У меня ничего об этом тут не написано… Никаких указаний.

– Ну, я не знаю… – пожала плечами Ева. – Может, забыли написать.

– Позвонить, что ли…

– Извините, но я лично звонить не буду! – покачала головой Ева. – Мое дело маленькое: мне сказали привести, я и хожу с утра. Осталось двое. У вас – Макарова, а потом, из кардиологии, – Павленко. А звонить подсказывать врачам, что им делать, как-то вроде… Ой, какая же у вас стрижка классная! Та-ак стильно… Не хотела говорить, но не удержалась. Интересно, мне такая пойдет?

Дежурная тут же принялась поправлять прическу, словно вместо комплимента ей сделали замечание. Но озабоченность с ее лица схлынула.

– Да? Вообще-то уже отросло и…

Они обменялись парой глубокомысленных соображений относительно причесок и овала лица.

– Очень стильно! – повторила Ева, еще раз оглядывая стрижку, и улыбнулась: – Жаль, этот ваш Макаров не оценит! Разве что лет через двадцать! А он, кстати, сейчас где, в палате? Откуда мне его брать-то?

– В палате, – махнула рукой девушка. – Все дни на кровати сидит. Странный мальчик. Недоразвитый. Он и через двадцать лет ни на кого не посмотрит, безнадега. Но – что делать, лечим. Все-таки я не пойму, зачем ему ПЦР назначили? Странно…

Еве только оставалось пожать плечами: второй раз переключить внимание дежурной на офигенный причесон или креативную шейную висюльку не удалось бы однозначно. Только спровоцировало бы контрольный звонок врачу. Евгения пожала плечами и направилась в сторону палаты. Медсестра двинула за ней. Во блин!

Навстречу девушкам пронесся вполне здорового вида паровоз в шортиках и тапках.

– С детьми, наверное, сложнее всего работать, – важно заметила Ева.

– Ту-ту-у-у!!! – завопил паровоз за ее спиной. – С дороги!!!

Оказывается, паровозу срочно понадобилось сменить курс и попасть в ту же палату, куда и старшим.

– Вон он, в окно смотрит! – мотнула головой дежурная. – Может, и не пойдет добром. Его на любые процедуры силком тащить надо. Сейчас я тебе помогу его уговорить.

«Все пропало!» – поняла Ева и бодро пошла к окну первой. Во-первых, она пошла первой потому, что так уж случилось, что она первой проникла в палату из-за паровоза, который ее пропустил, а настоящую медсестру оттеснил. Во-вторых, она пошла потому, что – а что еще ей оставалось делать? Сейчас этот незнакомый ей малыш увидит ее солнечное платье под белым халатом, обрадуется, скажет что-нибудь вслух о брате или о побеге – и ей конец! Шаг, второй, третий… По всем законам жанра Евгения должна была в этом месте побледнеть, покраснеть или вспотеть, или сердцу полагалось бы выпрыгнуть из ее не вполне оформившейся грудной клетки и покатиться мячиком в угол. Но ничего мало-мальски подобного с Женькой не стряслось. Пошла и пошла. А дежурная медсестра тем временем заграбастала паровоз поперек талии и понесла вон из палаты, увещевая:

– Ванька, сколько раз я тебе говорила по чужим палатам не шастать, а? По попе захотел?

– А вам меня по попе нельзя!

– Это почему еще? Потому что я – медсестра?

– Не! Потому что я – паровоз!

– А я вот паровозу и надаю…

Пока он бранились и удалялись, Ева бросилась к Стасу. На ходу она расстегивала халат, чтобы полотно желтого сарафана сразу бросилось мальчику в глаза. Она резко развернула ребенка к себе и, присев на корточки и держа его руками за плечи, горячо зашептала:

– Стасик, я – Ева, я – солнышко, твое долгожданное солнышко в облаке. Я тебя сейчас заберу отсюда, к брату. Ты только молчи, понял? Молчи и иди со мной. Да?

Ребенок молчал. Но молчал он с круглыми глазами и открытым ртом.

Вошла дежурная. Ева чувствовала, что теперь любое промедление смерти подобно. Даже если Стас будет молчать, по его виду… Евгения встала с корточек, крепко взяла Стаса за руку и двинула к дверям в коридор. Стас позволил себя вести, переставлял ноги.

– Ой, молодец! Пошел сам! – обрадовалась дежурная медсестра. – И силком не пришлось, и уговаривать… Сейчас мы ему ботиночки и курточку наденем…

– Не надо, – прошептала Ева, продолжая уводить ребенка и только повернув голову к сестре. – Пока сам идет, пусть идет. А то вдруг расплачется, мороки будет больше. А на улице я его на руках понесу. И куртку не надо, теплынь там сегодня, ничего!

Но дежурная со стильной стрижкой тем не менее сорвала с вешалки и сунула Еве в свободную руку пакет со Стасикиными сандаликами и курточку:

– Держи, так положено. Куртку накинь на него. Обязательно. А обувка… Держи, короче. Может, на обратной дороге пригодится. Положено так.

Ева со Стасиком вышли из коридора к лифтам. Сюда их сестра не провожала – наверное, это было не положено. А может, она хотела вернуться к прерванному телефонному разговору.

Около лифтов Еву начало трясти. А вдруг сейчас лифт откроется, а оттуда Стасикины лечащие врачи полным составом: «Куда это вы от нас ребенка воруете?»

– Пошли сюда!

Ева поволокла Стаса к лестнице. На лестнице она хотела перехватить дитенка за другую руку, и только тут заметила, что его вторая рука занята: он сжимает в ней… несколько женских бигуди – не классических, круглых, а таких длинных гибких, грязно-розовых палочек, хитрым образом скрученных друг с другом. Ева не поняла сразу, что это – бигуди.

– Что это?!

Может, это какой-то медицинский прибор? Капельница нового вида? Как ее сейчас хватятся, этой капельницы…

– Дай посмотреть!

Стас отвел руку за спину, сморщился и с ужасом уставился на солнышко в облаке. Зачем солнышку его Ёля? Ёля – только его Ёля, его мама сделала. Его никому нельзя отдавать! А вдруг это не настоящее солнышко?

Ева мгновенно просекла ситуацию – ее сестренки-близняшки точно так же морщили лоб и кривили рот перед тем, как поднять рев. Она сто раз по скайпу это видела. Женька лучезарно улыбнулась, подхватила Стаса на руки, слегка закружила:

– Хорошо. Держи сам, только крепко, не потеряй, потому что мы с тобой летим к брату. И скоро-скоро, уже через минутку будем у него. Скоро-скоро-скоро! Летим-летим-летим-летим!

Они уже летели вниз по ступенькам – не слишком быстро, в пределах приличий. Стас от полета обалдел и начать реветь забыл. Или решил отложить. А Еву перестало трясти. «Только бы он молчал!» – мысленно повторяла она, вслух повторяя «летим-летим» и «скоро-скоро».

Безо всяких препятствий они выпорхнули из корпуса и дошли до кустов. Еще издали увидев брата, Стас понял: облако-солнышко его не обмануло, хотя и попросило Ёлю.