Лунные бабочки - Александр Экштейн

Пришли, — равнодушно произнес призрак — хранитель Московского Кремля, сиренево-влажным лучом возникая посреди Георгиевского зала. — Я уже устал вас ждать среди этого занудства и скуки по имени Время.

— Катастрофа была неожиданной, грубой и странной, — ответил аолиэтный лаоэр, принявший образ в диапазонном времени призраков, — пришлось срочно накладывать пластырь времени, но скоро этому придет конец.

— Черный Будда, — вздохнул вест, — еще они его называют Антихристом.

— Уберем пластырь времени, посмотрим, как они подготовлены к его отсутствию. — Свет слов аолиэтного лаоэра отражался в паутинообразной сиреневой структуре кремлевского веста. — Слишком долгое прозябание в режиме добра и зла дезориентировало всех землян, демиурги и элохимы не исключение, тем более что они не знают докатастрофного периода и всех узоров хаоса.

— Мне все равно, что время, что безвременье, — бликующим шепотом проговорил вест. — Я устал от повторений и смыслов.

Белая горячка, — уверенно произнес Миронов, увидев половину туловища друга без второй половины. Он гордо вскинул голову, опустил руки по швам и, сделав шаг в сторону разделенного Стефана Искры, произнес: — Я с тобой, Стефан…

Именно в этот момент встречи аолиэтного лаоэра с вестом, фантомо-паутинообразным существом агнозийской власти седьмой параллельно-галактической степени, Стефан Искра вспомнил о прошлом так, как будто он с ним никогда не расставался, как будто смертельной контузии и вмешательства в его мозг и прошлое Алексея Васильевича Чебрака не было. Он вспомнил свое имя — Василий, фамилию — Корнеев. Вспомнил имя отца — Иван и родину своего детства — Алтай, маленькое село Ручейники. Память вернулась, но Стефан Искра не обратил на это внимания, ибо его, как аолиэтного лаоэра, больше интересовали возможные последствия для Земли после снятия с нее пластыря времени, и, как начальнику кадров ОМ ФСБ России, ему необходимо было изыскивать возможности взять ситуацию под контроль. Плюс ко всему он стал понимать и видеть все наслоения транзитно-корневых жизней Земли, чаще всего уникально сформированных, созидательно-опасных и разрушительно-благотворных. Плюс к этому он четко понимал свою исключительную власть над этими жизнями и столь же четко понимал, что ему, Стефану Искре, эта власть неподконтрольна…

— Хватит, — решительно помахал рукой видимой половине Стефана Искры вмиг отрезвевший и сразу же сориентировавшийся в ситуации Тарас Веточкин, — выходи, ты не на службе. Теперь понятно? — обратился он к застывшему в позе опозорившегося скандалиста Хромову с видом человека, для которого такие мелочи не требуют никаких объяснений. — Такие явления объяснить невозможно, а ночь есть ночь, придет время, и она вернется. Сейчас, кстати, день, при чем здесь ночь?

— Ну да, — согласился с ним Хромов, доброжелательно глядя, как Стефан Искра выводит свою вторую половину из неизвестного ему пространства. — Я знаю, не первый день в МУРе работаю.

— При чем здесь МУР? Я тебе о дне среди ночи говорю.

— Нормальный день, — отмахнулся от него Хромов и вкрадчиво поинтересовался у полностью материализовавшегося Стефана Искры: — Слушай, Стефан, а слабо тебе узнать, кто заказал предпринимателя Рудакова из Кунцевского района и его бухгалтершу Соляковскую, или, — Хромов увлекся, — вот можешь сразу сказать имена, фамилии и адреса гадов, что вчера бомбанули хату коллекционера Бабкина на Тверской? А то меня начальство поедом ест, жизни никакой нет…

— Эй, мужики, — донесся до них голос подплывшего к парапету рабочего. Он держал в руке раскуроченный, но, как оказалось, настойчиво действующий мобильник Веточкина. — Вам звонят.

— Надо же, — Тарас Веточкин покачал головой и, наклонившись к рабочему, взял из его рук мобильник, — какая крепкая хреновина.

Еще в ресторане, после второй бутылки коньяка, Хромов поспорил с Веточкиным, что раздавит мобильник, сжав его в кулаке, и выиграл этот спор.

— Да, — осторожно поинтересовался Веточкин у телефона, бережно держа его двумя пальцами возле уха, — я слушаю. — Выслушав сообщение, он оглядел мобильник со всех сторон и решительно выбросил его в реку, тут же совестливо спохватившись: — Черт, надо было додавить его и в урну бросить, а не реку загрязнять. — Затем обратился к Хромову: — Забудь о смерти Рудакова и Соляковской, им это уже абсолютно до лампочки. Приказом министра внутренних дел, который выполняет распоряжения президента, ты переведен на службу в отдел модификаций ФСБ, и я, — Веточкин ошарашенно тряхнул головой, — твой начальник.

— И я с вами! — громко напомнил о себе Миронов.

Этому событию предшествовало секретное совещание в развернуто-лучевом комплексе «Ч».

— Интересная планета Юпитер, — задумчиво произнес президент России, склоняясь над картой звездного неба, выполненной в объемно-цифровом изображении на поверхности совещательного стола в бункерном кабинете на глубине две тысячи метров под Центром управления космическими полетами в подмосковном городе Королеве… Держа в руке стержень пульта, он «пододвинул» к себе участок «К-7» пояса астероидов между Марсом и Юпитером. — Забавно, что пояс астероидов возник как разделительная полоса между Меркурием, Венерой, Землей и Марсом — планетами земной группы, и Юпитером, Сатурном, Ураном, Нептуном и Плутоном — планетами неземной группы. Кстати, — совершенно неожиданно вернулся на землю президент, обращаясь к министру внутренних дел, — разве МВД обязано заниматься океаном? Почему вы зачислили в штат океанологов Стронгина, да еще и на ставку начальника следственного отдела?

— Ну, это, как его… — От неожиданности министр внутренних дел развел руками и произнес нечто несуразное: — Если не мы, то кто?

— Ладно, — махнул рукой президент, — спасибо, что поддержали ученого, а теперь пусть он идет под крылышко Михаила Григорьевича. Приказ я уже подписал. Океаном, Юпитером и антитеррористической деятельностью у нас будут заниматься Волхв и Дождь Николай Олегович.

— Вообще-то он и у нас хорошо себя чувствовал, — попытался сохранить «выход на океан» в своем ведомстве министр внутренних дел, приводя способные обескуражить кого угодно доводы. — С полковником Хромовым Леонидом Максимовичем, лучшим оперативником России, сдружился, планы по Атлантике вместе с ним составляли.

— Хорошо, — пошел навстречу министру президент и почему-то кивнул директору ФСБ. — Пусть и Хромов переходит в отдел модификаций ФСБ, уговорили. — Он улыбнулся, склоняясь над настольными звездными картами, и вернулся к разговору о Юпитере. — Мне не совсем понятен принцип посадки на Юпитер. Если у планеты нет твердой поверхности, тогда что там есть?

— Газообразный водород атмосферы, — с готовностью ответил научный руководитель космических программ России, академик Борнео Наум Яковлевич, автор теории о Солнечной системе как инженером сооружении. — Постепенно он переходит в жидкую, а затем и в твердую, металлическую, фазу. Это абсолютно необычное агрегатное состояние водорода. Оно связано с резким увеличением давления по мере погружения в атмосферу планеты. Всего лишь на глубине 0,9 радиуса планеты давление достигает сорока миллионов атмосфер. Магнитное поле Юпитера на много порядков превосходит земное при обратной полярности, но… из всех планет земной группы лишь одна Земля имеет радиационный пояс планеты неземной группы — Юпитера. Это говорит о родственности Юпитера и Земли. Мы как бы сильно ослабленная копия его, фантомная частица, ибо радиационный пояс Юпитера в десятки тысяч раз интенсивнее земного. Из всех планет Солнечной системы лишь только на Юпитере и Земле наблюдаются полярные сияния, связанные с прорывом заряженных частиц из радиационных поясов в атмосферу, и лишь только на наших двух планетах существуют грозы.

— Майские грозы Юпитера! — восхитился президент. — Интересно было бы посмотреть и послушать гром и молнию планеты-гиганта.

— Тогда нужно предположить, что на Юпитере вечный май. — Опытный Наум Яковлевич одновременно настоял на истине и сделал реверанс в сторону главы государства. — Там ось планеты почти перпендикулярна к плоскости ее орбиты и нет смены времен года.

— Вечная весна, — прищурил глаза глава ГРУ Дождь Николай Олегович. — Как хорошо вы знаете Юпитер, черт бы вас побрал, заодно бы и объяснили, почему у нас по ночам светит солнце?

— Вот именно, — покивал головой президент, то удаляя, то приближая пультом к себе галактики и созвездия настольно-объемной карты. — Только вы как ученый высказываете свои предположения, а не как особа, приближенная к императору. Вы представляете, — глава государства обвел взглядом присутствующих, — в ту ночь, когда наступил день, мне восемь человек из администрации сказали, что таким образом меня приветствует небо. — Взгляд президента стал жестким. — Я их всех уволил, даже несмотря на то что солнце среди ночи в предвыборный год — действительно неплохая пиар-акция.