Пересечение Эйнштейна (сборник) - Сэмюэль Дилэни

— Катин!

Он выключил свой аппарат и посмотрел на Мышонка.

— Чем это ты занят?

— Делаю заметки для своего будущего романа.

— Твоего — чего?

— Это архаическая форма искусства, вытесненная психорамой. Она имела ряд ныне исчезнувших особенностей, которыми последующие формы искусства уже не обладали. Я — анахронизм. Мышонок, — Катин усмехнулся. — Кстати, спасибо за работу.

Мышонок пожал плечами.

— А о чем это ты толковал?

— О психологии, — Катин опустил кристалл в карман, — политике и физике.

— Психология? — переспросил Мышонок. — Политика?

— Ты умеешь читать и писать? — спросил Катин.

— На турецком, греческом и арабском. На английском — хуже. С буквами не сделаешь того, что можно сделать со звуками. Катин кивнул. Он тоже был слегка пьян.

— Хорошо сказано. Вот почему английский — очень подходящий для романов язык. Но я сильно упрощаю.

— Что там насчет психологии и политики? Физику я знаю. — В особенности меня интересует, — произнес Катин, обращаясь к бурлящей, пышущей жаром ссадине на поверхности планеты, кровоточащей в двухстах метрах под ними, — психология и политика нашего капитана. Эти две вещи прямо-таки интригуют меня.

— Но почему?

— Его психология на данный момент всего лишь любопытна, поскольку она неизвестна. У меня будет возможность понаблюдать за ним в полете. Но его политика обещает большие возможности.

— Да? Как это?

Катин сцепил пальцы и подпер ими подбородок.

— Я обучался в высшем учебном заведении одной некогда великой страны. Неподалеку от нас находилось строение с надписью «Лаборатория психических исследований фон Рея». Сравнительно новое здание, построенное лет сто сорок назад.

— Капитан фон Рей?

— Я полагаю, его дед. Лаборатория была подарена школе в честь тридцатилетия со дня вынесения судом созвездия Дракона постановления о предоставлении независимости Федерации Плеяд.

— Так фон Рей из Плеяд? По его произношению этого не скажешь. Вот Себастьян и Тай — другое дело. А ты уверен в этом?

— Там находятся его фамильные владения. Скорее всего, он сам все время путешествует во Вселенной, от чего бы и мы не отказались. Как долго, ты думаешь, он владеет своим кораблем?

— А он не работает на какой-нибудь синдикат?

— Нет, если только этот синдикат не принадлежит его семье. Фон Реи — наиболее влиятельное семейство в Федерации Плеяд. Я не знаю, является ли капитан любимым кузеном, любимым настолько, что ему позволено носить то же имя, или прямым родственником и наследником, но я знаю, что это имя связано с управлением и организацией Федерации Плеяд в целом. Это тот сорт семей, которые имеют дачу в Окраинных Колониях и дом или два для постоянного жительства — на Земле.

— Тогда он большой человек, — хрипло произнес Мышонок.

— Большой.

— А кто такие Принс и Руби Ред, о которых он говорил?

— Ты настолько глуп или просто продукт сверхспециализации тридцать второго века? — удивился Катин. — Иногда я мечтаю о возвращении великих людей двадцатого столетия: Бертрана Рассела, Сюзанны Лэигер, Педжета Давлина, — он посмотрел на Мышонка. — Кто производит все известные тебе транспортные средства, межпланетные и межзвездные?

— Ред-шифт Лимитед... — Мышонок осекся. — Тот Ред?

— Если бы это был не фон Рей, я бы подумал, что он говорит о ком-то другом, но он фон Рей, и поэтому, скорее всего, имеет в виду именно тех Редов.

— Черт, — пробормотал Мышонок. Фирменный знак Ред-шифт встречался настолько часто, что временами даже не привлекал взгляда. Ред-шифт производила технику для космических полетов, оборудование для ремонта и обслуживания космических кораблей, запасные части.

— Реды — семейство промышленников, корни которого уходят к заре космических полетов. Они очень прочно обосновались в созвездии Дракона и, в особенности, на Земле. Фон Реи — это не такая старая, но не менее могущественная фамилия из Федерации Плеяд. А теперь они устроили гонки за семью тоннами иллириона. Твое политическое чутье не заставляет тебя содрогаться за исход этого дела?

— Почему это?

— Конечно, — сказал Катин, — артист, имеющий дело с самовыражением и воплощением своего внутреннего мира, должен быть, помимо всего прочего, также и аполитичным. Но в самом-то деле. Мышонок?

— О чем ты говоришь. Катин?

Мышонок подумал.

— Иллирионовая батарея приводит в действие мой сиринкс. Я знаю, что его используют для подогрева ядра этой луны... Да, он не имеет отношения к достижению сверхсветовых скоростей?

— Ты, — Катин прикрыл глаза, — такой же зарегистрированный, проверенный, компетентный киборг как и я. Правильно? — на последнем слове глаза его открылись.

Мышонок кивнул.

— И когда же возродится система обучения, для которой понимание было неотъемлемой частью знания?! — вопросил Катин мерцающую темноту. — Ты где проходил обучение на киборга? В Австралии?

— Угу.

— Соображай, Мышонок. В батарее твоего сиринкса иллириона значительно — раз в двадцать — меньше, чем, скажем, радия в светящихся стрелках часов. Сколько времени служат батареи?

— Они рассчитаны на пятьдесят лет, но чертовски дорогие.

— Количество иллириона, необходимое для подогрева ядра этой луны, измеряется граммами. Примерно столько же нужно космическому кораблю. Для того, чтобы разнести всю Вселенную, достаточно восьми-девяти тысяч килограммов, а фон Рей собирается добыть семь тонн!

— Я полагаю, что Ред-шифт этим здорово заинтересуется.

— Могут, — энергично кивнул Катин.

— Катин, а что вообще такое — иллирион? Я спрашивал об этом, когда учился у Купера, но мне сказали, что это слишком сложно для меня.

— Мне сказали то же самое в Гарварде, — ответил Катин. — Я пошел в библиотеку. Наилучшее определение дано профессором Плавиневским в его труде, посланном сперва в Оксфорд в 2238 году, а потом уже — в Общество Теоретической Физики. Я цитирую: «В основном, джентльмены, иллирион — это общее название группы элементов с порядковыми номерами выше трехсотого, обладающих психоморфными свойствами, гетеротронные свойства которых аналогичны большинству известных элементов, в том числе и принадлежащих к воображаемой серии и имеющих номера от ста седьмого до двести пятьдесят пятого в периодической таблице...» Как у тебя с субатомной физикой?

— Я ведь всего-навсего киборг.

Катин приподнял бровь.

— Ты знаешь, что если двигаться по периодической таблице, то начиная примерно с девяносто восьмого номера, элементы становятся все менее и менее стабильными. В конце концов мы доходим до забавных штучек типа эйнштейния, калифорния, фермия с периодом полураспада в несколько сотых секунды, а далее и до стотысячных долей. Чем дальше мы идем, тем нестабильнее элемент. По этой причине целая серия элементов с сотого по двести девяносто шестой названа воображаемой. На самом деле они существуют, но живут недолго. А примерно с двести девяносто шестого номера стабильность начинает расти. С трехсотого мы возвращаемся к периоду полураспада, измеряемому десятыми, а через пять-шесть номеров начинается новая серия с периодом полураспада в миллионы лет. Эти элементы имеют гигантское ядро и встречаются крайне редко. Давным-давно, еще в 1950 году, были открыты гипероны, элементарные частицы больше протонов и нейтронов. Эти частицы обладают энергией связи, достаточной для того, чтобы удерживать такое сверхъядро. Точно так же обычные мезоны удерживают ядра известных нам элементов. Эта группа сверхтяжелых, сверхстабильных элементов имеет общее название «иллирион». И опять я процитирую великого Плавиневского: «Но, джентльмены, иллирион — это что-то еще...» Как гласит Вебстер, он и психоморфен, и гетеротронен. Я полагаю, будет правильнее сказать, что иллирион — это масса вещей для массы людей, — Катин прислонился к забору и взмахнул рукой. — Я желаю знать, что он значит для нашего капитана!