Уроки любви (СИ) - Тория Виктория

— Хотите обойти племянника?

— И обойду. Принц помешался на управлении тьмой, желает вернуть древнюю магию и призвать старых богов. О, сущие пустяки, сестра его держит лишь ради его денег и войска. Половина наших адептов — это его последователи. Как и вся эта чепуха с адептами, сирами и остальным. Но пока нам приходится терпеть.

— А как же Ваша сестра?

— Сестра далеко не юна. И править будет не она, а мой племянник. Только есть одна проблема. И сестра пока этого не знает. Будущий король равнодушен к женщинам. Он не сможет подарить короне наследников.

— Он..… мужчин?

— Нет, никого. Полностью аскетичен. Врачи утверждают, что его семя активно, но ему давно за тридцать и еще ни одна красотка не смогла..… Вы понимаете. Он безразличен к плоти. Рано или поздно сестра это поймет, и возникнет вопрос, кто станет наследником. Наши дети более чем подойдут, Аньи. А быть регентом не так уж и плохо, особенно, если на троне твое дитя.

Звучало это все неплохо. Действительно неплохо. Но смерть моей семьи, убийства других, все, что случилось до этого, эту картину волшебного будущего основательно портили.

— Так Вы хотите, чтобы, поддерживая сестру, мы вели свою политику, привлекая сторонников? И, когда придет время, сместили, отлучили ту от трона, вместе с племянником?

— Возможно, хотя сейчас я рассматриваю вариант менее болезненный. Сестре шестой десяток, племянник бесплоден и интересуется больше религией и теми же павшими богами. А еще плохая наследственность со стороны его отца — болезни в королевской династии преследуют всех от отца к сыну, от матери к дочери. Думаю, что трон освободится сам по себе.

Думает, но навряд ли не учитывает исключает смещение. Я потянулась за флаконом с шампунем.

— Хорошо, Габистер, считайте, что мы договорились. Обо всем. Я с Вами.

Глава 30. Спасение рядового мага. Ход конем

Тот, кто уйдет, — мертв. Тот, кто предаст, — мертв. Тот, кто сразится, — будет всегда жить и плясать среди богов, да! Среди богов, да!

Песенка павших под Хайлоо пробирала до костей. Намного глубже, чем холод, сильнее, чем тоска по воле.

Камеру открыл один из забинтованных. Трулс лично провожал, ведя меня и поддерживая под локоть. В той же одежде, но вычищенной дорогущей бытовой магией. Предложено было платье, шелковое, с корсетом и нежнейшей вышивкой, зефирно-розовое, воздушное, как сладость первой любви. Я отказалась. В розовом я похожа на ручную свинку зажиточной фермерши. И бросить заговоренные вещи? Я была в своем уме. Даже сейчас.

— Герцогиня, — Трулс поклонился, а после внезапно привлек меня к себе и страстно поцеловал в губы. Поцелуй был нежным, нежнее того шелка, что платье. И слюнявым. Я резко отвернулась. И споткнулась о злой взгляд Марсена, который лежал на вполне приличной двуспальной кровати. — Еще увидимся.

— Да, Габистер, еще увидимся. — Пришлось обернуться. Я улыбнулась одними губами. В моих глазах застыл упрек. Для чего это было?

— Стража, закрывайте. — И кивнул в сторону одного из мужчин в черном. Мужчин? Или парней? Может, стариков? Я сделала шаг вперед, чтобы разглядеть. Но увидела лишь обитую железом дверь. Закаленную в драконьем огне, зачарованную от взломов, обвешанную и обрисованную символами магии и силы. На взлом этого бастиона мне потребовалась бы ночь-другая. Вместе с Марсеном управились бы и раньше. Но людей всех не перебить. Я подошла к кровати.

— Хорошо поешь.

— Понравилось? — Никогда не думала, что можно смотреть на кого-то снизу вверх и чувствовать при этом превосходство.

— Понравилось. Не знала, что ты столь одарен. — Помялась. Ванна, которая должна была снять напряжение с тела и души, лишь добавила усталости. — Подвинешься?

— Даже не прогоняешь. Рика, ты ли это? Нет. Молчи. Как прошел вечер? Ужин? Вижу, искупалась? И как тебе Трулс? Довольна? Удовлетворена? Рик? Почему молчишь? Неужели не понравилось? И почему вернулась сюда? Посмеяться напоследок?! Говори же, тьма тебя подери!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Марсен больше не лежал. Веселые ноты песни никак не вязались с тем, что я видела сейчас. Глаза метали молнии, а весь он был будто собран в единый комок нервов и ярости.

Я попыталась его отстранить от себя, но с таким успехом могла бы двигать стены камеры.

— Марсен, уймись, давай поспим.

— Устала? — Сочувствие и гнев — и кто из нас издевается? Я показательно вздохнула и прикрыла глаза.

— Поспать не дашь? — Его лицо перекосило. Определенно, это ответ «не дам». — Давай хоть сядем. Посидеть-то можно?

— Рика, тьма, Рика, что ты творишь? Ты спелась с заговорщиками? Какого жезла, демоны тебя отдери!

Я взяла его за руку. И сама удивилась своему жесту. И он тоже. На его руке был черный бинт:

— Что это? — Я еще не поняла. Пока не поняла. — Что с рукой? Покажи.

Я все же села, почти впихнувшись между молодым человеком и тумбой. И потянула бинт. Он пытался убрать руку, но не успел. Еще немного и завязалась бы потасовка. В жизни не дралась, даже в детстве, зато с Марсеном жизнь будто решила мне компенсировать упущенное.

— Не надо. — На грани слышимости. Но это меня лишь подстегнуло. Руки дрожали. И мои, и Марсена. Я рванула тряпку, чтобы увидеть. Чтобы потерять чувство реальности. Чтобы застыть. И закричать. То ли от боли, то ли от обиды. А, может, из желания убить. Всех. И Марсена в первую очередь!

— Какого жезла? — Кожи не было. Кое-где, проглядывала кость. Там, где была плоть — она была мертва, уже мертва. — Сильвий, что это?

— Тлен, Рика, это тлен. Тьма, как ее еще называют. Темное целительство.

— Тьма? Темное целительство? Ердык, Моглай[53] и все их племя! Ты… Ты… это не оно!

Я вцепилась в руку Марсена и сжала ее с такой силой, что он зашипел. Меня колотило.

— Это не темная магия. Это магия древних. Кто… кто это сделал с тобой?!

— Стражи, они и лечили, Рик, успокойся, они лечили… Руку уже было нельзя спасти.

Дурак. Молодой дурак. Одна жизнь на двоих. Мне надо кого-то убить. Ударить. Сделать больно. Я ударила кулаком по постели, но это было смехотворно. Попыталась подняться, но теперь уже Марсен держал меня.

— Рик, хватит. И это я злюсь! А ты…

— Что я? Что? Тебя лишили руки! Мертвая плоть… боги! — Я дышала сипло, рвано, будто хочу заплакать. Но слез не было. — Руку не восстановить. Никто не вернет. Разве что древние боги. Будь они живы. Всевидящий! За что? Тебе… больно?

— Сложно злиться, когда ты волнуешься. Ты же волнуешься? Нет. Боли нет. Рика…

— Молчи Марсен, во имя всего святого, грешного, во имя души и плоти, молчи…

— Рика, забудь. Ты договорилась с ними? Тебя отпустят?

— Если бы меня отпустили, меня бы тут не было. Наверное. Не знаю. Марсен, какого демона?

— Что какого демона?

— Не сказал сразу. Не показал. За что?

— Ни за что. Тебе это незачем знать было. И видеть тем более.

— Марсен… Марс… Сильвий… за что, скажи?

Он отвернулся. Улегся в кровать, руку спрятал в те же бинты.

— Марсен, за что ты меня так ненавидишь?

— Ненавижу? — Он рассмеялся. Зло. Невесело. — Я тебя не ненавижу.

Будто выплюнул. Плюнул мне в это лицо.

— Сильвий… — В который раз тяжелый вздох вырывается из груди. Но внутри, на душе все еще гаже. Я села, сбросила сапоги, забралась на кровать с ногами. Обхватив руками голову, я пыталась, искала правильные слова. Но не находила. Что можно сказать человеку, который стал калекой тоже по твоей вине. Он хотел тогда помочь. И что вышло? Или даже без помощи. Ему упала на руку клеть, легкие копья и наш с ним вес. Это раздробленная кость. Наверное, руку и правда было не спасти. Но что с того? Рука была бы цела, не потащи я его вслед за собой. — Мне жаль, прости.