Громовое колесо - Евгений Викторович Шалаев

уверен, тот ответ ему и нужен-то не был. Если бы я или сатир что-то и промямлили в своё оправдание, не поменялось бы ровным счётом ничего. Прущий на нас бугай, закатывающий по пути рукава робы, ни на секунду не задержался бы, дабы осмыслить наши слова. Его, казалось, уже вообще ничто не могло остановить.

Очень на то похоже, что обещанное для нас с рогатым развлечение началось. Началось без особых прелюдий, как говорится – с места в карьер. Разве что, режиссёр сей потехи не учёл одного небольшого нюанса. Уготованные нам с Орисом роли безропотных жалких тварей, кинутых в логово гиен на заклание, мы не готовы были принять. Никак не готовы.

Но, не подумайте! Нет! Совсем отказываться от участия в подготовленном уже представлении мы, конечно, не собирались. Да и следовало узнать, во-первых, что это за театр такой, куда нас пригласили лицедействовать, а, во-вторых, ближе познакомиться с остальными участниками труппы. Плохо, конечно, что знакомиться приходилось уже во время самого действа, но да что здесь поделаешь? Другого выбора нам не предоставили.

Я вздохнул, встряхнул руки, взглядом остановил двинувшегося было вперёд сатира и сделал шаг вперёд навстречу взбесившемуся мордовороту сам. Не забыв перед тем, само собой, сбросить нисколько не идущую мне маску кроткой овечки, преобразившись, таким образом, совершенно, до неузнаваемости.

Бугай, который “четвёртый”, так и не понял, что сценарий празднества претерпел коренные изменения. Он по-прежнему считал себя непобедимым героем, что тут же и попытался доказать, по пути настолько широко размахнувшись правой рукой, словно намеревался с одного-единственного удара вышибить из меня весь дух. Только ударить у него уже шансов не было никаких.

Я успел сделать ещё один шаг вперёд. Левой ногой. И продолжая движение, правой, что есть силы, вмазал между ног подоспевшему ко мне мордовороту. Громила охнул и начал сгибаться, пытаясь одновременно обхватить руками больное место. Но и здесь не преуспел. Точнее, не успел. Я отвёл всё ту же правую ногу чуть назад, согнул её и резко двинул колено вверх, навстречу опускающейся голове несчастного. Раздался характерный хруст сломанного носа, и мордоворот, воя от боли и не зная за что теперь-то схватиться, отлетел назад к своим собратьям. Я, в свою очередь, тоже вернулся обратно и встал опять рядом с Орисом.

- Растёшь, братец, – повернувшись ко мне, одобрительно покивал головой сатир. – Почувствовал силу, гляжу. Хорошо это.

- А куда деваться? – пожал плечами я. – Тут или ты, или тебя. Третьего, похоже, не дано. Способствует это, знаешь, развитию.

- Ну, так-то да, конечно, – успел ещё хмыкнуть рогатый.

Поговорить больше нам не дали. До застывших поначалу от неожиданности троих оставшихся громил начало доходить, что их собрат не просто так поскулить-то рядом прилёг. Его обидели! Сильно обидели! Тут бы им и призадуматься, вроде как, с кем их судьба-то свела. Кто таким большим дядечкам отпор дать способен. Ан, нет. Не для куцых, судя по всему, мозгов, заключенных в черепные коробки бугаев, то труд. Чего напрягаться, когда природа-матушка сама для тебя порядок действий определила. А именно – в первую очередь у тебя всегда должны срабатывать инстинкты, во вторую – привычки, в третью – страх. И никогда – разум.

Бояться нас, таких вроде маленьких, по сравнению с ними, трое громил повода никакого не нашли. Вернее, не увидели. Даже несмотря на выведенного в секунду из строя их соратника. Решили, похоже, что это случайность просто. Ну, и поступили так, как всегда поступали с заведомо беспомощными соперниками-жертвами. То есть, значит, они, эти три мордоворота, взвыли в унисон, замотали головами в разные стороны, разбрызгивая накопившуюся от ярости в пастях слюну, и, отталкивая друг друга локтями, скопом бросились на нас. То бишь, в действие вступило право сильного на рукоприкладство, щедро перемешанное с привычкой лёгкого и безнаказанного избиения всех слабых и беззащитных созданий.

Но, не в этот раз. Не в этот. В смысле, напрасно не сделали никаких выводов из поражения своего собрата здоровяки. Смотришь, и гораздо легче отделались бы. А так…

Я сделал шаг чуть вправо, чтобы не мешать рогатому. Только это было, как оказалось, совершенно лишним. Сатир оставаться на месте и ждать у моря погоды вовсе не собирался. Он неожиданно подпрыгнул на месте, взлетев вверх почти на метр. Это оказалась разминкой. Вторым отталкиванием Орис уже направил себя в полёт в сторону одного из громил. В полёт ногами вперед, да ещё и на высоте роста мордоворота. Чак Норрис, думаю, в этот самый момент заплакал, глядя на технику рогатого. Плач тот только продолжался бы доли секунды всего. Именно столько времени понадобилось сатиру, чтобы достичь своей цели и с жутким криком “Кийя” (в компанию к Норрису присоединился порыдать и Джеки Чан) ударить подошвами ботинок в лоб своему противнику.

Раздался глухой, но очень отчётливый звук удара кувалды по бетонной стене. Как ни странно, но лоб мордоворота не треснул и не развалился тут же на части. Громила сохранил целостность своей черепной коробки, но, тем не менее, закатил глаза и медленно, без чувств осел на землю, где и остался лежать без движения. Бежавший рядом с пострадавшим собратом бугай был ошеломлён увиденным и просто застыл на месте. Даже я слегка вжал голову в плечи и зажмурился. Ещё бы! Мне-то было понятно, что в кроссовках сатира спрятаны отнюдь не ступни прямоходящего, а копыта. Совсем не маленькие, как я помню. Так что только на миг, на самый краткий миг, представив, что это в меня влетел фавн, я слегка, как бы помягче сказать, похолодел.

Долго прохлаждаться и витать в облаках мне не дали. Точнее, не дал. Не дал тот самый третий из громил, что по-прежнему нёсся вперёд. И нёсся прямо на меня.

Я долго сомневаться и придумывать что-то новое не стал. А зачем? Лучшее враг хорошего. Так что снова шаг вперёд и опять моя правая нога врезается в промежность здоровяка. Уже второй раз за сегодня. Звук от удара, конечно, проигрывал произведённому Орисом, но тоже был ничего так, вполне себе пристойным. Громила начал было сгибаться, но тут в его маленьком мозгу шевельнулась, наконец-то, хоть какая-то извилина. Он сопоставил судьбу первого павшего собрата со своим ближайшим будущим. И застыл в полусогнутом состоянии, кривясь от боли.

Главной ошибкой моего противника была нерешительность. Он мог попробовать хотя бы достать меня своими лапищами. Не факт, что получилось бы.