Славянское фэнтези - Мария Семёнова

— Думаю. Ты поедешь со мной в Кей-город?

Девушка вздохнула, чуть отодвинулась, привстала:

— Зачем Кей Велегост говорить? Я в Савмате делать нечего. Война кончаться, я вернуться в свой лес. Но пока я буду приходить к Кею. Теперь я буду снова нужна Кею. Эта девчонка теперь повесить, ты снова любить я…

— Что?!

Подумалось, что Айна перепутала непослушные сполотские слова. «Эта девчонка», — конечно, Стана. Айна не забыла — и не простила. Но повесить?! Что за бред?

— Я ждать — я дождаться. Харпы восстать. Сотник Хоржак приказать заложников под стража крепкая брать. Теперь эта девчонка висеть…

Он забыл! В суете, в хлопотах он напрочь забыл о заложниках! Зато не забыл Хоржак. Все верно, заложники для того и берутся, чтобы отвечать жизнью за верность своих родичей и господ.

— Почему… Почему ты хочешь ее смерти? — с трудом выговорил Кей. — Она же ничего тебе не сделала!

— Я слепая не быть, Кей Велегост! Я видеть, как эта девчонка смотреть на Кей! Если надо, я умирать за тебя, Кей! Но она умирать раньше.

Велегост понял — спорить бесполезно. Маленькая альбирша любит его, как умеет. Да, она умрет за него без колебаний — и так же, без колебаний, затянет петлю на шее дочери Беркута.

В предрассветных сумерках сторожевой кмет узнал его не сразу. Резкий окрик, парень вскинул копье — и тут же застыл, признав Велегоста. Заложников держали в одном из шатров. Ни острога, ни поруба в недостроенной крепости не было и в помине.

Оставалось похвалить бдительного часового, спросить, все ли спокойно, пошутить — и лишь после этого приказать привести заложницу. Кей знал — завтра же придется объясняться с Ворожко и наверняка с Хоржаком. Они не поймут — ни юный дедич, мечтающий о мести Беркуту и его семье, ни верный сотник. Идет война, а он, Кей Железное Сердце, отпускает дочь врага! Конечно, можно устроить «побег», но тогда пострадают и этот парень, и его десятник. Нет, лгать нельзя!

Стана, сонная и испуганная, радостно вскрикнула, бросилась ему навстречу и начала что-то быстро говорить, от волнения забыв, что Велегост не понимает по-харпийски. Переспрашивать не было времени, Кей взял девушку за руку и повел к воротам, где уже ждал один из кметов с оседланным конем. Вначале Стана не сопротивлялась, но, увидев открытые ворота, внезапно остановилась и, перейдя на сполотский, заявила, что никуда ехать не хочет, а хочет остаться здесь, с ними, с Велегостом и Кейной Танэлой. Бежать же ей незачем, скоро все устроится, Кей помирится с ее отцом, и они вместе вернутся в Духлу…

Кей попытался объясниться, но вышло только хуже. В синих глазах вспыхнула обида. Стана покачала головой, сказав, что все понимает, не понимает лишь, почему Велегост считает ее неблагодарной. Он спас ей жизнь, стал ее другом — и теперь, когда началась война, она нужна здесь, потому что Велегосту будет трудно в чужой земле, а она сможет помочь. Ей почему-то казалось, что она, Стана, нужна ему…

Сердце дрогнуло, но Велегост пересилил себя. Ее не пощадят. Он сам не сможет пощадить дочь Беркута. Оставалось одно — приказать, резко, грубо, как приказывают нерадивому кмету. Дочь Беркута отшатнулась, в синих глазах была боль. Велегост подсадил Стану в седло, зачем-то поправил уздечку. Девушка отвернулась, вздохнула и, внезапно наклонившись, ткнулась губами в его покрытую шрамами щеку. Миг — и конский топот затих в предутреннем тумане. Велегост повернулся, чтобы приказать страже закрыть ворота.

— Напрасно, Кей!

Он вздрогнул, словно от удара. Человек в темном плаще, невысокий, слегка сутулый, стоял совсем рядом, в двух шагах.

— Я не спрашивал твоего совета, Чемер, сын Кошика!

— Извини. Но в Духле ей опаснее, чем здесь. Что будет, когда мы придем туда?

Теперь голос улеба вовсе не казался сонным и равнодушным. Чемер говорил решительно, твердо, и этот тон заставил на мгновение забыть о неприязни к посланцу Ивора.

— Любишь давать советы?

— К сожалению. — Послышался негромкий смешок. — Отец мне долго объяснял, что Кеям давать советы опасно.

Велегост кивнул стражникам, и ворота медленно закрылись. До рассвета оставалось не меньше часа, и Кей понял, что все равно не заснет.

— Хочешь поговорить, полусотник? Хорошо, пойдем…

Они прошли в шатер. Велегост кивнул гостю на единственный табурет, а сам присел на лежавшую на земле шкуру. Рука нащупала что-то твердое. Фибула! Айна, уходя от него, спешила и просто накинула плащ, забыв застегнуться…

— Тоже не спится, Чемер?

Улеб кивнул:

— Работал. Потом почувствовал, что голова начинает пухнуть, и решил подышать воздухом. Извини, если влез не в свое дело, Кей, но когда мы возьмем Духлу…

— Хватит. Я понял.

Гнев прошел, сменившись острым любопытством. Улеб всю ночь работал — над чем? Почему он так уверен, что Духла падет? Но не это было главным.

— Зачем ты здесь, Чемер?

Узкие плечи дрогнули, вновь послышался негромкий смешок:

— Напросился сам. Палатин был не против, наверное, решил, что я стану его соглядатаем.

— А это не так?

Кей тут же пожалел о своем вопросе, но Чемер и не думал обижаться:

— И о чем я сообщу в Валин? Что харпы восстали, а ты разбил их в пух и прах? Это было ясно сразу. И очень хорошо, что они восстали сейчас.

Оставалось спросить «почему», но Велегост сдержался. Наверное, улеб имеет в виду, что мятеж подготовлен плохо. Беркут поторопился.

— Говорят, твой отец знает о войне все?

Чемер задумался.

— Пожалуй… Палатин Ивор — сильный и умный человек, но без моего отца он бы не стал тем, кто он сейчас.

— А ты что, хочешь помочь мне?

Подозрения вспыхнули с новой силой. Он не верит брату, не верит даже матери. Как же можно верить этому чужаку?

— И что ты хочешь предложить, полусотник?

Чемер покачал головой:

— Пока ничего. О войне ты знаешь больше, чем я. Но есть что-то, еще более важное, чем война.

Кей кивнул. Кажется, он начал понимать.

— Держава.

— Да. Держава. У румов есть целое искусство, они называют его «полития». Искусство строить державу. Строить — и управлять.

Велегост задумался. Улеб к чему-то клонит, на что-то намекает. Хотя почему намекает?

— Ты хочешь стать советником Светлого?

Чемер покачал головой:

— У твоего отца сто советников, Кей. Нет, я не хочу быть советником Светлого Кея Войчемира. Я хочу стать твоим советником, Кей Велегост. И сейчас, и потом, когда ты будешь Светлым…

Разговор становился опасен. Даже с Хоржаком Кей не всегда решался говорить о Венце. Разве можно верить этому улебу? То, что он сказал, — почти измена! Но любопытство все же взяло верх.

— Тебе надо было прийти к моему брату Сваргу. Я — младший сын.

— Ему не стать Светлым, Кей. Если хочешь, мы поговорим с тобой об этом позже, когда ты начнешь мне верить. Извини, я напросился к тебе в гости среди ночи…

Гость встал, явно собираясь уходить. Велегост вскочил, поднял руку:

— Погоди! Ты сказал или слишком много, или слишком мало. Объясни!

Чемер помолчал, затем проговорил негромко, спокойно:

— Твой брат никогда не станет Светлым, потому что пастухи и землепашцы не смогут ужиться в одной державе. Тот, кто поверил в сказку о Великой Ории от Харпийских гор до Итля, — уже проиграл. Ни огры, ни венты не поддержат его. Это первое. А второе… Вы, Кей, считаете себя богами, но вы не боги. Вы делаете лишь то, что вам позволено — и богами, и людьми. Румы говорят: полития — искусство возможного.

Если ты поймешь это, Кей, то победишь…

Наутро пришли новые вести. В селах, поддержавших Беркута, шли расправы с дедичами, отказавшимися примкнуть к мятежу. Но говорили также иное. На закате, возле мадской границы, собралась другая Рада. Громады не хотели войны и не спешили поддержать восставшую Духлу.

Все утро Велегост, велев страже никого не пускать в шатер, просидел у большой мапы, отмечая значками расположение мятежников. Он понимал — старый Беркут что-то задумал. Глава Рады умен и не станет действовать наобум. Велегост много раз пытался представить себя на месте Беркута. Он начинает мятеж, рискуя всем — властью, нажитым добром, жизнью близких. Начинает, хотя и знает, что власть Кеев в зените и на помощь наместнику в любой момент могут прийти закованные в латы сполотские альбиры. Значит, нужна победа — быстрая, ошеломляющая, такая, чтобы Савмат надолго забыл о харпах…

Кей вновь взглянул на мапу. Вот она, Духла! Отсюда, с Лосиного Бугра, к ней ведут две дороги. Одна — горами, та, по которой они и добирались сюда, неудобная, опасная. Вторая же куда длиннее, зато путь ведет долиной — широкой, удобной для конницы. Три дня пути — и войско будет возле Духлы. Просто — очень просто. Слишком просто…

После полудня два отряда выступили в поход. Пышноусый Савас повел три десятка своих гурсаров по длинной дороге через долину, Хоржак же двинулся через горы, к перевалу. Велегост решил не спешить. Если обе дороги проходимы, Духлу можно будет взять в кольцо. Если же нет… Если же нет, следовало крепко подумать.